Стремление Ханнелоры «воплотить мою любовь» не было встречено мной с особой радостью. Во-первых, я не была влюблена. Во-вторых, моим настоящим желанием было остановить действие королевского приказа, удерживающего Фердинанда в Аренсбахе, чтобы он мог вернуться в Эренфест.
«И мне не нравится, что Тули слышит все эти абсурдные заявления о моей личной жизни!»
— Эм, госпожа Ханнелора… Вы, кажется, не хотите мне верить, как и все остальные, но уверяю вас — я не влюблена в господина Фердинанда.
Ханнелора моргнула, а затем недоуменно посмотрела на меня:
— Но вы же заявили во время пира, что спасёте его, несмотря ни на что, даже если это означает нажить врагов в лице королевской семьи и богов…
«ААААА! Тули продолжает сомневаться! В её глазах огонь! Может, слова Ханнелоры и правдивы, но Тули всё неправильно поняла!»
Тули практически дрожала. Она зажала рот рукой, вероятно, сдерживая желание закричать. Это было плохо. Если я сейчас не проясню это недоразумение, кто знает, что она расскажет остальным членам моей семьи?
Коринна продолжала работать над моей одеждой, делая вид, что совсем не слушает, но в её глазах сверкало любопытство. Всё, что она услышала, несомненно, будет передано Бенно и остальным.
— Да, верно. Я так и сказала, — признала я. — Господин Фердинанд для меня как семья. Он тот, о ком я забочусь от всего сердца. Но любовь между членами семьи далека от романтики.
Я осознавала, что мои чувства к Фердинанду были более особенными, чем к большинству других людей. Он был для меня так же важен, как Лутц, мои последователи из храма, Гутенберги и моя семья из нижнего города… Но я не считала свою любовь к нему романтической.
«Я могу с уверенностью сказать, что не было никаких танцующих богов».
— Госпожа Ханнелора, если бы член вашей семьи или близкий вам человек был отравлен в другом герцогстве и оказался близок к смерти, разве вы не были бы готовы, как и я, противостоять всему миру?
— Если бы моя семья оказалась в подобной ситуации, вряд ли моя помощь оказалась бы полезной… — пробормотала Ханнелора с отрешенным взглядом. — Они справились бы сами, а я же лишь мешалась бы поблизости. Или, возможно, я бы застряла, пытаясь контролировать тех, кого подняла в бой во имя мести…
«Нет, так не получится… Я слишком плохо разбираюсь в культуре и здравом смысле Дункельфельгера, раз госпожа Ханнелора убеждена, что бесполезна, несмотря на всю энергию, проявленную ею в недавнем сражении».
— Я не могу говорить за вас, но я сделаю всё, что потребуется, чтобы защитить тех, кто мне дорог, — повторила я. — Я всегда так поступала: я брошусь им на помощь, если они окажутся в опасности. Здесь нет никакой романтической любви.
Тули посмотрела на меня так, будто поняла. Принимала ли она то, что я не влюблена, или соглашалась с тем, что я действительно готова пойти на крайности ради своей семьи?
— В таком случае, кто для вас господин Фердинанд? — спросила Ханнелора. — Неужели вы не можете представить себя замужем за ним?
Я попыталась представить себе Фердинанда в качестве мужа. Я уже делала это с двумя другими мужчинами, которых не любила: Вильфридом и принцем Сигизвальдом, — так что у меня не возникло особых проблем и с Фердинандом.
«Хм… Подождите… Теперь, когда я об этом размышляю, разве господин Фердинанд не лучший вариант?»
— Ну… Может быть, между нами и нет любви, но если говорить о политическом браке, я могу сказать, что господин Фердинанд был бы исключительно прекрасным партнёром для меня. У него много книг, он подарил мне собственную библиотеку, мы также довольно близки и хорошо понимаем друг друга — он уже словно член семьи для меня. Господин Фердинанд также долгое время служил моим врачом, а потому способен позаботиться о моём здоровье. Он компетентен, надёжен и всегда готов прийти на помощь, когда мне неспокойно или одиноко. Простой разговор с ним успокаивает меня.
— Э-э, госпожа Розмайн… Разве не так описывают влюбленность? — уточнила Ханнелора, искренне озадаченная.
У всех моих последователей было одинаковое выражение лица, и это заставило меня задуматься… С точки зрения дворянина, возможно, семейная и романтическая любовь ничем не отличались друг от друга.
— Я чувствую себя в безопасности, когда господин Фердинанд рядом со мной, и нервничаю, когда он меня ругает… но между нами никогда не было и намёка на романтику: ни глупой слащавой атмосферы, ни усиленного биения сердец. Так что нет, я бы не сказала, что мы влюблены.
— П… понятно — задумалась Ханнелора, глядя на меня так, словно это я заблуждалась. Она упрямо продолжала смотреть на мою ситуацию сквозь романтический фильтр.
— Кроме того, идеальным партнёром для меня был бы кто-то вроде моего отца — тот, кто непреклонно следует своим желаниям и защищает меня, независимо от статуса противника или чего-либо ещё. Господин Фердинанд не соответствует этим ожиданиям: он обещал своему отцу защищать Эренфест, и это обещание для него важнее всего. Его преданность этой цели настолько непоколебима, что он даже не стал оспаривать королевский приказ, предписывающий ему отправиться в Аренсбах. Как видите, мои стандарты весьма высоки.
Тули, должно быть, была возмущена тем, что я использую папу в качестве эталона: она сузила глаза в разочаровании. Если бы она могла говорить, то, наверное, сказала бы: «Ты действительно ещё ребёнок». Впрочем, я не знала, чего ещё она ожидала: я была абсолютно честна.
— Если забыть об идеальных мужчинах, — продолжила я, — господин Фердинанд мне, конечно, очень дорог. И я тоже дорожу обещаниями, данными в кругу семьи. Поэтому я хочу, чтобы господин Фердинанд как можно скорее вернулся из Аренсбаха в Эренфест.
— А что чувствует господин Фердинанд?.. — произнесла Ханнелора, её тон указывал на то, что она не собиралась останавливаться. — Он посадил вас на своего ездового зверя в Аренсбахе и, похоже, очень дорожит вами.
С точки зрения Ханнелоры я была влюблена в Фердинанда, а он любил меня в ответ. Неужели её романтический фильтр оказался ещё сильнее, чем я предполагала?
«Господин Фердинанд, любит меня? Никогда. Ни за что. Невозможно».
— Послушайте, — попросила я, — Господин Фердинанд — единственный мужчина, в отношении которого можно с гарантией сказать, что он абсолютно чужд романтической любви. Может, я и летела на его ездовом звере в Аренсбахе, но это было сделано для того, чтобы он мог поддержать меня в моей новой должности ауба и наблюдать за полем боя. Им двигал лишь прагматизм — вот и всё.
Точнее, ему нужно было скрыть, что у него также есть Книга Местионоры и что из-за яда он не мог усилить своё зрение. Хотя он и играл роль защитника, его поступки не несли в себе и тени романтики.
«Он даже использовал меня как стол, когда рисовал тот магический круг!»
— А если и это вас не убедит, то господин Фердинанд однажды отказался от этой идеи, сославшись на то, что не хочет жениться на ком-то, кто доставляет ему неприятность за неприятностью.
— Что?! — воскликнула Ханнелора.
Мои последователи выглядели не менее потрясёнными, а Тули смотрела на меня широко раскрытыми глазами. Я не была уверена, что понимаю их реакцию: конечно, брак с Фердинандом принесёт мне всевозможные выгоды, но он, очевидно, не получит от меня ничего, кроме новых проблем.
— Перед тем как решить вопрос о моей помолвке с Вильфридом, мы с глазу на глаз обсудили это с аубом, — начала объяснять я. — Господин Фердинанд был недоволен всякий раз, когда ему делали предложение о браке. Я бы никогда не стала настаивать на помолвке, когда он уже отказался от неё. Я бы предпочла, чтобы он женился на ком-то по своему выбору.
Другими словами, нам не требовалась поддержка Дункельфельгера для одобрения нашего брака.
Ханнелора опустила плечи, уловив мой смысл.
— Я… я понимаю. Приношу свои извинения. Я сделала поверхностные выводы, не разобравшись в обстоятельствах. Я не знала, что ауб уже рассматривал возможность помолвки.
Наконец-то я дала понять, что между мной и Фердинандом нет любви. Мне было неприятно разрушать мечты Ханнелоры, но подобные недоразумения следовало решать сразу. Теперь мне нужно было просто сменить тему, пока она не пришла в себя и не начала спрашивать, в кого из мужчин я на самом деле влюбилась.
«Я не могу признаться, что выдумала его, чтобы поддержать разговор!»
— И еще, госпожа Ханнелора… Могу ли я попросить вас о помощи в деле, не связанном с любовью?
— И что же это будет? — заинтересовалась Ханнелора, с удивлением.
— Я считала, что моё единственное будущее — это следовать приказам ауба Эренфеста и выйти замуж за члена королевской семьи в качестве кандидата в аубы. Но вы, кажется, убеждены, что я могу стать аубом или даже зентом.
— Конечно. Поскольку вы завоевали основание Аренсбаха в настоящем диттере, его судьба полностью в ваших руках. Никто не сможет ничего противопоставить вам, если только сам не захватит основание. Единственная роль короля в этом деле — дать своё согласие. Он не может отнять у вас основание.
Читайте ранобэ Власть книжного червя на Ranobelib.ru
Королю, чтобы помешать мне стать аубом, пришлось бы найти человека на замену, который смог бы с помощью рыцарского ордена Центра отнять у меня основание. Настоящий зент мог бы также вернуть основание, просто переместив его, но, поскольку у короля не было Грутрисхайта, Ханнелора даже не рассматривала этот вариант.
— Если что и возмущает меня больше всего, так это решение королевской семьи забрать у вас Грутрисхайт через брак, — возмутилась Ханнелора. — Они ведут себя так, будто нуждаются в нём больше, чем Юргеншмидт. Я бы предпочла, чтобы вы стали зентом и выбрали себе подходящего супруга. О чём говорить, если магический камень ухаживания так легко превращается в золотую пыль — принц определённо не тот человек, который мог бы поддерживать зента.
Как женщинам-аубам требовались мужья — кандидаты в аубы, чтобы заменять их во время беременности, так и правящей королеве нужен был кандидат в зенты. Партнёр, чья магическая сила настолько слаба, что его магический инструмент ухаживания превращался в пыль, был неприемлем.
— Если говорить начистоту, — продолжала Ханнелора, — такой человек никогда не сможет подарить вам детей. Я искренне сомневаюсь, что вы желаете именно такого будущего.
— Наверное… — ответила я.
Было невероятно трудно это представить, так как это едва ли казалось реальным, но даже у меня было желание иметь своих детей когда-нибудь. Жизнь подарила мне трёх любящих матерей: мою маму на земле, мою маму в нижнем городе и мою маму в дворянском районе. Мне хотелось перенять заботу, с которой меня воспитывали, и самой воспитать своих детей.
— Если женитьба на члене королевской семьи — это не тот результат, которого вы желаете, тогда какого будущего вы хотите? — задумалась Леонора, внимательно слушавшая вместе с остальными моими последователями. — Заключив сделку с королевской семьёй, чтобы спасти господина Фердинанда, и приняв переданный аубом магический инструмент ухаживания, вы решили войти в королевскую семью, поскольку не считали разумным становление аубом Аренсбаха. Мы действовали в соответствии с этой волей, но если вы желаете чего-то другого, мы изменим наш курс. Последователи не могут брать инициативу в свои руки, если их господа не уверены в своём будущем. Пожалуйста, скажите нам, чего вы хотите, госпожа Розмайн.
Лизелетта также спрашивала, действительно ли я хочу переехать в Центр. Неловкие, мелкие споры, которые я заметила среди своих последователей после нашей битвы с Ланценавией, могли быть вызваны тем, что женитьба на члене королевской семьи не была моим истинным желанием.
— Я буду поддерживать вас независимо от того, кем вы решите стать: аубом или зентом, — сообщила Ханнелора. Затем, чтобы подчеркнуть, добавила: — Даже если в этом не будет никакой романтики.
Я улыбнулась:
— В таком случае, больше всего на свете я хочу стать библиотекарем! Вот почему я взяла курс служащих!
— Что?..
Все замерли в недоумении, а я воспользовалась прекрасной возможностью рассказать о достоинствах своей мечты. Я не была уверена, что она когда-нибудь сбудется, но всё равно говорила обо всём, что приходило в голову. В конце концов, именно этого от меня все и ждали.
— Я хочу быть библиотекарем: искать книги, которые просят мои посетители, восстанавливать старые документы и находить забытые, изучать магические инструменты и соединять друг с другом библиотеки по всей стране, чтобы можно было собирать книги из ещё большего количества мест. В этом отношении я бы сказала, что жизнь госпожи Соланж, проводящей дни в библиотеке дворянской академии, — идеал для меня.
— Госпожи Соланж?.. — пробормотала Леонора, приложив руку ко лбу и пытаясь осмыслить мой ответ. Её реакция была вполне логичной: стать библиотекарем не входило в число предложенных мне вариантов.
— По правде говоря, я хочу есть вкусную еду с друзьями и семьёй. Я хочу затаиться в библиотеке и проводить весь день за чтением. А потом, когда книги закончатся, бродить по другим библиотекам в поисках новых. Я желаю делать лишь требуемый в связи с моим положением минимум, посвящая всё время заботе о библиотеках и созданию коллекции книг, которой мог бы наслаждаться каждый. Я бы занялась повышением уровень грамотности и побудила больше людей писать свои собственные книги, чтобы и простолюдины, и дворяне могли наслаждаться чтением.
Тули прищурилась, словно хотела крикнуть: «Да ладно! Неужели ты ничуть не изменилась?!» И снова, я просто говорила правду.
В условиях, когда судьба всей страны висит на волоске, и неисполнение приказов может привести к немедленной казни, у меня было крайне мало возможностей. Вдобавок ко всему мне нужно было решать множество досадных мелких задач, которые в совокупности делали мою жизнь ещё сложнее. Но даже тогда в моих мыслях преобладало лишь одно желание.
— Если возможно, я хочу построить множество библиотек и курировать их в качестве библиотекаря, — заключила я.
Должно быть, дворяне не ожидали столь необычного ответа. Похоже, они были шокированы тем, что моё желание основать город-библиотеку было искренним, но именно они спросили меня о моей мечте.
— В таком случае… Полагаю, вам нужно стать аубом? — сделала вывод Леонора, отчаянно пытаясь понять смысл моего абсурдного заявления.
Я приложила руку к щеке:
— Для меня не имеет значения, кем быть — аубом или зентом. Единственное, но незначительное отличие — создам ли я город-библиотеку или страну-библиотеку.
— Оно вовсе не «незначительное»…
— Чтобы распространить радость от чтения среди простолюдинов, мне было бы разумнее стать аубом… — размышляла я. — Но, будучи зентом, я могла бы создать свою [сеть] библиотек по всей стране. Я могла бы разместить в каждой библиотеке круги перемещения, подобные тем, что стоят во вратах страны, чтобы было легче перемещаться между ними.
Круги перемещения казались самым простым способом создания библиотечной сети, но только зент мог размещать круги перемещения, работающие между герцогствами. Как говорится, много не мало, так что, возможно, страна-библиотека действительно была лучшим вариантом.
— Знаете, я начинаю думать, что выйти замуж за принца Сигизвальда — не такая уж плохая идея. Возможность делать всё, что я захочу, будучи членом королевской семьи, звучит весьма удобно. Он упомянул что-то о том, что ради предотвращения конфликтов с великими герцогствами я стану лишь третьей женой, и насколько я понимаю, третьи жены имеют наименьшие служебные обязанности и почти не участвуют в общении. Этот брак может оказаться наилучшим подходом для продвижения моей библиотечной схемы.
Мне удалось найти положительные моменты во всех трёх возможных вариантах будущего, и моё настроение начало улучшаться. Книга Местионоры принадлежала мне, так что создание моей библиотечной сети стояло на повестке дня, независимо от того, за какого мужчину я выйду замуж. Я принялась разглагольствовать об операции: «Сбор книг по всей стране», — как я уже делала это с Фердинандом.
— Когда я рассказала господину Фердинанду о своей мечте, он сказал, что я могу преобразить Аренсбах, как захочу, поскольку королевская семья всё равно разрушила бы его за измену. Он также посоветовал мне не становиться зентом, что в то время имело смысл, но… не лучше ли воспользоваться возможностью максимально расширить мои библиотечные планы? — я повернулась к Леоноре, чтущей дворянские обычаи сильнее всех в моей свите. — Да и последователи скорее предпочтут служить зенту, чем аубу, не так ли?
Леонора оглядела всех присутствующих, а затем улыбнулась:
— Похоже, господин Фердинанд был прав в своём утверждении.
— Я не уверена, что понимаю. Как ауб может быть лучше зента?
Леонора взглянула на Ханнелору, та кивнула и нежно взяла меня за руки:
— Госпожа Розмайн, теперь я уверена, что брак с господином Фердинандом — лучший выход для вас.
— Что? Мне казалось, я только что ясно дала понять, что он не хочет на мне жениться.
«Ханнелора ведь согласилась со мной минуту назад, не так ли? Почему она снова ставит меня в пару с Фердинандом? Похоже, на этот раз виной всему был даже не романтический фильтр… Её выражение лица сейчас суровей некуда»
— Возможно, его чувства изменились со времени вашей помолвки с господином Вильфридом, — заметила Ханнелора. — Кроме того, если не принимать во внимание возможность романтической любви, разве он всё ещё не близок и не дорог вашему сердцу? Вы можете лично позаботиться о том, чтобы он обрёл счастье, госпожа Розмайн.
— Мне кажется, что даже если романтических чувств нет, господин Фердинанд ценит вас. У вас высокие шансы на победу.
«Леонора? Тебе действительно нужно было вмешаться? И что ты имела в виду под последним замечанием?»
Она продолжила:
— Возможно, вы не любите господина Фердинанда и не считаете его своим идеалом, но он лучший партнёр для политического брака, о котором вы могли бы попросить, не так ли? — её взгляд был по-серьёзному тяжёлым.
Я кивнула. Леонора повторила одно из моих предыдущих замечаний, и мне показалось слишком бессовестным менять свою позицию ради спора.
Ханнелора улыбнулась:
— В таком случае давайте подумаем, как мы можем побудить его согласиться на политический брак. Если вы действительно считаете его членом своей семьи, то вам не составит труда увидеть его в качестве своего мужа. Хорошо?
«Это было еще одно милое “хорошо”?! Однако, я не позволю этому отвлечь меня! Муж — это не просто “член семьи”!»
