Дверь в зал заседаний общежития Эренфеста открылась, и члены герцогской семьи, поужинав и поделившись своими мыслями, один за другим стали покидать его. В коридоре у входа ожидали их последователи, уже закончившие есть. Слугам, которые обслуживали герцогскую семью во время встречи, и рыцарям, охранявшим их, тоже пора было подкрепиться.
— Господин Фердинанд, вы ведь возвращаетесь во дворец Адальгизы? Бой окончен, так что, пожалуйста, постарайтесь сегодня отдохнуть и не нагружайте себя.
— То же самое касается и тебя. Хорошо отдохни сегодня вечером, чтобы завтра у тебя были силы. Тебе придётся выучить свои реплики и много тренироваться в танце посвящения.
Как только Розмайн и Фердинанд попрощались, Шарлотта и Флоренция тоже ушли. Герцогской чете предстояло вернуться в замок.
— Я поручаю общежитие тебе, Шарлотта. Свяжись с нами, если возникнут какие-либо проблемы. Мы приказали служащим немедленно передавать нам любые сообщения, которые будут отправлены из общежития.
— Конечно, мама. Вы можете на меня рассчитывать. Сестра, давай вместе вернёмся в наши комнаты.
Шарлотта и Розмайн двинулись к лестнице в коридоре, причём последнюю, закутанную в серебряную ткань, несла Ангелика. За ними следовали их последователи.
Фердинанд направился в ту же сторону, намереваясь пройти через вестибюль в центральное здание, но тут вмешался его слуга Лазафам.
— Господин Фердинанд, не могли бы вы провести ночь здесь? Я… э-э… завтра приведу всё в порядок и вернусь домой.
Рано утром Лазафама вызвали в общежитие и велели приготовить комнату, в которой смог бы жить его господин. Однако, прибыв, сам Фердинанд сообщил, что будет продолжать жить во дворце Адальгизы, посещая общежитие лишь для еды, после чего приказал слуге прекратить все приготовления и вернуться в Эренфест. Можно было понять желание Лазафама, который больше года не мог исполнять свои обязанности, снова служить своему господину, но в обычной ситуации он ни за что не стал бы действовать в соответствии с этим желанием, строго следуя приказам. Фердинанд нахмурил брови, чувствуя влияние кого-то ещё.
— Почему бы и не провести здесь одну ночь? — пожав плечами, вмешался Юстокс. — Чтобы заманить в ловушку тех, кто служит карфинам, нужно сначала дать им шанс.
Карфины были животными, изображёнными на гербе Аренсбаха, и служить им значило быть преданными предыдущей герцогской семье. Фердинанд понимал, как важно проверить их — он уже подготовил пробный камень, чтобы посмотреть, как аренсбахцы себя поведут, — но вмешательство Юстокса было слишком целенаправленным. Что именно он задумал?
— Не говоря уже о том, что, похоже, у него есть что-то, что он хотел бы сохранить в тайне от своей госпожи… — сказал Юстокс, указывая в сторону Хартмута, отставшего от свиты Розмайн и смотревшего в их сторону.
— Фердинанд, если хочешь поговорить тайно, то иди в свою комнату, — с ухмылкой сказал Сильвестр. — Я не зря попросил Лазафама подготовить её. — Ауб хлопнул Фердинанда по плечу. — Не отворачивайся от нашей доброй воли, хорошо?
Фердинанд подавил желание сказать, что герцогу следует лучше устанавливать границы и быть бдительнее. Он больше не подданный Эренфеста. Сам Фердинанд, принимавший активное участие в управлении Аренсбахом, понимал это очень чётко. С одной стороны, ему хотелось, чтобы Сильвестр признал эти факты и относился к нему так же, как к любому чужаку… но с другой стороны, он был рад — даже тронут, — что старший брат всё ещё доверяет ему настолько, что относится к нему как к соотечественнику.
— Очень хорошо… — сдался Фердинанд. — Но только для того, чтобы выслушать Хартмута.
Он окинул взглядом всех присутствующих, а затем, вместо того чтобы вернуться во дворец, поднялся по лестнице в общежитие. В коридоре второго этажа располагались мужские комнаты. В северной части коридора находились общие комнаты для низших и средних дворян, а в южной — покои для герцогской семьи и их последователей. Юго-восточная комната была самой большой и предназначалась для герцога, а та, что находилась рядом с ней, — для предполагаемого наследника.
Ещё со времён учёбы в дворянской академии Фердинанд останавливался в юго-западной комнате напротив комнаты герцога. Эта же комната была приготовлена для него и сейчас. Он вошёл внутрь и обнаружил, что там уютно и тепло; камин был разожжён, и в нём потрескивали поленья. Лазафам ни за что не стал бы зря тратить дрова, если бы ожидал, что Фердинанд не останется здесь на ночь. Юстокс, очевидно, был твёрдо намерен задержать своего господина здесь.
Фердинанд бросил взгляд на своего дерзкого последователя, но тот лишь пожал плечами и улыбнулся в ответ.
«Ну, у него получилось…» — подумал Фердинанд.
— Лазафам, будь добр, приготовь чай, — попросил Юстокс. — Мы с Экхартом поедим в комнате для гостей.
— Конечно.
Пока нетерпеливый слуга с радостью обслуживал своего господина, Хартмут с любопытством оглядывал комнату. Будучи мужчиной, он не мог посещать покои Розмайн на третьем этаже, и потому наверняка провёл немало времени, гадая, что из себя представляют комнаты там.
— Садись, — сказал Фердинанд.
Хартмут последовал приказу, и Лазафам налил им обоим чаю. Фердинанд сделал глоток и сразу почувствовал, как напряжение спадает с его плеч.
— Итак, — продолжил он, — что ты хочешь обсудить?
— Слуг госпожи Розмайн. Вы выделили им колокол на подготовку, но нельзя ли отложить их прибытие до завтра? Рихарда и остальные подготовили всё необходимое, так что госпоже Розмайн не придётся испытывать неудобств, даже если ей придется ждать возвращения слуг. Ночные перемещения опасны.
— Это, конечно, вызовет трудности, но чем скорее они будут здесь, тем лучше, — отказался Фердинанд, постукивая пальцем по виску. — Слуги Розмайн не обучены бою, и оставлять их в Аренсбахе сейчас опаснее, чем что-либо ещё. И ты, конечно, это понимаешь.
Согласно докладу, дворяне в замке Аренсбаха пытались взять в заложники слуг Розмайн. К всеобщему неудивлению, они входили во фракцию, поддерживающую Дитлинду. Фердинанд намеревался понаблюдать за ними и теми, кто пытался их остановить, прежде чем решать, как поступать с аренсбахскими дворянами дальше, но возникла проблема: если в процессе пострадают последователи Розмайн, она впадет в ярость, что резко осложнит ситуацию для всех. Именно поэтому Фердинанд хотел как можно скорее вывести из замка всю её свиту.
Хартмут покачал головой:
— Они в безопасности в северном здании с госпожой Летицией и её рыцарями. Слугам будет безопаснее провести остаток ночи там. Даже если для помощи в переезде будет выделена охрана, рыцарям, оставшимся в замке Аренсбаха, вряд ли можно доверять. Попытка использовать их кажется слишком рискованной.
Прежде чем отправиться в дворянскую академию, чтобы захватить Дитлинду, Фердинанд избавил свой отряд от её союзников и тех, кто не желал подчиняться его приказам. Таким неугодным было велено оставаться в замке Аренсбаха, поэтому Хартмут опасался, что рыцари, размещённые там, могут вызвать проблемы. Хартмут также допрашивал пленников во дворце Адальгизы, и это, должно быть, тоже способствовало его беспокойству.
— Завтра мы с Корнелиусом отправимся в Аренсбах за нашими вещами, — продолжил Хартмут. — На обратном пути мы сможем сопровождать слуг.
— Тогда поступай как знаешь.
Фердинанд не видел причин затягивать этот вопрос: он был достаточно занят, готовясь к предстоящей встрече с королевской семьёй и последующей церемонии. Он был тактичен только потому, что не хотел, чтобы Розмайн разволновалась. Её последователи сами решат свои проблемы.
— Не хочешь ли рассказать мне истинную причину твоего присутствия здесь? — спросил Фердинанд. — Сомневаюсь, что это было твоей главной целью.
— Это было не менее важно, учитывая, как сильно госпожа Розмайн заботится о своих последователях, — с усмешкой сказал Хартмут. Он отпил чай и выдохнул, после чего извлёк из складок одежды магическую бумагу и с помощью стило создал перо. — Я хотел бы узнать больше о передаче Грутрисхайта. Я проверил записи храма Центра с тем служителем, Катисом, но не нашёл ничего подходящего. Там есть записи о церемониях коронации зентов, но нет ни одного упоминания о воплощении богини, совершающей танец посвящения, чтобы наделить нового зента Грутрисхайтом.
— Не удивительно. Лишь единожды за всю долгую историю Юргеншмидта королевская семья потеряла Грутрисхайт. Его возвращение воплощением богини беспрецедентно.
Для того чтобы стать зентом, кандидатам изначально требовалось получить Книгу Местионоры собственными усилиями, а желающие занять трон соревновались в том, кто сможет наполнить свою Книгу наибольшим количеством знаний. Религиозная церемония, в ходе которой воплощение богини просто даровала кому-то Грутрисхайт, лишала корону всякого смысла.
— В таком случае, какую церемонию вы планируете провести? Мне сказали, что вы хотите, чтобы госпожа Розмайн исполнила танец посвящения, но что будет включать в себя эта церемония и какова её цель?
Фердинанд кивнул, довольный тем, что Хартмут просто принял искусственную природу церемонии.
— При входе Розмайн исполнит танец посвящения, чтобы круг, выбирающий зента, засиял и открыл путь в Сад Начал. Она отправится туда, вернётся и дарует Грутрисхайт новому зенту как воплощение Местионоры. Церемония завершится тем, что новый зент продемонстрирует Грутрисхайт присутствующим, в деталях повторяя церемонию коронации. Я сообщу больше подробностей после нашей встречи с королевской семьёй.
Точные детали церемонии ещё не были определены; в зависимости от того, кто будет выбран новым зентом, возможно, потребуются некоторые изменения. Фердинанд обдумал возможные кандидатуры и вздохнул, опасаясь, что всё может пойти не так, как он планирует. Затем он покачал головой и успокоился: никаких проблем возникнуть не должно. Никогда больше королевская семья не будет относиться к нему, Розмайн или Эренфесту как к своим пешкам.
Хартмут был занят тем, что всё записывал, как вдруг его глаза сузились.
— С исторической точки зрения было бы неправильно называть этот ритуал церемонией коронации. Он уникален и вряд ли будет проведён ещё раз, так что, возможно, нам следует назвать его «церемонией вручения Грутрисхайта» или как-то ещё, чтобы отличить от традиционных коронаций.
Фердинанд кивнул. Это было проницательное наблюдение — именно то, что можно было ожидать от человека, недавно изучавшего записи храма Центра.
— Церемония вручения подойдёт, — согласился Фердинанд, после чего продолжил объяснения. Наименование невероятно мало что значило для него. — Цель этой церемонии — полностью активировать магический круг выбора и возродить старый процесс избрания истинных зентов. Мы также должны развеять заблуждение, будто Дитлинде удалось активировать круг. Он пульсировал, и ничего больше — у неё ничего не получилось. Однако некоторые дворяне по-прежнему считают её подходящим кандидатом в зенты.
У представителей маленьких и средних герцогств было мало возможностей пообщаться с Дитлиндой и лично убедиться в её глупости. Они также не могли возразить такому крупному герцогству, как Аренсбах, и храму Центра. Их заблуждения необходимо было исправить.
— Более того, — продолжил он, — я хочу вбить в головы других дворян божественность и аномальность Розмайн. Чтобы заставить всех принять беспрецедентную ситуацию, когда несовершеннолетняя девушка стала аубом, необходимо подчеркнуть уникальность и её самой.
Он опустил тот факт, что привлекал внимание к божественности Розмайн, чтобы скрыть, что Грутрисхайт, который получит новый зент, был всего лишь магическим инструментом.
— Я понимаю ваши цели и от всей души с ними согласен, — сказал Хартмут, его глаза сверкали энтузиазмом. — Я организую представление, которое не оставит сомнений в том, что госпожа Розмайн — безупречное воплощение богини.
Фердинанд несколько раз легко постучал себя по вискам. Напор Хартмута несколько настораживал, но контроль за тем, как он ведёт церемонию, отнимет слишком много времени. Оставалось надеяться на лучшее.
«Если Розмайн покажется это невыносимым, она может вмешаться. В конце концов ей принадлежит имя Хартмута», — решил Фердинанд.
— Постарайся не переусердствовать. Если твоя госпожа откажется от ритуала, мы все поплатимся за это, — коротко предупредив Хартмута, Фердинанд выкинул из головы подготовку к церемонии вручения. — На этом всё?
— Обязательно ли так спешить?
— Вовсе нет, — смирился Фердинанд. — Лазафам, не мог бы ты освежить наш чай.
Если темы для обсуждения не закончились, разговор придётся продолжить. Фердинанд попросил принести ещё чаю, когда Экхарт и Юстокс, быстро закончив трапезу, вышли из комнаты для последователей. Они заняли обычные места служащего и рыцаря сопровождения.
— Итак, что вы обсуждали? — спросил Юстокс.
— Ничего важного, — ответил Фердинанд. — Хартмут расспрашивал, о последователях Розмайн в замке, и о церемонии вручения. Подробности ты можешь узнать у Лазафама позже, если пожелаешь.
— «Ничего важного»? — Хартмут нахмурился. — Я нисколько не согласен.
— Важно или нет, но вряд ли всего этого было достаточно, чтобы заставить тебя покинуть Розмайн и прийти сюда, в мою комнату. Скажи, что привело тебя сюда.
Непринуждённая ухмылка исчезла с лица Хартмута. Он пристально посмотрел на Фердинанда, серьёзный блеск оранжевых глаз говорил о том, что его не обмануть. Этот взгляд заставил Фердинанда слегка улыбнуться: за полтора года, прошедшие с момента его отъезда в Аренсбах, Хартмут заметно вырос.
— Очень хорошо, — начал Хартмут. — Я хочу точно знать, какое влияние оказало нисхождение богини на госпожу Розмайн.
— Что-то случилось? — спросил Фердинанд.
— Похоже, что она регрессировала и больше не держится на должном расстоянии от своих последователей. Леонора также сообщила мне, что она предпочла использовать своего ездового зверя, а не передвигаться пешком.
Бровь Фердинанда дернулась, но он ничего не сказал и дал знак Хартмуту продолжать.
— Госпожа Розмайн предложила это так, будто это очевидно. Леонора сказала, что она как будто забыла о своём страхе магических камней.
— Как я и предполагал… — страх Розмайн сохранялся даже в гуще опасной битвы; вполне естественно, что её последователи заметили неладное.
— Значит, вы в курсе её обстоятельств. В таком случае я должен попросить вас рассказать мне, что произошло.
Фердинанд кивнул. Чтобы объяснить воздействие на разум Розмайн, он вспомнил свою встречу с Местионорой в Саду Начал.
***
Богиня Мудрости спустилась в Розмайн, передала Эйвермину часть своей «небесной силы», а затем решила несколько вопросов, связанных с выбором следующего зента.
— Моя работа здесь закончена, так что я ухожу, — сказала богиня. — Позовите Майн, если хотите, чтобы она вернулась.
«Наконец-то», — подумал про себя Фердинанд, предусмотрительно решив не говорить этого вслух. Местионора казалась настолько незаинтересованной в возвращении в царство богов и он опасался, как бы Розмайн не осталась там навсегда. Он с облегчением услышал, что Майн вернётся, если её позвать, но лишь на мгновение: когда богиня взглянула на Фердинанда, её уголки губ изогнулись в насмешливой ухмылке.
Почувствовав злобу в глазах Местионоры, Фердинанд напрягся. Он осознавал, сколько у неё причин недолюбливать его.
Если мифы, передававшиеся в Юргеншмидте, были правдой, то Местионора была всем обязана Эйвермину. Он спас её мать, богинь, что служат ей, и её саму от её отца, Эйвилиба. Как она могла испытывать что-то, кроме презрения, к такому человеку, как Фердинанд, который неверным путём ворвался в Сад Начал, получил Книгу Местионоры, а затем отказался окрасить основание страны? Если бы Юргеншмидт рухнул из-за недостатка магической силы, Эйвермин исчез бы вместе с ним, но даже когда времени осталось совсем мало, Фердинанд не стал сражаться с Розмайн и лишь постоянно мешал Джервазио.
— Я бы рекомендовала звать Терце, — заметила Местионора, — голос Квинты может больше не доходить до неё.
Фердинанд мог вынести лёгкое подавление со стороны богини… но он не мог смириться с мыслью, что её злость несправедливо вымещается на Розмайн. Как бы Местионора ни утверждала, что Розмайн попросила её смягчить гнев Эйвермина, Фердинанд находил это глубоко подозрительным. Розмайн выпустила свою магическую силу, чтобы она не наполнила всё её тело. Вот и всё. Она не молилась, не произносила заклинаний и не чертила магический круг. Местионора спустилась по собственной воле: достаточно было увидеть, как она смотрит на Эйвермина, чтобы понять, что она испытывает к нему.
«Я подозреваю, что она отчаянно хотела попасть в царство смертных, а Розмайн послужила удобным предлогом», — решил Фердинанд.
В то же время легко было представить, как Розмайн поддаётся на уловки Местионоры и без раздумий отдаёт своё тело.
«Идиотка. Не давай обещаний, не обдумав их как следует!» — Фердинанд сжал кулаки, размышляя о том, что имела в виду Местионора, когда сказала, что его голос может не дойти до Розмайн. Он вспомнил, какую цену платили другие за обращение к богам, и резко вдохнул.
— Что ты с ней сделала?!
Местионора, всё ещё сидевшая на плече Эйвермина, недоумённо посмотрела на него. У неё было такое же лицо, как у Розмайн, но то, как она себя вела, делало её совсем иным человеком.
— Я поиграла с её разумом, чтобы легче было управлять её телом, разорвав связь с воспоминаниями, более важными для неё, чем любовь к книгам. Она была так счастлива оказаться в моей библиотеке, что, возможно, мне и не нужно было этого делать, но… — Местионора увидела, как Фердинанд скривился, и усмехнулась. — Она попросила помощи у богини. Подобные вещи не могут обойтись без жертв.
Читайте ранобэ Власть книжного червя на Ranobelib.ru
«Что ж… всё могло быть и хуже», — утешился Фердинанд.
Если бы богиня вселилась в кого-нибудь другого, он мог бы забыть абсолютно всё. Однако у Розмайн была почти невероятная одержимость книгами; мало что интересовало её больше, чем чтение. Фердинанд подозревал, что она вернётся с практически нетронутой памятью.
Местионора заключила:
— Голос того, кого она забыла, вряд ли дойдёт до неё в моей библиотеке.
«Это значит, что она намеренно лишила Розмайн воспоминаний обо мне?» — осознал Фердинанд. Местионора, должно быть, искренне ненавидела его. По крайней мере, Розмайн регулярно молилась, а Джервазио посвятил себя тому, чтобы стать зентом. Тем не менее Фердинанда возмущало, что в свою мелкую месть богиня втягивает Розмайн.
— Есть ли способ восстановить разорванные воспоминания? — спросил он.
— Если кто-то, кого она забыла, направит в неё магическую силу, воспоминания о нём вернутся. Но не думаю, что она позволит это сделать. Как она отреагирует на то, что кто-то, кого она даже не помнит, вольёт в неё свою магическую силу? Вы ведь верите в важность согласия, не так ли?
Фердинанд постучал себя по виску. Богиня ехидно намекнула на его протест, когда она двинулась даровать Эйвермину свою небесную силу.
— Неужели ты думаешь, что Майн доверится незнакомцу? — усмехнулась Местионора. — А если она откажется вспоминать тебя? Будешь ли ты насильно вливать в неё свою магическую силу? Или попытаешься передать ей отнятые воспоминания, умоляя принять их? Конечно, ты не будешь настолько груб, чтобы направить в неё свою магическую силу без разрешения.
«Это худшее, что она может сделать? Самое большее, на что способна её злоба?» — удивился Фердинанд.
По правде говоря, такие угрозы едва ли стоило принимать во внимание. Фердинанд уже использовал лекарство синхронизации и немного жидкой магической силы, чтобы окрасить Розмайн, ничего ей не объясняя; чтобы восстановить её воспоминания, он, не колеблясь, направит в неё магическую силу без разрешения. Если это назовут дикостью, пусть так и будет. Ему было всё равно. Сейчас важнее было собрать, как можно больше информации.
— Есть ли способ восстановить воспоминания о ком-то, не направляя магическую силу? — спросил Фердинанд.
— Боги! Ты думаешь, я бы тебе сказала?
«Хах. Так значит, есть».
В противном случае Местионора поспешила бы показать ему свою победу. Фердинанд попытался вспомнить какие-нибудь методы противостояния проклятиям и уловкам божеств, и суровое выражение лица, которое он при этом принял, похоже, удовлетворило богиню.
— Интересно, Квинта, ты бы предпочёл, чтобы она забыла тебя или помнила, считая книги более ценными? — спросила она с ядовитой улыбкой, прежде чем окончательно вернуться в мир богов. Тело Розмайн медленно осело с плеча Эйвермина.
— Розмайн! — воскликнул Фердинанд. Он бросился к ней, чтобы обнять, но тут же охнул: она была полностью окрашена. Хуже того, она излучала божественную магическую силу, которая, казалось, отвергала прикосновения всех остальных. Местионора ушла, но чувствовалось, что Розмайн ещё только предстоит вернуться.
— Розмайн, ты меня слышишь? — позвал он, его недовольство росло. Ответа не последовало.
Если богиня сказала правду, то Фердинанд мог быть уверен, что Розмайн больше не помнит его. Он взял её за руку и попытался направить в неё магическую силу, но она отторгалась. Не так давно лекарства синхронизации и толики жидкой магической силы было достаточно, чтобы полностью окрасить её. Теперь же, когда в её тело снизошла богиня, его магическая сила стала похожа на чужеродный элемент, от которого нужно беречься.
«Отвратительно…»
Перекрасить её было бы проще простого ещё с помощью синхронизирующего лекарства, но Фердинанд и не подумал взять его с собой: в бою оно ни к чему. Разозлившись и на Местионору за то, что она создала такую ситуацию, и на Розмайн за то, что она беззаботно отдала своё тело богине, он схватил свой штап и увеличил подачу магической силы.
— Розмайн, вернись уже…
Фердинанд заметил слабое ощущение соединения их магической силы. Оно неуклонно росло с каждым мгновением. Однако Розмайн всё равно не отвечала.
«Действительно ли эта связь вернёт ей воспоминания? Может ли быть так, что Местионора хочет удержать её в мире богов?»
Ужасные мысли вихрем пронеслись в его голове. Он пытался вспомнить какой-нибудь другой способ облегчить окрашивание магической силы Розмайн, и в этот момент услышал, как Эйвермин отвечает Джервазио.
— Местионора хотела, чтобы вы все трое участвовали в состязании. Лучше всего следовать воле богини, так что давай подождём и посмотрим, удастся ли Квинте достучаться до неё.
Боги не лгали, они всегда выполняли обещания, данные ими человечеству. История доказывала это снова и снова. Даже злобная богиня не откажется от своей части сделки.
«В таком случае я могу лишь продолжать взывать к Розмайн, направляя в неё свою магическую силу».
Фердинанд набирался решимости, как вдруг вспомнил нечто крайне важное: Розмайн была в библиотеке богини, не в силах думать ни о чём более важном, чем чтение.
«Не говорите мне, что она просто слишком сосредоточена на своих книгах и не хочет слышать мои призывы, независимо от того, помнит она меня или нет».
Фердинанд не мог понять, чем вызвано её молчание — оборванными воспоминаниями или тем, что она просто слишком занята чтением. А в библиотеке богини некому было схватить её за плечи или закрыть книгу. Всё больше и больше казалось, что Розмайн вообще не удастся вернуться.
При этой мысли Фердинанд максимально усилил поток своей магической силы, полностью подавив сопротивление.
— Розмайн! Розмайн!..
— Ой! Что происходит?! — вдруг воскликнула она, и по её дурашливому тону стало ясно, что она просто была слишком сосредоточена на чтении, чтобы кого-то услышать.
Фердинанд скорее рассердился, чем обрадовался:
— Ну наконец-то ты меня услышала… Возвращайся сюда. Немедленно. Если ты задержишься, всё, что тебе дорого, исчезнет.
— Ип! О богиня, верни мне моё тело! Господин Фердинанд злится!
Испуганный крик Розмайн эхом отозвался в голове Фердинанда, но ответа Местионоры он не услышал. Вместо этого всё вокруг затихло.
Фердинанд продолжал направлять магическую силу в Розмайн, не в силах расслабиться, пока она не проснётся. Точнее, пока она не начнёт вести себя так, чтобы её можно было назвать Розмайн, а не Местионорой.
***
«Чем больше я об этом думаю, тем больше это меня раздражает».
Тем не менее злоба на Местионору за то, что она спустилась в мир смертных и поступает по своему усмотрению, или на Розмайн за то, что она не понимает всей серьёзности их положения, ничем не могла помочь Фердинанду и он это осознавал. Как это ни прискорбно, но они уже были связаны с богами.
Фердинанд отбросил воспоминания о недавней катастрофе и встретился взглядом с Хартмутом. Служащий всё ещё терпеливо ждал ответа.
— Я не буду много говорить о богине, — сказал Фердинанд. — Очень мало того, чем можно поделиться с тем, кто не способен посетить Сад Начал.
Если говорить много, то это могло бы раскрыть деликатный контекст вражды между зентами, и было неприятно даже представлять, как Хартмут отреагирует на то что Местионора, использовала тело Розмайн по своему усмотрению.
— Я должен знать, цела ли память госпожи Розмайн, — подчеркнул Хартмут. — Мы не можем рисковать, обременяя нашу госпожу неведением. Я хочу услышать всё, что вы сможете мне рассказать.
Когда у Розмайн впервые появился страх магических камней, даже она сама не заметила этого. Хартмут и Лизелетта почувствовали, что что-то не так, но у них не хватило времени на исследование, в результате чего они не отреагировали должным образом, когда их госпожа попыталась сбежать с пира после битвы. Тогда они отчитали её, и с тех пор она казалась нехарактерно напряжённой рядом со своими последователями. Она на мгновение замирала, когда они окликали её, или делала осторожный шаг назад, когда они приближались, — мелочи, которые не влияли на её повседневную жизнь, но всё же бросались в глаза Хартмуту и Лизелетте. Они глубоко сожалели, что не заметили её замешательства в полной мере и не приняли мер.
— Я понимаю, что ты чувствуешь… — ответил Фердинанд. — По правде говоря, даже я не полностью владею ситуацией.
Несмотря на то что Фердинанд, следуя указаниям богини, направил магическую силу в Розмайн, он не мог сказать, восстановил ли он все её воспоминания о себе. Он участвовал в битве, которая вызвала у неё страх перед магическими камнями, но теперь этот страх исчез. Будет ли он сохраняться до тех пор, пока она не получит магическую силу того, кто несёт за это ответственность? А если этот человек умер? Как простолюдинам без магической силы вернуть Розмайн воспоминания о них? Судя по реакции Местионоры, существовали и другие способы вернуть человеку его оборванные воспоминания, но какие? Может ли полное перекрашивание магической силы Розмайн и возвращение её к первоначальному цвету привести к восстановлению воспоминаний?
— Вы можете мне что-нибудь рассказать? — настаивал Хартмут. — Даже просто слова предупреждения о том, как с ней взаимодействовать в дальнейшем.
Фердинанд в задумчивости постучал себя по виску. Ему в любом случае придётся обсудить этот вопрос с самой Розмайн, если она обо всём догадается. Было бы разумно рассказать сейчас то, что он сообщил бы в таком случае ей.
— Следующая информация не должна покинуть ряды последователей Розмайн, — предупредил Фердинанд. Он объяснил, что Местионора забрала воспоминания Розмайн в качестве «платы» за свою помощь и что все воспоминания, которые сильнее влияли на буйного книжного червя, чем её любовь к чтению, были внезапно оборваны. — Богиня не стала уточнять, но если Розмайн забыла воспоминания, связанные с её боязнью магических камней, можно предположить, что это касается и негативных воспоминаний. Не думаю, что есть много вещей, которые она ставит в приоритет перед чтением. По крайней мере, не похоже, что она забыла о своих последователях или герцогской семье.
— Значит, она оценивает меня ниже, чем книги… — пробормотал Хартмут, удручённый. Затем он резко поднял голову. — А она не потеряла воспоминания о вас?
— Ты уже должен знать ответ. Во время чаепития и ужина не было никаких проблем.
Все, кто присутствовал на встрече, могли подтвердить этот факт. Пока Фердинанд не признается в том, что направил магическую силу в Розмайн без её разрешения, никто и никогда не узнает о том, что воспоминания о нём тоже были потеряны.
— Это всего лишь моя теория, но я подозреваю, что большинство воспоминаний, которые волновали Розмайн больше, чем чтение книг, были связаны с их созданием, — сказал Фердинанд. — Мне интереснее узнать, что она помнит о простолюдинах из нижнего города и о тех, кто работает в храмовой мастерской. Что же насчёт других её воспоминаний… будет сложно узнать, о чём она забыла. Нельзя даже предположить, что могло исчезнуть из её подсознания, если даже она сама об этом больше не помнит.
Хартмут кивнул в знак согласия. Он был одним из двух последователей Розмайн, которые знали, что у их госпожи есть семья в нижнем городе.
— Вы выглядите спокойным, господин Фердинанд. Знаете ли вы способ восстановить её воспоминания?
— Я намерен попробовать различные подходы, основанные на истории и мифах, но не могу дать никаких гарантий. К тому же у меня мало времени. Придётся подождать завершения церемонии вручения.
— Можем ли мы доверять ей участие в церемонии и обсуждение с королевской семьёй, пока она страдает потерей памяти?
— Она всё ещё помнит герцогскую семью и своих ближайших последователей. Неужели ты думаешь, что она забыла бы королевскую семью или дворян других герцогств?
— Если подумать, я не ожидаю никаких проблем.
Все присутствующие согласились с тем, что Розмайн вряд ли станет ценить королевскую семью или герцога Дункельфельгера больше, чем чтение.
— Теперь у Розмайн окрашенная богиней магическая сила, — сказал Фердинанд. — Будет очень легко показать королевской семье, что мы выше их, и заставить дворян других герцогств принять нового зента и беспрецедентную ситуацию, когда несовершеннолетняя девушка становится аубом. Я намерен использовать эту возможность по максимуму.
— Тем не менее, это довольно затруднительное положение. С одной стороны, я хочу немедленно восстановить всё, что потеряла госпожа Розмайн… Но с другой, я хочу, чтобы её переполняющая божественность предстала перед лицом каждого дворянина в Юргеншмидте…
Хартмут обхватил голову и начал сокрушаться, но Фердинанду было всё равно. Он быстро перешёл к следующей теме.
— Я запрещаю кому-либо из вас говорить Розмайн, что она потеряла память. Я не могу представить, что может случиться, если она потеряет контроль над своими эмоциями, будучи пропитанной божественной магической силой.
Простого присутствия Розмайн было достаточно, чтобы заставить большинство людей преклонить колени в благоговении. Если бы её эмоции разбушевались, а божественная сила вышла из-под контроля, никто в мире не смог бы её остановить.
— Я ожидаю, что серебряная ткань будет незаменима во время нашего разговора с королевской семьёй. Мы не станем покрывать её с самого начала, но есть большая вероятность, что королевская семья заденет её чувства, не так ли?
— Господин Фердинанд, не считаете ли вы, что было бы разумно, если бы госпожа Розмайн хотя бы раз сокрушила королевскую семью своей божественной магической силой?..
— Нет, но, как я понимаю, ты считаешь.
Хартмут уклончиво улыбнулся, но Фердинанд уже знал, что служащий вёл себя непочтительно с королевской семьёй в академии.
— Господин Фердинанд, — продолжал Хартмут, — если есть риск, что её окрашенная богиней магическая сила выплеснется, лучше договориться о том, чтобы в случае крайней необходимости туда вошли посвятившие ей имя.
— Посвятившие имя? С какой целью? — задумался Фердинанд. Он взглянул на Юстокса, но по любопытному взгляду последователя было видно, что даже он не понимает, что имеет в виду Хартмут.
— Вы заметили, что даже высшие дворяне, Брюнхильда и Рихарда, не могли не дрожать при прикосновении к госпоже Розмайн, верно? Что ж, хотя мы, посвятившие имя, испытываем то же чувство благоговения, мы не испытываем подобных физических симптомов, возможно, потому, что мы уже окутаны её магической силой. Лауренц и Матиас тоже подтвердили, что не чувствуют дрожи.
Чем меньше был у человека объём магической силы, тем меньше он мог сопротивляться магической силе, окрашенной богиней. Так, если высшие дворяне не могли прикоснуться к Розмайн, не начав дрожать, то низшие дворяне вообще не могли к ней приблизиться. Хартмут с гордостью заявлял, что его и других посвятивших имя это не касается.
— Понятно. Что ж, очень хорошо. Я попрошу Сильвестра организовать рядом с местом встречи зал ожидания.
— Благодарю вас.
Хартмут ушёл, и в комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь звуками убираемой Лазафамом посуды и треском огня. Фердинанд постучал пальцем по подлокотнику; он всегда постукивал, когда погружался в раздумья.
Юстокс терпеливо ждал, пока барабанный бой прекратится:
— Что ж, господин Фердинанд… что же нам делать?
Фердинанд оглядел трёх своих последователей: Юстокса, ждавшего ответа, Экхарта, стоявшего на страже, и Лазафама, который всё ещё убирал посуду. Все они посвятили свои имена и, следовательно, были сильнее всех подвержены влиянию моих решений.
— В некоторых случаях разница между способностью и неспособностью прикоснуться драматична, — в конце концов сказал он. — Говорите не из преданности — готовы ли вы к тому, что может произойти?
— Мы делаем то, что угодно нашему господину.
Фердинанд потянулся в карман и коснулся камня посвящения имени, который вернула ему Розмайн.
