На следующий день нам нужно было принести кору из реки и отделить темную внешнюю кору от светлой внутренней части, поэтому мы захватили с собой доску, котелок и ведро. Сидя у костра (и, время от времени, окуная руки в горячую воду, чтобы согреться), мы разделывали кору с помощью наших ножей.
— Я должна сказать это: я больше никогда не буду делать такое, кроме лета. Мои пальцы уже полностью онемели, — сказала я.
— И не говори, — ответил Лютц. – Входить в такую реку — это ужасно.
Пока мы ворчали, мы все же заставили себя держать в руках и стали потихоньку завершать отделение внутренней коры тронбэя. Даже когда мы отделяли его, я все еще не видела на нем пятен, которые выглядели бы как плесень, поэтому я вздохнула с облегчением.
— …Не похоже, что на нем выросла хоть какая-нибудь плесень. Я так рада!
— Я же говорил, что фолин — это одно, но разве я не сказал, что с тронбэй все будет в порядке?
— Это довольно опасное растение, да?
После того, как мы закончили зачистку коры, мы пошли в лес. Поскольку оказалось, что было много лекарственных растений растущих только в течение этого сезона, мы с Лютцем шли рядом, пока он учил меня где какое растение.
— Эй, Лютц. Почему бы нам не забрать этот красный фрукт? Он ядовитый?
Я заметила, что Лютц избегал фрукта, который висел на нашем пути, пока мы проходили мимо. Он красный и размером с большой палец взрослого человека. Я должна была догадаться, что этот фрукт как-то опасен. Я указала на него, стараясь не трогать, и спросила про него у Лютца.
— Ах, лучше просто оставить эти фрукты тау в покое. В принципе-то, все, что в нем есть — это вода. Его нельзя съесть, поэтому, если ты принесешь его домой, все, что он сможет сделать — это высохнуть, поэтому от них прямо сейчас нет никакой пользы.
— Что ты имеешь в виду говоря “прямо сейчас”?
— Ох, летом они вырастают примерно такими же большими, как твой кулак, и когда об них что-то ударяют, они взрываются и выплескивают воду повсюду, поэтому мы все бросаемся их друг в друга.
Кажется, нужно смотреть на них как на какой-то естественный водяной шарик. Так как все, что он сможет сделать, это зачахнуть, если мы принесем его домой, кажется, что было бы лучше оставить его в покое, в противном случае он не сможет вырасти.
Какой странный фрукт.
— Все дети и взрослые в городе собираются вместе и проводят большую фруктовую битву, пользуясь ими. О боже, да разве Звездный фестиваль не чудо?
Я здесь уже как минимум год, но ничего не могу вспомнить об этом фестивале.
— …Эй, Лютц, я ничего не слышала об этом Звездном фестивале? Он похож на какой-то летний… фестиваль…
— О, примерно в то время, когда ты практически умирала, помнишь? Я хотел пригласить тебя, но твоя мама сказала, что температура у тебя совсем не спадает. Я принес тебе твои бамбуковые палочки после этого.
Ах, примерно в это время, хах?
Основываясь на том, что он сказал, я смогла понять, в какое именно время я была одной ногой на том свете. Когда мой моккан сгорел, что вызвало первый эпизод, в котором я четко помню чувство, будто меня поглотил живой пожиратель. Поскольку мне показалось, что я была совершенно без сознания в течение нескольких дней, и застряла в постели на некоторое время после этого, даже если бы и был какой-нибудь фестиваль, о каком-то его посещении не могло быть и речи. Полагаю, моя семья тоже не пошла.
— Тори, наверное, хотела пойти, но, видимо, не смогла из-за меня?
Возможно, я лишила Тори ее счастливых детских воспоминаний! Я повесила голову, когда подумала об этом, но Лютц просто пожал плечами, покачав головой.
— Нет, твоя мама осталась присматривать за тобой, так что Тори тоже смогла поучаствовать. Мы с Ральфом собрали много тау, чтобы объединиться против нее.
— О, действительно? Какое облегчение.
— Было бы здорово, если бы и ты смогла сходить на фестиваль в этом году, Мэйн!
— Да!
Я пообещаю ему, что буду следить за своим здоровьем, чтобы принять участие в Звездном фестивале, и мы закончили наше собирательство. Несмотря на то, что я дала это обещание, однако, я понятия не имела, позволят ли мои родители мне поучаствовать в фестивале, который включал забрасывание водяных шаров друг в друга.
Со следующего дня мы стали работать вне склада. На данный момент это превратилось в рутинную работу. У нас должна быть всегда теплая вода рядом, чтобы постоянно разогревать в ней руки, пока мы работали над созданием бумаги из фолина, используя новые бамбуковые бумажные циновки размером с контракт. Пока мы сушили бумагу в течение нескольких дней, мы начали работать над созданием бумаги из внутренней коры тронбэя.
— Бумага для фолина уже довольно сухая. Я думаю, это потому, что сегодня погода была достаточно ясной.
— Возможно, бумага тронбэй должна уже высохнуть после завтрашнего дня?
Пока я проверяла производственный процесс, я взяла двадцать шесть листов бумаги фолина и разделила их поровну с Лютцем. Когда он взял у меня свои тринадцать листов, он нахмурился и забеспокоился.
— Эй, Мэйн. Почему ты поделила их сейчас? Разве это не лучше, разделить деньги после того, как мы принесем все бумаги мистеру Бенно?
— Ну то что я действительно хочу так это уже закончить свой продукт. Было бы неправильно с моей стороны, взять себе бумагу, для которой Бенно купил нам материалы, с другой стороны, я вполне могу забрать себе бумагу, для которой мы сделали сами себе материалы, ведь так?
Если бы я продала бумагу Бенно, а потом выкупила бы ее, он бы снял свои 30% комиссионных сверху. В таком случае, мне лучше было бы просто не продавать ее ему сразу же.
— Так ты не собираешься их продавать?
— Я продам только половину. Я собираю бумагу, чтобы сделать книгу!
Теперь, когда мы не просто выяснили правильную формулу изготовления, но и начали все больше и больше знакомиться с производственными нюансами, наш показатель успеха начал расти, а это означает, что мы производим все меньше и меньше брака. Это делает мою конечную цель — сделать книгу все более сложной. Моя мама рассказала мне так много историй, что записать их все будет огромной задачей.
После завершения нашей работы, мы немедленно направились в магазин Бенно, чтобы принести ему нашу готовую бумагу, заодно оставив ключ от склада.
— Ох, уже все готово?
Бенно взял две стопки бумаги фолина у Лютца и у меня, затем подсчитал их. В стопке Лютца было тринадцать листов, а в моей шесть. Он нахмурился, замечая явную разницу в количестве.
— Мэйн, у тебя здесь гораздо меньше. Почему так получилось?
— Потому что я уже хочу бумагу. Конечно, я взяла бумагу, не сделанную из материалов, за которые вы заплатили, а из материалов, которые мы сами собрали, так все должно быть в порядке, да?
— …Хм, конечно же. Меня не особо волнует, что вы делаете со своими собственными материалами, но для чего именно ты собираешься использовать всю эту бумагу?
У него было немного сдержанное выражение лица, когда он задал мне этот вопрос.
— Я собираюсь сделать книгу. Вот почему я хочу бумагу.
— Книгу? …Зачем ты делаешь такую штуку? На продажу?
— А? Впрочем, я просто хочу хотя бы одну книгу, которую я могу почитать…
Мы с Бенно обменялись странными взглядами, одновременно наклонив головы в сторону. Чтобы Бенно, который не может понять, использование такого ценного товар, как бумага, на что-то кроме продажи, смог понять ту, которая просто хочет книгу и на самом деле не заботится о материальной ценности.
— Ну, да какая разница. Бумагу такого размера продадут за одну большую серебряную монету. Моя комиссия тридцать процентов, какова ваша доля?
Лютц еще не совсем понимал проценты. Пока он заикался, отчаянно пытаясь разобраться в математике, я быстро ответила правильно.
— Семь маленьких серебряных монет, сэр.
— Что?! — закричал Лютц. — Семь маленьких серебряных монет?! Та… эт… это же слишком много, ведь так?!
Лютц, услышав сумму, настолько превосходящую все его ожидания, посмотрел на меня в шоке.
— …Лютц, успокойся. Я знаю, что это прозвучало, как большие деньги, для такого заработка, но мы же только так будем видеть прибыль с этого до наших церемоний крещения, ты же это знаешь, да? Если ты подумаешь о том, сколько денег сам мистер Бенно заработает на этой бумаге, то мы сейчас получили действительно довольно маленькую сумма, так что не беспокойся об этом так сильно.
— Не беспокойся об этом? Ты…
Я попыталась его успокоить, но его глаза закружились от такого шока.
— Поскольку ты продашь тринадцать листов, — сказала я ему, — то ты получишь девять больших и одну маленькую серебряные монеты. Я продала шесть, так что я получу четыре большие и две маленькие серебряные монеты.
— Э-э, когда ты говоришь “девять больших серебряных монет”, я никак не могу подумать, что это “довольно маленькая сумма”, знаешь ли?
— Хм? Тогда, должны ли мы снизить цену продажи?
Я склонила голову немного в сторону в сомнении, глядя на Лютца, поскольку он, кажется, был парализован страхом, когда я сделала свое предложение. Тем не менее, Бенно, все еще сидящий перед нами, криво улыбнулся нам, покачивая головой, отверг наше предложение.
— Мы не можем продать бумагу за меньшую цену. Мы просто создадим ненужный нам конфликт с некоторыми людьми, которые имеют корыстные интересы в этой области. Давайте пока оставим все по той же цене. Когда она начнет распространятся по рынку, то только тогда я начну думать об изменении цены. Эй, если ты боишься таких денег, то, может быть, тогда я увеличу свою комиссию?
Эти последние слова он нацелил прямо на Лютца, широко улыбаясь.
— У нас нет права голоса в том, за сколько она будет продаваться, — сказала я, — поэтому мы оставим определение фактической цены для продажи вам, мистер Бенно, но я не согласна на какое-либо изменение вашей комиссии. Эй, Лютц. Если тебе не нужны такие деньги, может, отдашь их мне?
— Как будто я собираюсь отдавать кому-нибудь из вас! — закричал он. — Я был просто немного шокирован такой суммой денег, вот и все!
Лютц крепко прижал карту гильдии к груди. Так как карты гильдии связаны с их владельцем кровью, никто, кроме самого владельца, не смог бы ими воспользоваться. Это совершенно безопасное место для хранения ваших денег.
— Если ты хранишь все деньги в гильдии, то тебе не нужно смотреть на сами наличные деньги, так что все не так страшно, да?
— Черт, я немного завидую, как ты так бесстыдно обо всем этом говоришь, Мэйн.
— Чтоо, бесстыдно?! Это подлоо!
Во времена Урано я откладывала свои деньги в банке. Затем, в этом мире, когда я заработала аж маленькие золотые монеты, а затем потратила почти все на оплату этого волшебного инструмента, поэтому, мне кажется, что я просто уже привыкла к движению больших сумм денег. Я ни в коем случае не стыжусь этого.
Когда я дулся, я протягиваю руку, чтобы вытащить карты гильдии с широко улыбающимся Бенно, рассчитываясь с нашими счетами. Я получаю пять больших медных монет наличными от него, чтобы вернуть свою семью. Лютц делает то же самое, получает монеты для своей семьи, и мы заканчиваем наши сделки.
Несколько дней спустя, когда Лютц пошел за ключом от склада, он вернулся с письмом и довольно большой упаковкой. Точнее, это было не письмо, а деревянная доска, на которой было написано приглашение. В пакете была пара пальто с капюшоном, предназначенные для натягивания на голову, как своего рода пончо.
— Что это такое? — спросил Лютц, нахмурившись на свое разноцветное пончо.
Я просмотрела наше пригласительное письмо. В нем кратко были перечислены время, место и причина собрания.
— Здесь говорится, что мы должны встретиться на центральной площади у четвертого колокола с целью покупки одежды, — сказала я.
— А? Одежды?
— …В нем также говорится, что появились некие люди, которые приходили, чтобы выразить возражения против бумаги, которую мы сделали. В то время как отправитель приглашения хочет встретиться с ними, чтобы обсудить возможное решение проблемы, кажется, что для нас было бы лучше не выделяться, чтобы наше существование не стало известно. Так как наше появление не вписывается в интерьер магазина, то мы должны носить это, когда пойдем на встречу с отправителем.
— А? Что это?! Звучит очень опасно, правда?
Мы вдвоем надели пончо на голову, чтобы их примерить. Они были очень теплые и полностью закрывали нашу одежду. А пока, кажется, лучше всего было бы прикрыть нашу тряпичную одежду. Когда мы поднимем капюшоны, наши волосы и наши лица будут скрыты, поэтому, когда мы будем ходить, мы должны надеть их. Моя заколка кажется очень заметной.
— Я не знаю, действительно ли это опасно, но поскольку мы собираемся встретиться с мистером Марком, как насчет того, чтобы мы заранее отнесли бумагу тронбэй, чтобы мы смогли ее продать, пока есть шанс? О, хотя, может быть, было бы лучше, если бы мы не ходили с ней, когда нас попросили, чтобы мы не выделялись?
Я стала проверять состояние бумаги тронбэй, но Лютц вдруг разозлился.
— Maïne, почему ты такая спокойная?!
— А? Нуу, я в принципе-то уже ожидала, что наш новый продукт, подобный этому, сработает против чьих-то корыстных интересов. Только, думаю, что это произошло немного раньше, чем я ожидала…
— “ Корыстные интересы”?
Лютц нахмурился, повторяя незнакомый термин.
— Какой-то человек (или люди), которые уже имеют права на получение прибыли от чего-то. Мистер Бенно упоминал об этом вчера, помнишь? Что если мы снизим цены, мы создадим проблемы. Если попытаться догадаться, то это могут быть те люди, которые делают пергамент.
— Что же создатели пергаментной бумаги хотят сделать? Наша же бумага сделана из дерева, так что они никак не связаны, верно же?
Если просто посмотреть на сам производственный процесс, то они совершенно не связаны, но как продукт конечного использования, так и уровень клиентуры были абсолютно одинаковы. До сих пор не было ничего, что могло бы угрожать прибыли пергаментных производителей, поэтому внезапное появление ранее неизвестного вида бумаги, вероятно, вызвало у них панику, я так думаю.
— Эмм, так что, если бы никто, кроме них, не мог бы делать какой-либо сорт бумаги, то независимо от того, насколько высоким они выставили бы ценник, у всех все равно не было бы выбора, кроме как купить такой пергамент, если бы они хотели написать какой-нибудь контракт, понимаешь? Но если появится какой-то новый вид бумаги, тогда эта новая бумага сможет переманить некоторых из потенциальных клиентов, разобрался?
— Ах, я думаю, что ты права.
Лютц кивнул, кажется, он все понял. Если появляется новый продукт, который хорош для того же самого, то, конечно же, некоторые клиенты предпочтут новую вещь.
— Если это так, то они уже не смогут получить те же доходы, да? И им бы это не понравилось. Плюс, если мы дойдем до той точки, когда сможем продавать большое количество бумаги, то цена продажи тоже начнет снижаться.
— Хах, правда?
Я нарисовала график на своем листе. Я отметила две линии на осях X и Y, затем нарисовала две пересекающиеся кривые, изобразив простое представления спроса и предложения, а затем принялась объяснять их связь.
Читайте ранобэ Власть книжного червя на Ranobelib.ru
— Итак, этот график показывает, как связаны «предложение» и «спрос». Эта кривая линия — “кривая спроса”, а эта – “кривая предложения”. «Предложение» — это количество товара, а «спрос» — это количество людей, желающих его купить.
— Ахх,- ответил он.
— Если существует множество людей, которые хотят купить какой-то товар, а на рынке его недостаточно для продажи, тогда цена этого товара растет.
Я нарисовала график на своем листе. Я отметила две линии на осях X и Y, затем нарисовала две пересекающиеся кривые, изобразив простое представления спроса и предложения, а затем принялась объяснять их связь.
— Итак, этот график показывает, как связаны «предложение» и «спрос». Эта кривая линия — “кривая спроса”, а эта – “кривая предложения”. «Предложение» — это количество товара, а «спрос» — это количество людей, желающих его купить.
— Ахх,- ответил он.
— Если существует множество людей, которые хотят купить какой-то товар, а на рынке его недостаточно для продажи, тогда цена этого товара растет.
Как только я объяснила значение левой стороны графика, он, кажется, уже стал все понимать. — Ах, если будет недостаток, то ты можешь требовать любую стоимость, какую только захочешь, — забормотал он.
— А если будет как можно больше товаров продаваться, тогда люди, которые хотят его приобрести, могут начать покупать его в любом количестве, а затем у тебя останется меньше потенциальных покупателей, которые еще будут хотеть приобрести товар, понимаешь? Затем цена начнет снижаться.
Пока я объясняла, я двигала пальцем по кривым, пока не дошла до точки пересечения посередине.
— Если будет больше товаров, чем людей, которые хотят его купить, то не важно, сколько бы ты выставил товара на продажу, ты не смог бы все продать, тут понял? В этом случае цена будет становится ниже и ниже, верно?
Я продолжила вести пальцем вправо, кривая спроса и предложения полностью перешла на ось Y.
— Смекнул? Просто уже из-за того, что мы можем делать бумагу, цены начнут падать. Поскольку производители пергаментов не собираются снижать цену на свой товар, и они хотят сохранить ту же прибыль, что и раньше, им пришлось высказать свои возражения по поводу выхода на рынок нового вида бумаги.
— Эй, а разве это не действительно плохо? — спросил Лютц с тревогой.
Я покачала головой, улыбаясь. — Так как мистер Бенно сказал нам, чтобы мы держали себя в тайне, он на самом деле, как бы говорит “все нормально, оставьте этих людей на меня”. Все будет хорошо, не волнуйся. … Хотя я сама не знаю точно, что происходит, так как мне не сказали об этом поподробнее.
К моменту нашей встречи, мы смогли закончить двадцать четыре листа бумаги тронбэй, но так как мы ждали, чтобы узнать, какой был план действий, мы оставили все на складе.
— Лютц, пока что надень капюшон, чтобы они не смогли распознать твое лицо или цвет твоих волос.
Тот факт, что Бенно зашел так далеко, что даже прислал нам одежду, означает, что с высокой доли вероятности мы можем попасть во что-то опасное. Пока мы нервно ждали на центральной площади, раздался четвертый звонок, и Марк вышел нам навстречу.
— Спасибо, что подождали, — сказал он. — Как и было обещано, пойдемте приобретать одежду, которая понадобится вам для учебы?
— Да, пожалуйста, пойдемте, мистер Марк.
Поскольку я не собираюсь становиться учеником, мне на самом деле не нужна была эта одежда, но, если я собираюсь приходить и уходить из магазина Бенно, тогда для меня, может быть, это хорошая идея, все же стоит приобрести одежду, которая не будет меня выделять. Я поразмышляла, а может действительно это всего лишь пустая трата денег, пока мы шли, заставив своими думами Марка ошибочно думать, что я не в отличной форме и он взял меня на руки.
— Я могу ходить самостоятельно?! – запротестовала я.
— Ах, я же слышал твои стоны, так что я просто беспокоюсь. Пожалуйста, ради же моего спокойствия, позволь мне нести тебя.
— Я просто размышляла, пока шла. С моим здоровьем все в порядке!
Его улыбка не дрогнула ни на миллиметр, Марк немного ускорил свой темп. Похоже, он не был прочь полностью проигнорировать мои аргументы.
— Тогда, пожалуйста, не стесняйся подумать в свое удовольствие у меня на руках.
— Лююютц! – заныла я.
— Так будет намного быстрее, так что оставайся там, — ответил он.
С моей мольбой о помощи Лютца, произнесенный так жалостливо, я прекратила борьбу.
Грр, почему мне кажется, что я окружена своими врагами!
Мы втроем вошли в магазин одежды, а его хозяин подошел, чтобы поприветствовать нас с улыбкой. И сотрудники, и клиенты здесь все были одеты в элегантную одежду. Если бы мы с Лютцем пришли в такой магазин сами, нас бы тут же прогнали.
— О боже, никак сам мистер Марк к нам пожаловал? Добро пожаловать! Это ваши новые ученики?
— Да, все действительно так. Я бы хотел сделать заказ на два комплекта одежды, если вы не против.
В этом магазине, скорее всего, Марк покупает всю одежду для учеников, так как только после такой короткой фразы хозяин магазина улыбнулся и кивнул.
— А? – заговорила я. — Два набора… получается и для меня тоже?
Лютцу, конечно, нужен был набор, но учеником я точно не буду. Тем не менее, Марк просто кивнул, его улыбка была вежливая, впрочем, как и всегда.
— Когда вы приходите и уходите из магазина, выглядя так, как сейчас, независимо от того, что вам надо, вы сильно выделяетесь. Мне ужасно жаль, но я все равно закажу и для тебя комплект одежды. Даже если ты не будешь работать подмастерьем, ты все равно же будешь посещать наш магазин, поэтому, я думаю, что и тебе будет удобнее иметь хотя бы один комплект одежды для себя.
— …Полагаю, вы правы.
Я не собираюсь быть учеником, но поскольку я буду разрабатывать новые товары и мне нужно будет договариваться с Бенно о моих доходах, а также о любой работе, которую он даст мне на дом, вполне вероятно, что частота, с которой я посещаю магазин, на самом деле не сильно изменится от нынешней. Хуже того, в сравнении с новенькой одеждой учеников и Лютца, мои изношенные обноски будут выглядеть еще более жалкими. Так как у меня появилось немного денег, я могу сэкономить прямо сейчас и купить этот комплект одежды, это действительно может быть наилучший вариант для меня.
Лютц пошел вглубь магазина впереди меня, разделся до нижнего белья и его измерили со всех сторон. Меня затащили в другую комнату и тоже раздели. Даже после того, как были сделаны всевозможные измерения то тут, то там, я очень быстро вымоталась.
— Аванс составит одну маленькую серебряную монету.
— Хорошо, — ответила я.
Мы заказали все, что ученикам следует иметь, сверху донизу, включая обувь, а затем воспользовавшись нашими карточками гильдии, заплатили им по одной маленькой серебряной монете. Как и сказал Бенно, итоговая сумма составит чуть меньше десяти маленьких серебряных монет. После этого, похоже, у нас вскоре будет полный комплект ученической одежды.
После того, как мы закончили делать наш заказ, Марк привел нас к магазину Бенно. Там мы увидели, как Бенно рассматривал нашу бумагу с небольшим свирепым взглядом, но когда он увидел нас двоих, его выражение смягчилось.
— Ах, так вы уже пришли? Похоже, что все стало немного хлопотным, поэтому я бдителен, даже если я могу немного переборщить. Вы двое, будьте также бдительны, как только можете. Не ослабляйте ни на минуту свою бдительность. Эти люди могут быть где угодно, и я понятия не имею, что они будут теперь делать, когда их интересы стали ущемлять.
Похоже, Бенно немного перестраховывается, но он просто говорит нам, чтобы мы были подготовлены к действиям людей, чьи интересы мы затрагиваем. Поскольку мы двое все еще некрещеные дети, добавил он, но если на нас будет одежда учеников, то он думает, что мы не должны привлекать чье-либо внимание, даже если будем просто слоняться по магазину.
— Вы написали на этой доске «корыстные интересы», так это пергаментные производители?
— Верно. Кажется, ассоциация пергаменщиков подала жалобу в гильдию торговцев.
— В гильдию торговцев?
Я склонила голову в сторону, не совсем понимая, какая может быть связь между Ассоциацией изготовителей пергамента и гильдией торговцев. Бенно дал простое объяснение того, что работа гильдии включает в себя защиту личных интересов, разрешение конфликтов, вызванных новыми предприятиями, и посредничество в спорах.
— Похоже, что жалоба, которую они подали вчера вечером, заключалась в том, что кто-то стал изготовлять бумагу, и он, якобы, не был членом ассоциации пергаментных производителей и не платил им свои взносы. Они связались со мной, потребовали урегулировать нашу деятельность, сказали, что мы вне закона и делаем все по своему усмотрению.
— Да уж, — произнесла я, — а что потом?
Не может быть, чтобы Бенно просто тихо лег и сдался. Возможно, он попытался найти компромисс. Когда я совершенно безразлично попросила его продолжить, торжествующая, хищная улыбка растеклась по его лицу.
— Я сразу же отказался. Я сказал им, что поскольку это бумага не сделана из кожи животных, их ассоциация пергаменщиков не имеет к этому никакого отношения, и что они должны скрыться с моих глаз долой.
Вся кровь стекла с моего лица, когда я поняла, как чрезмерно воинственно был настроен Бенно. Если бы он мог найти хоть какой-нибудь компромисс, ему бы не пришлось бороться с ними из-за продаж, да?
— А? Значит, вы даже не пытались пойти на компромисс или же вести переговоры?
— Идиотка. Если я начну вести себя скромно с самого начала, они не воспримут меня всерьез, понимаешь? Реальность такова, что мы не крали ни один из их методов производства, поэтому они не смогут взимать с нас какую-либо плату. Вы же не делаете бумагу на растительной основе, используя процесс, предназначенный для изготовления пергамента из кожи животных, поэтому здесь нет реальной иерархии. Что эти ребята действительно хотят, так это иметь монополию на все, что связано с бумагами, а, если и смогут, то и украсть нашу прибыль себе.
Похоже, у меня был свой собственный метод ведения бизнеса, а у Бенно — свой, поэтому, даже если я и попытаюсь возразить, то ничего из этого не выйдет, но мне интересно, был ли какой-нибудь способ справиться с этим более мирно?
— Эмм, я думаю, что поскольку пергамент сделан из бумаги, они не смогут внезапно увеличить свое производство. Если же Гильдия была бы посредником, тогда, возможно, они могли бы ограничить используемый вид бумаги для официальных контрактов, оставив только пергамент? Если бы вы согласились на это, то они в основном сохранили бы свой существующий рынок и свой существующий продукт. Как насчет такого варианта?
— Ты такая же мягкотелая, как всегда, дитя.
Бенно насмешливо фыркнул. Интересно, подумал ли он, что гарантирование им их существующей клиентуры и прибыли, позволяя всем официальным контрактам быть написанными только на пергаменте, просто тихонечко провернулось бы? Интересно, может это просто не сработало бы.
— Я просто не люблю делать бессмысленные вещи, — сказала я. — Кроме того, я действительно хочу увеличить тираж бумаги, чтобы многие люди смогли делать с ней что-то новое. Я хочу видеть книги, блокноты, картины, бумажное искусство… я хочу, чтобы бумага стала тем, чем люди позволили бы детям играть.
— Это… гораздо более грандиозная мечта, чем я ожидал, — пробормотал он с удивлением.
— А? Вы думаете, это грандиозно? Я подумала, что, если бы мы просто наделали много бумаги, тогда мы смогли бы это осуществить. Вот почему я подумала, что если мы хотим быть решительными и продавать бумагу фолина по более низкой цене, чем пергамент, тогда, люди будут использовать ее для любых своих нужд, кроме написания контрактов, то все должно пойти по нашему плану, да? Например, посмотрите на этот отчет. Если бы это было написано на бумаге, то было бы легче его носить с собой и легче хранить. И на бумаге намного проще писать, чем на такой доске…
— Я понял, ты хочешь выделить несколько типов используемой бумаги, ха… я попробую предложить это.
На этот раз он не сказал мне, что я была какой-то мягкотелой, но вместо этого одарил меня интригующей улыбкой. Похоже, я действительно пощекотала центр “поиска прибыли” в его мозгу.
— Если мы начнем выделять несколько видов бумаги, — продолжила я, — то как насчет того, чтобы рассматривать бумагу тронбэй, как высококачественный товар? Честно говоря, я сама думаю, что это гораздо более качественный продукт, чем пергамент.
— Ты права. Я уже планировал продавать его по гораздо более высокой цене, чем пергамент.
— А? Намного выше?
Я посмотрела на него широко раскрытыми глазами, думая, не ошибся ли он в словах. Бенно, с другой стороны, прищурил глаза, переводя взгляд между мной и Лютцем, внимательно нас разглядывая.
— …Вы двое даже и не заметили?
— А? Заметили… но что?
— Лютц, каковы особые свойства тронбэя?
Лютц аж подпрыгнул, пораженный внезапным вопросом, затем начал перечислять различные характеристики тронбэя, приходящие ему на ум.
— А? Свойства? Ну, он всасывает все питательные вещества из окружающей почвы, он растет очень быстро, его трудно сжечь…
— Ах! – воскликнула я – вот оно! … Трудно ли будет сжечь бумагу из тронбэя?
Если подумать, то мой отец говорил, что мебель из тронбэя огнестойкая, до такой степени, что ее часто оставляют в использовании даже после большого пожара. Молодое, мягкое дерево не пригодится для изготовления такой мебели, сказал он, поэтому мы сделали из него бумагу.
— Да, все действительно так. По сравнению с обычной бумагой, ее очень трудно сжечь. Конечно же, ее не совсем невозможно сжечь, но это все еще отличная бумага для написания национальных секретов или национальных публичных записей. Что-то вроде труднодоступная бумага, которая будет продаваться по очень высокой цене.
Это, безусловно, особый вид бумаги, поэтому, конечно, она будет продаваться по высокой цене. Даже в Японии не все виды бумаги стоят одинаково. Если потребовалось много труда, чтобы сделать бумагу, а если он сделан из чего-то редкого или из чего-то особого, тогда один лист может продаваться по удивительно высокой цене.
— Я поняла, — сказала я. — …Тогда, по сколько лист бумаги тронбэй будет продаваться?
— Лист размером с контракт я буду продавать по пять больших серебряных монет, это за каждый лист.
— Огоооо…
Невероятно огромная цена, которую он ей назначил, одарила меня внезапной головной болью, в то время как Лютц был настолько потрясен, что он ничего не смог сказать, но Бенно просто продолжил говорить, как будто это была самая очевидная вещь в мире, ведь “это огнестойкая бумага, сделанная из труднодоступного материала, вот почему.”
— Так что, — продолжил он, — пока не закончатся переговоры с Ассоциацией изготовителей пергамента, не показывайте свое лицо в магазине какое-то время. У меня есть веская причина, почему я не хочу, чтобы вас видели. В частности, если ваш метод изготовления бумаги просочится и начнет распространяться, мы начнем видеть на улицах трупы.
— Уххх.
Я стояла там, моргая, потрясенный тем, как быстро разговор стал таким мрачным. Затем Бенно начал напоминать нам о некоторых вещах контрактной магии, о которых я совершенно забыла.
— По нашим магическим контрактом, человека, который решает, кто же может изготовлять бумагу — это ты, Мэйн, а человек, который определяет, кто может продавать ее — Лютц. Если кто-то, кто ничего не знает об этом контракте, попытается сделать или продать бумагу самостоятельно, я понятия не имею, что может произойти.
— Что?! Контрактная магия так опасна?! Она даже влияет на людей, которые ничего об этом не знают?
Это совершенно непредвиденное развитие событий меня шокировало. Я даже не думала, что магический контракт, гарантирующий нам безопасную работу, будет иметь такую невероятно опасную функцию.
— Это должно гарантировать права людей, которые имеют дело с дворянством, не так ли? Даже если человек, который нарушил его, вообще не знал о договоре, все равно будет вынесено какое-то наказание. Вот почему я хочу держать ваше существование в секрете, а также объявить купеческой гильдии, что у меня есть магический контракт, в котором говорится, что мой магазин производит и продает бумагу, и таким образом держать ассоциацию пергаментщиков под контролем.
Возможно, я не должна была думать про этот магический контракт, как о гаранте нашей работы, а как об невероятно опасной вещи. Он заявил, что я имею исключительное право определять, кто способен производить бумагу на растительной основе, а Лютц имеет исключительное право продавать ее, и что, на самом деле, ставит нас в действительно опасную ситуацию, да?
— Я хотел бы сохранить в секрете, что вы двое именно те, кто контролирует, кто может производить и продавать эту бумагу. Я разрешаю оставить ключ от склада у вас, так что не приходите сюда какое-то время. Когда я закончу все переговоры, я свяжусь с тобой через Отто.
Бенно, как и всегда заслуживающий наше доверия, рассказал нам план действия, и мы с Лютцем кивнули в знак согласия.
