Как только мерцание золотых и черных искр исчезло, а мир прекратил вращаться, я снова оказалась в дворянской академии. Следуя словам моих рыцарей, я неохотно вышла за пределы круга перемещения.
— С возвращением, госпожа Розмайн, — хором поприветствовали меня мои последователи.
Я улыбнулась им в ответ. Конечно, ведь я не могла позволить им увидеть на моем лице мое нежелание возвращаться сюда.
— Я вернулась, — сказала я. — Пожалуйста, расскажите мне обо всем, что случилось за время моего отсутствия.
Рихарда и Лизелетта начали собирать мой багаж, который переместили из замка вместе со мной, а я забралась в пандочку и вместе с другими последователями отправилась в гостинную. Я заставила их начать докладывать мне обо всем по пути. Держа одну руку на руле, второй я придерживала лежащую у меня на коленях книгу. Я собираюсь положить ее на полку в общем книжном шкафу в гостиной.
— Я посещала чаепития госпожи Шарлотты вместе с Лизелеттой и многому научила последователей господина Вильфрида в вопросах подбора правильных сладостей и подходящих тем для разговоров, — начала рассказ Брюнхильда. — Другие герцогства проявляют большой интерес ко всем новинкам, исходящим из Эренфеста.
Похоже, что, как и в прошлом году, студенты сильно интересовались сладостями и украшениями для волос Эренфеста. Вдобавок ко всему, книга из Эренфеста, которую рекомендовала Ханнелора, стала горячей темой для обсуждений, а на чаепитиях, где присутствовали девушки, начали активно делиться любовными историями.
Аааа, это звучит так мило… Хотела бы я тоже поучаствовать.
Я не могла представить себе более привлекательного чаепития, чем чаепитие, полное девушек, которые бредят книгами Эренфеста и обмениваются романтическими и рыцарскими историями. К сожалению, именно мое возбуждение делало эти чаепития для меня наиболее опасными. Настолько опасными, что этот факт заставлял меня вздохнуть от разочарования в самой себе.
Филина с улыбкой посмотрела на меня, а ее травянисто-зеленые глаза озарились пониманием.
— Госпожа Розмайн, я присутствовала на чаепитиях госпожи Шарлотты, чтобы записывать любовные истории, и мне это удалось, — сказала она. — Кроме того, многие начинающие служащие из других герцогств начали передавать нам записанные ими истории. Вы можете просмотреть их самостоятельно, чтобы мы смогли заплатить им.
— Отлично, Филина.
Мысль о том, что я смогу читать истории из других герцогств, резко подняла мне настроение, выводя из меланхолии. Немного подумав, я хлопнула в ладоши.
Остаться в замке мне не позволили, поэтому единственный вариант — отсиживаться здесь, в общежитии!
Поскольку мне было запрещено посещать библиотеку и посещать те чаепития, где могли обсуждаться книги, записи собранные для меня Филиной были отличной альтернативой. Я могла бы просто сидеть в своей комнате и спокойно читать. Множество хороших историй и никакого Фердинанда, который бы зудел над ухом и требовал внимания. Теперь, когда я подумала об этом, общежитие казалось более перспективным вариантом, чем замок или храм.
Нет, нет. Я не должна так думать. Это моя работа! Я должна прочесть рассказы из других герцогств и определить сумму, которую мы за них заплатим. Затем я должна переписать их и привести в надлежащий вид, чтобы их можно было опубликовать. Ах, я так занята! Охохо!
Мое растущее возбуждение заставило пандочку увеличить скорость шага, и вскоре мы добрались до гостиной. Я выбралась из своего пандобуса и вошла внутрь, обнаружив, что ученики, которые уже закончили свои занятия, проводят свое свободное время так, как им хочется. Среди отдыхающих так же были Вильфрид и Шарлотта.
— В этом году ты вернулась действительно рано, Розмайн.
— С возвращением, сестра.
— Я вернулась, — сказала я. Мое настроение было приподнятым и улыбка на лице была искренней, а не фальшивой. — Пожалуйста, расскажите обо всем, что произошло в мое отсутствие.
Шарлотта рассказала, что она посетила несколько чаепитий, чтобы заполнить ту пустоту, что была вызвана моим возвращением в Эренфест. Она закончила занятия в комфортном для себя темпе и рассказала другим девочкам о материнских гербах, как я и рекомендовала.
— Благодаря знакомству с такими людьми, как госпожа Ханнелора и госпожа Адольфина, я смогла завести много знакомств среди учеников других герцогств, — продолжила Шарлотта. — Госпожа Адольфина, казалось, была очень заинтересована идеей обмена книгами, после того как я упомянула об этом. Но так как у меня не было под рукой ни одной подходящей книги, которую я бы могла ей должить, то я пообещала, что мы поговорим об этом позднее.
Нам по-прежнему было запрещено рассказывать другим о технологии печати, поэтому в данный момент Шарлотта по очереди одалживала всем одну и ту же книгу.
— В таком случае, — сказала я. — Я только что получила новую книгу из Хальдензеля. Ты можешь одолжить ее Древанхелю.
— Новая книга? Сестра мы должны для начала ознакомиться с ней, — предупредила Шарлотта. — Было бы неправильно одалживать кому-то книгу, не зная ее содержимого.
— Разумно… — кивнула я и вынула три книги. Две из них совсем недавно вышли в печать, это были мои обязательные экземпляры, а третью я получила от гиба Хальдензеля. — Я оставлю эти две здесь, в общей гостиной, чтобы ученики Эренфеста могли их прочесть. Третья — моя личная копия, так что я сама решу, кому ее одолжить.
— Я благодарю тебя, сестра. Могу ли я одолжить этот экземпляр госпоже Адольфине на нашем чаепитии через два дня? — похоже Адольфина была сильно привязана к Шарлотте, если так часто приглашала ее к себе на чаепития.
Я рада, что у нее все хорошо, но теперь я теряю возможности быть хорошей старшей сестрой…
Я думала о том, чтобы начать больше общаться с другими ради Шарлотты, несмотря на полное отсутствие у меня нужных навыков, но, кажется, она совершенно не нуждалась в моей помощи.
— Да, конечно, — кивнула я. — Только не забудь в ответ одолжить книгу из Древанхеля.
— Книгу из Древанхеля?.. — переспросила Шарлотта, удивленно глядя на меня.
— Конечно. Книги очень дороги, поэтому когда мы брали книгу у Дункельфельгера, мы одалживали в ответ свою собственную, поэтому мы должны попросить одну и у Древанхеля. Если мы этого не сделаем, разве не создастся впечатление, что мы питаем недоверие только по отношению к Дункельфельгеру? — спросила я, ловко придумав предлог, чтобы получать книги из других герцогств.
Шарлотта побледнела.
— Прошу прощения, — пробормотала она. — Я не взяла ни одной книги у Глессенмейера.
Глессенмейер был четвертым по силе герцогством и родиной первой супруги короля — матери Сигизвальда и Анастасия. Это было одно из тех герцогств, поднявшихся в рейтинге после гражданской войны. У них был кандидат в аубы одного возраста в Шарлоттой.
— Разве Хартмут или Филина не советовали тебе взять книгу, когда ты одалживаешь свою? — спросила я, оборачиваясь к своим последователям. Я заранее попросила их сопровождать Шарлотту во время ее чаепитий.
Шарлотта торопливо закивала, прежде чем мои последователи успели что-то ответить.
— Они рассказали мне о том, что ты обменивалась книгами с Дункельфельгером, но я истолковала это как нечто особенное в твоих отношениях с госпожой Ханнелорой, которая тоже любит книги. Как ты и говорила, книги очень дороги и их нельзя так легкомысленно вывозить за территории герцогства. По этой причине я никогда не думала об обмене с другими территориями.
Я прижала руку к щеке. Какая-то часть меня хотела предложить оставить все как есть, на случай если попытка договориться с Глессенмейером об обмене будет слишком хлопотной, но в то же время, мне не хотелось, чтобы у остальных сложилось впечатление, что они могут одалживать наши книги когда захотят и ничего не предлагать взамен. Подобная ситуация обесценит книги Эренфеста и негативно скажется на наших планах переписать как можно больше разнообразных книг.
— Для Глессенмейера, конечно, будет не так просто предоставить нам одну из их ценных книг, но и для Дункельфельгера этот шаг не был простым, — сказала я. — Пожалуйста, скажи всем во время чаепития, что наши книги могут быть одолжены только в рамках обмена. Кроме того, свяжись с Глессенмейером и убедись, что они одолжат нам книгу. Я не возражаю, если им потребуется время на то, чтобы подготовить ее. Но мы не можем допустить, чтобы они стали единственным герцогством, которое одолжило книгу бесплатно. Прости меня, Шарлотта, я должна была объяснить тебе все эти нюансы заранее.
— О нет, сестра. Это моя вина, что я не провела подготовку должным образом и не проверила всю информацию заранее. Я немедленно свяжусь с Глессенмейером, — покачала головой Шарлотта и встала, чтобы обсудить этот вопрос со своими последователями.
Она ушла, поэтому я переключилась на Вильфрида.
— Ну а как ты провел время? Уже закончил со своими уроками?
— Ага. Со всеми ими. Я тоже много общался с представителями других герцогств, но в основном с Ортвином.
Похоже он довольно часто ходил на разные собрания и общался не только с Ортвином, но и кандидатом в аубы из Классенбурга. Товары из Эренфеста достигли этого герцогства к концу осени. Женщины радовались унишаму, а песня, которую Анастасий подарил Эглантине, разошлась по дворянскому обществу, как лесной пожар.
— О, и это напомнило мне, Ортвин сказал, что принц Анастасий и госпожа Эглантина собираются в этом году посетить состязание герцогств, — продолжил Вильфрид. — Все хотели бы знать, посетишь ли ты его, но я ответил, что это будет зависеть от твоего самочувствия. Отец говорил что-нибудь на счет этого перед тем, как ты вернулась в академию?
— Сильвестр не говорил ничего о том, что я не могу присутствовать, но я не знаю, как буду себя чувствовать, поэтому не могу дать никаких гарантий. Все мои опекуны категорически против моих новых контактов с королевской семьей, так что скорее всего в этом году я снова получу приказ оставаться в общежитии.
Я не знала, какую причину они придумают в этом году, но вполне возможно, что они сошлются на мое слабое здоровье и на то, что я уже второй год подряд в середине учебного периода уезжаю домой, чтобы восстановиться.
— Хорошо. В таком случае я скажу отцу и дяде, что Классенбург спрашивал о тебе, — сказал Вильфрид. — Ты ведь хочешь пойти на турнир, да?
— Хочу.
После я передала новые задания для Раймунда Хартмуту и велела ему сообщить Хиршуре о моем возвращении, когда он понесет их нашему шпиону. А учитель в свою очередь сообщит об этой новости Центру, чтобы они могли согласовать дату допроса.
— Разве вы не идете на существенный риск, оставляя этот вопрос учителю Хиршуре? — спросил Хартмут. — Есть немалая вероятность, что она забудет или будет чувствовать себя слишком усталой, чтобы связываться с другими учителями.
— Если это позволит мне избежать допроса, то я буду только рада, — ответила я. По правде говоря, я надеялась, что остальные учителя были в достаточной степени заняты своими делами, чтобы забыть обо мне.
— Подобное никогда не случиться, госпожа Розмайн, о вас невозможно забыть, — с невозмутимым видом сказал Хартмут. Я напомнила ему о данном задании, чтобы отвлечь его и наконец-то иметь возможность просмотреть те стопки бумаг, которые для меня подготовила Филина.
— Это те, которые собрала я. — объяснила она, указывая на часть бумаг. — Это от Хартмута, а это от Родериха.
— Вы трое хорошо поработали, — сказала я. — А теперь я пойду в свою комнату и начну проверку. Я хочу заплатить тем, кто собрал их для нас, перед тем как закончатся занятия в академии.
***
Следующие несколько дней я провела покидая свою комнату только ради приемов пищи. За это время я успела прочитать все рассказы, которые собрали для меня, и переписать часть из них, чтобы они смотрелись более складно, а после проверила списки на оплату. Иногда я отдыхала от этих историй и переключалась на книги и документы, которые одолжила у Ханнелоры и Соланж. Так сменяя одну литературу на другую я довольно продуктивно распределила все свое время.
И вот настал день, когда Брюнхильда вернулась ко мне с печальными новостями.
— Нам передали приглашение на чаепитие, госпожа Розмайн, — сказала она.
— Пожалуйста, отдай его Шарлотте. Мне запрещено посещать чаепития, где могут обсуждаться книги, так как я могу упасть в обморок и доставить проблем моим последователям.
— Хм? Но вы вернулись в самый разгар сезона общения. Поэтому, естественно, что вам должно быть разрешено посещать чаепития, — с недоверием заметила Брюнхильда.
Я оторвалась от чтения и улыбнулась ей.
— Мне сказали посетить чаепитие с Древанхелем, как только будет доставлено украшение для волос, но так как «Любовные истории дворянской академии» стали довольно популярной темой для обсуждения, я не могу присутствовать ни на каких других чаепитиях, кроме этого. Я не хочу больше беспокоить моих дорогих последователей, поэтому я прислушаюсь к словам Фердинанда и Корнелиуса. Вместо этого я намерена сосредоточить свое внимание на создании новых книг, чтобы помочь вам в распространении новых тенденций нашего герцогства.
Используя это довольно логичное оправдание, я собиралась отказываться от всех приглашений и оставаться в своей комнате, полностью сосредоточившись на своих книгах. Эта идиллия длилась еще три дня, пока, наконец, терпение Рихарды не иссякло.
— Ради вашего здоровья вы должны время от времени выходить наружу, — проворчала она, когда очередным вечером я коротала время до отбоя за книгой. — Давайте завтра погуляем.
— А куда нам вообще идти, Рихарда? — спросила я. — Мне запретили посещать библиотеку.
— Моя дорогая, одна из частей социального взаимодействия — это прогулки и приветствие тех, кого вы встречается по дороге.
Что?.. Но у меня наконец-то появилось время на саму себя. Я не хочу гулять.
Стараясь не раскрывать своих истинных чувств, я изобразила самое лучшее лицо «печальной благородной леди» на которое была способна. Основное вдохновение я черпала из облика Ангелики, когда ее заставляли учиться.
— Мне сказали, приложить все усилия для того, чтобы избегать любых возможных встречь с королевской семьей, — сказала я. — Боюсь, что оставаться здесь, в общежитии, это единственный вариант, который гарантирует исполнение этого приказа.
— Подобный образ жизни совершенно не идет на пользу вашему здоровью, — ответила Рихарда. — Полагаю, я должна спросить совета у господина Сильвестра.
Я очень хотела закричать что-то вроде «Нет! Не делай этого!», но я не могла позволить себе подобных восклицаний, потому это бы разрушило тот трагичный образ, который я создала. Вместо этого я попросила ее попробовать восстановить мое разрешение на посещение библиотеки и вернулась к чтению.
Хорошо. Хорошо… Просто продолжай держать этот образ.
К сожалению, вскоре после этого мой чудесный уединенны образ жизни был разрушен. Прибыл ордоннанц от Хиршуры, с сообщением о назначении даты допроса.
Через три дня, в третий колокол… Тц. Как я смогу сосредоточиться на чтении в таких условиях.
В тот же день пришло письмо от моих опекунов, с уточнением о том, что я должна посещать чаепития.
Кажется, я не могу ничего сделать, чтобы изменить это… но в отчаянной попытке оттянуть неизбежное, я отправила следующий ответ.
«Хорошо. Я оставлю решение о списке допустимых для посещения чаепитий, на ваше усмотрение».
Пока я ждала ответа от своих опекунов наступил день допроса.
— Я хотела бы читать у себя в комнате, нежась в теплом солнечном свете, льющемся через окно, — проворчала я. — Но мне сразу же мешает вызов от учителей…
Небо снаружи было заманчиво-голубым, и через окна в комнату проникало более чем достаточно света для комфортного чтения. Это было просто несправедливо, что из всех дней мне придется покинуть комнату именно сегодня. Я разочарованно понурилась, и Хартмут, и Филина сразу же принялись утешать меня, говоря, что я смогу вернуться к чтению сразу после того, как допрос закончится.
Корнелиус наблюдал за всем этим с явным удивлением.
— Вы все еще недовольны, госпожа Розмайн? — спросил он. — Вы без перерыва читали почти неделю и за все это время лишь пару раз покидали свою комнату.
— Я могла бы читать всю свою оставшуюся жизнь, и этого бы все равно не было бы достаточным, — с максимальной искренностью, сказала я. — Даже после смерти я хотела бы продолжать читать.
— В самом деле… — вздохнул Корнелиус. — Насколько же серьезна твоя одержимость книгами?
***
Допрос проходил в малом зале центрального корпуса, там, где в начале учебного года проходили студенческие встречи. Когда мы пришли, Хиршура стояла у дверей, ожидая меня.
— Ваши последователи могут остаться в комнате ожидания или вернуться в общежитие, — сказала я. — Они получат ордоннанц, с сообщением, когда мы закончим.
Корнелиус казался обеспокоенным, когда услышал это:
— Я думал, что рыцарям разрешено посещать подобные собрания…
— Да, но не в этом случае. Это не обычное собрание, это допрос. Когда всех просили рассказать свою версию событий, с вами говорили по одному, не так ли? С госпожой Розмайн также необходимо поговорить в одиночестве, чтобы предотвратить передачу скрытых сигналов или каких-то других форм незаметного общения, которые в конце концов могут исказить показания свидетеля.
— Хиршура, мы доверяем юную лели вам, — сказала Рихарда. — Я подожду здесь, так что вам не нужно будет посылать ордоннанц.
— Хорошо.
Я прошла внутрь и увидела, что столы в зале расставлены буквой П с рожками повернутыми в мою сторону. В дальнем конце от меня сидели Руфен, незнакомый мужчина с телосложением рыцаря и в цветах Центра, священник и Хильдебранд, за спиной которого стоял Артур. Слева и справа от них расположились учителя академии, но я могла узнать не всех из них.
— Вот, госпожа Розмайн, — сказала Хиршура, указывая мне на стул, стоящий в центре, между столами. Я села, ощущая себя подсудимой в зале суда, а учитель встала рядом со мной.
— Я рад видеть, что у вас все хорошо, Розмайн, — сказал Хильдебранд. — Вы уже полностью выздоровели?
Я улыбнулась в ответ
— Со мной все в порядке, пока я не перетруждаю себя.
— Рад слышать.
Руфен согласно кивнул.
— Итак, вы достаточно здоровы, чтобы мы провели допрос сегодня? — спросил он, чтобы удостовериться. Я кивнула в ответ на его вопрос, что подтолкнуло Хиршуру представить всех кто сидел прямо передо мной.
— Госпожа Розмайн, это Раоблут, командир рыцарского ордена Центр, и Иммануил, главный священник центрального храма.
От Раоблута шла такая же МОЩНАЯ аура, как от отца и дедушки, но вот главный священник из Центра совсем не походил на Фердинанда. Он производил впечатление гордого человека, но при этом выглядел довольно слабым.
Возможно, он просто нервничал из-за того, что был вынужден находиться в обществе такого большого количества дворян, ведь так как он был священником, то вряд ли он имел возможность посещать дворянскую академию в своей юности. Поэтому я решила толковать его жесткое выражение лица в более позитивном ключе.
После этого, как Руфен вкратце рассказал о произошедших событиях, начиная с обнаружения танисбефалена и заканчивая победой над ним. Скорее всего это было сделано ради присутствующих здесь учителей, сам Руфен наверняка отлично знал обо всем произошедшем, ведь он лично разговаривал со студентами Эренфеста, включая тех, кто не участвовал в охоте.
— Допрошенные рассказали нам множество разных вариантов события, но общая суть всегда оставалась единой. Поэтому я решил, что эти показания заслуживают доверия, — сказал Руфен, а затем посмотрел на меня.
Я обвела взглядом собравшихся, а затем глубоко вздохнула. Мне просто нужно следовать совету, который мне дал Фердинанд. Тот факт, что меня воспитали в храме, означал, что единственными оружием и инструментами, с которыми я была знакома, являлись божественные инструменты. Мое воспитание так же было причиной того, что я знала так много благословений и фактов о богах. И так как в академии не рассказывали о черном оружии, то я не знала о запрете на его использование. Я знала о разнице в эффектах между заклинанием и молитве для призыва черного оружия, но это знание мало что для меня значило, так как я с самого начала не владела необходимым заклинанием. Это были те моменты, на которых мои опекуны сказали мне сосредоточиться. На любые задаваемые мне вопросы я должна отвечать одним из этих трех вариантов или их комбинацией:
— Я глава храма.
— Просто таким образом обстоят дела в храме Эренфеста.
— Господин Фердинанд многому научил меня.
Пока я прокручивала в уме эти фразы, Руфен продолжал свою речь:
— Только рыцарям герцогств, где есть необходимость в использовании черного оружия, разрешено использовать его, а самому заклинанию не обучают на занятиях академии. Тем не менее, госпожа Розмайн, вы каким-то образом обеспечили учеников Эренфеста черным оружием. Вы сказали, что использовала благословение, верно?
— Верно, — ответила я. — Я заставила их всех повторять за мной благословение Бога Тьмы, так как знала, что оно необходимо для победы над крадущими ману магическими существами, такими как тромбэ.
— А почему вы знаете это благословение? — спросил Руфен, продолжая свой допрос с крайне суровым выражением лица.
— Так как я являюсь главой храма Эренфеста, в мои обязанности входит исцеление земли после уничтожения тромбэ. Во время охоты мне доводилось наблюдать за сражением рыцарского ордена с тромбэ, магическими растениями, имеющими свойства, схожие со свойствами танисбефаленов, — Фердинанд рассказал мне, что тромбэ появляются только на территории Эренфеста, поэтому у нашего герцогства есть разрешение на использование черного оружия.
— Ты сопровождаешь рыцарский орден Эренфеста? Почему они не вызывают тебя после того, как битва будет окончена? — задал новый вопрос Руфен. Я могла видеть, что он не единственный человек, которого смутил данный мной ответ. Раоблут, командующий рыцарского ордена Центра и Иммануил, главный священник центрального храма тоже были удивлены. Похоже в других герцогствах священников и священниц вызывали только после окончания охоты.
— Главный священник в храме Эренфеста — господин Фердинанд лично принимает участие в битвах, — ответила я. — Поэтому совместное выдвижение сразу двух групп экономит время.
— Главный священник Эренфеста принимает участие в битвах?! — с недоверием воскликнул Иммануил и покачал головой. — Это немыслимо!
— Господин Фердинанд — член герцогской семьи, но он также окончил и рыцарский курс, — заметил Руфен. — Нет ничего странного в том, что он принимает участие в битве. На самом деле, учитывая недостаток дворян в Эренфесте, стоило ожидать чего то подобного. Однако… госпожа Розмайн, вы тоже участвуете в битвах?
— Нет, конечно нет. Я всего лишь второкурсница дворянской академии и не собираюсь проходить рыцарский курс. Просто один из моих слуг держит посох Фрютрены, пока я поблизости жду окончания охоты.
Хотя в этом конкретном случае я очень усердно работала, чтобы достать материалы для Родериха…
— Хм… Теперь я немного лучше понимаю специфику храма Эренфеста, — пробормотал Руфен. — Однако в священном писании нет молитвы, дарующей благословение Бога Тьмы. Как вы можете объяснить это?
— Что? Конечно оно там есть. Как бы иначе я могла бы дать благословение? — в шоке спросила я. Руфен немедленно посмотрел на Иммануила, который попытался дать разъяснения по этому вопросу.
— Есть молитвы двум верховным богам, которую произносят на церемонии звёздного сплетения, но нет никаких упоминаний о благословении Бога Тьмы, которое дарует черное оружие, — сообщил он. — Глава храма тоже может подтвердить это.
— Ну что, госпожа Розмайн?! Объяснись! — раздался невыносимо пронзительный визг Фраулерм, которая сидела за одним из столов слева от меня. Меня охватила жуткое раздражение и чтобы справиться с ним, хотелось просто закрыть руками уши, чтобы не слышать ее крика.
Именно тогда я осознала один момент. В некоторых копиях священного писания, которые хранились в книжной комнате храма не хватало части молитв. Был ли тот экземпляр, который использовали в Центра таким же неполным?
— Тот экземпляр священного писания, которым я пользуюсь содержит данную молитву, — твердо сказала я. — Я знаю, что в некоторых священных писаниях отсутствует ряд информации, в зависимости от того, как их переписывали, поэтому возможно, данная молитва не была включена в тот экземпляр, что используется в храме Центра.
— Госпожа Розмайн, вы хотите сказать, что наше священное писание ошибочно? — резко, но при этом словно в растерянности, спросил Иммануил. Я была уверена, что никто и никогда раньше не пытался с ним спорить, не смотря на любые его слова, но я не собиралась отступать от своей позиции.
— Священное писание, которое я использую — содержит эту молитву, поэтому это единственный вывод, который я могу сделать. Господин Фердинанд, главных священник Эренфеста, лично подтвердил существование этой молитвы, — мой ответ должно быть застал мужчину врасплох, потому что Иммануил только открывал и закрывал рот, не в силах сказать еще что-то. А я пользуясь этой возможностью переключила свое внимание на Руфена. — Более того, если верить словам господина Фердинанда, свойства заклинания для создания черного оружия отличаются от благословения Бога Тьмы.
— Что?! Молитва и заклинание разные? Даже если они в конце концов делают одно и тоже? — с удивлением спросил Руфен. Я могла с уверенностью сказать, что остальные учителя в зале были так же шокированы.
— Я вряд ли смогу сказать больше по этому вопросу. Я не знаю заклинания, и как мне сказали, меня никогда не будут ему обучать, так как я не собираюсь становиться рыцарем. Однако господин Фердинанд знает и заклинание, и молитву, и слова которые я сказала ранее принадлежат именно ему.
Читайте ранобэ Власть книжного червя на Ranobelib.ru
Заклинание и молитва были похожи в том, что после их наложения, оружие при ударе высасывало ману у целей, но все-таки, в их эффектах были и некоторые различия. Однако у меня не было необходимости объяснять это, поэтому я решила больше ничего не говорить по этому поводу.
— Я всегда считал, что молитвы и заклинания это одно и тоже… — вздохнул Руфен.
Внезапно Гундольф, смотритель общежития Древанхеля, поднял руку, прося разрешения заговорить. Это был тот самый старик, с которым я говорила в прошлом году, во время урока по созданию ездовых зверей. А также судя по всему, он был коллегой и соперником Хиршуры в том, что касалось исследований.
— Госпожа Розмайн, больше всего меня интересует восстановление места сбора, — сказал он. — Произошедшее кажется мне не имеющим особого смысла. Ритуал, который вы использовали, обычно требует участия большого числа священников и священниц и проводится на протяжении нескольких дней. Вы, однако, завершили его еще до нашего прибытия.
— Вот именно! — снова взвизгнула Фраулерм, резко подскакивая со своего места, отчего ее стул с грохотом рухнул на пол, а сама женщина впилась в меня взглядом. — Место сбора Эренфеста должно быть отравлено танисбефаленом! Итак, что вы сделали, госпожа Розмайн? Говорите правду!
На этот раз Гундольф действительно закрыл уши руками. Мне очень хотелось сделать тоже самое, но я не могла так поступить, когда на меня смотрело столько людей.
— Я тоже хочу услышать, как вы умудрились провести такой ритуал, не потратив на это даже одного колокола, — прищурившись сказал Иммануил и нахмурился. Должно быть, именно он руководил всеми ритуалами по восстановлению на территории академии.
— Главный священник прав! — встряла Фраулерм. — Все что вы делаете, странно и неестественно, госпожа Розмайн! Даже ваш ездовой зверь странный! — по ее последним словам было совершенно очевидно, что она держит на меня обиду еще с того инцидента на уроке по призыву ездовых зверей. Остальные учителя явно скривились, похоже не в первый раз слушая ее жалобы, но они все еще разделяли сомнения главного священника.
Я просто хочу домой. Я хочу вернуться в общежитие и почитать.
Когда я обвела учителей вокруг меня долгим взглядом, охватившее меня чувство апатии только усилилось. Я искренне не понимала, как, не смотря на тот факт, что здесь собралось так много людей, никто не из них не мог понять такой простой вещи. Сама мысль о том, что мне нужно объяснять что-то подобное истощала меня.
— Храм — это не то место, которое часто посещают дворяне, поэтому, хотя это совершенно очевидно, вы задаете вопросы, которые напоминают мне вопрос Эйвилиба, бога жизни, когда он спрашивал о самом большом желании своей жены, — сказала я. Это был причудливый эвфемизм, который по сути означал «как вы можете не понимать чего-то столь очевидного».
Хиршура потерла виски.
— Я понимаю, что слова Фердинанда часто сочатся ядом, не смотря на улыбку на его лице, но пожалуйста, воздержитесь от подражания этой его привычке.
Хм?.. Я вовсе не источала яд. Все что я сделала это вскользь указала на их невежество.
Однако кажется, что мнение Хиршуры полностью совпадало с мнением всех собравшихся. Они все сочли мой ответ крайне оскорбительным.
— И что вы хотите этим сказать? — тихо спросил Иммануил, а его бесстрастные серые глаза остановились на моем лице. — Я вырос в храме и считаю, что знаю о нем больше, чем кто-либо другой.
Ах… Упс. Я сейчас сказала кому-то, кто вырос в храме, что он ничего не знает о храмовой жизни. Могу понять, почему мои слова были восприняты как оскорбление.
— Я обращалась к учителям, когда говорила это. В вашем случае дворянство — это то, что вы пытаетесь постичь, — ответила я, пытаясь смягчить его и пояснить свою позицию. Иммануил нахмурился, да и часть учителей тоже выглядели довольно ошарашенными, так что мне пришлось продолжать и объяснять дальше. — Я кандидат в аубы, которая заняла первое место на своем курсе. Вы действительно думаете, что мой запас маны можно сравнить с запасом маны священников и священниц, которые никогда не посещали дворянскую академию, не владеют штапом и не учились сжимать свою ману? Конечно, это невозможно.
Глаза Руфена и других учителей распахнулись, а на их лицах явно отразилось понимание. Иммануил на мгновение открыл рот, собираясь что-то сказать, но все же сжал губы и скрипнул зубами. Он явно хотел оспорить мои слова, но не знал как это сделать.
— Учитель Руфен, вы говорили, что большому числу священников и священниц требуется несколько дней для того, чтобы провести церемонию, — продолжила я. — Но разве у вас самого нет маны чтобы заменить нескольких священников?
— Я не могу точно сказать, потому что не знаю как это будет измеряться, — ответил Руфен. — Но я думаю, что действительно мог бы передать достаточно, чтобы заменить нескольких священников.
Вполне естественно, что он мог бы сделать это. В конце концов он был высшим дворянином, которого выбрали для получения подданства Центра и работы учителем в дворянской академии. Абсурдно даже сравнивать его способности со священниками.
Когда Руфен кивнул сам себе, убеждаясь в моей правоте, Гундольф снова вступил в разговор и наклонился вперед, нависая над своим столом.
— Я понимаю, что все мы, учителя, имеем достаточное количество маны, чтобы провести ритуал, и что вы в этом отношении не являетесь кем-то исключительным, — сказал он. — Но как вы можете объяснить такие краткие сроки его проведения?
— Дворяне имеют доступ ко многим вещам, которые недоступны для священников, — ответила я. — Дело вот в чем. Мой большой объем маны действительно сыграл свою роль, но самым главным фактом были имеющиеся у меня восстанавливающие зелья.
— Ааа, понятно, — кивнул Гундольф, поглаживая зелья, висящие у него на поясе.
Дворяне всегда носят с собой зелья восстановления на случай, если они случайно используют слишком много маны во время занятий или по какой-либо еще причине. Храмовые священники, напротив, никогда не обучались в академии, поэтому они так и не научились готовить зелья для своих нужд. У них не было другого выбора, кроме как ждать, пока их мана восстановится естественным путем, что играло большую роль в большинстве повседневных действий.
Конечно, Фердинанд варил для меня зелья, которые были намного эффективнее тех, которым учили детей в дворянской академии, но у меня не было причин указывать на этот факт. Важно было просто натолкнуть Гундольфа на мысль о том, что у дворян, в отличие от священников, есть свои способы быстро восстановить ману.
— Если подвести итог, — сказал учитель. — У вас с собой было много восстанавливающих зелий. В результате вам не нужно было ждать целый день, пока ваша мана восполнится или меняться местами с другими, чтобы избежать прерывания ритуала. Я верно понял?
После того, как он озвучил все это вслух, другие учителя кажется тоже поняли всю ситуацию. Это был хороший знак. Надеюсь, они позволят мне закончить допрос на этой ноте.
— Как и сказал учитель Гундольф, я просто по-своему уникальна, так как являюсь кандидатом в аубы и при этом несу службу, как глава храма, — заключила я. — Поэтому в событиях того дня нет ничего необычного. Любой учитель мог бы провести этот ритуал, если бы у него был божественный инструмент, и он бы знал необходимые молитвы.
Я предположила, что мы уже все уладили, и поэтому с облегчением вздохнула, но учитель Руфен внезапно снова вскинул голову.
— Госпожа Розмайн, мне сказали, что вы создали божественный инструмент для ритуала восстановления, — сказал он. — Не могла бы вы прояснить этот момент?
— Как вы смеете создавать ложный божественный инструмент! — завизжала Фраулерм. — Я с трудом могу поверить в такое неуважение!
К этому моменту, все уже привыкли к ее внезапным вспышкам, поэтому только бросали на нее неодобрительные взгляды, но больше никак не реагировали.
Я тоже посмотрела на Фраулерм, а после на Руфена.
— Как вы все знаете, я выросла в храме, поэтому когда дело доходит до оружия и тому подобного, я знакома только с божественными инструментами, которые держат статуи богов в храме. Господин Фердинанд легко создаёт как обычное оружие, так и божественные инструменты, но, как бы это не смущало, я так не могу. Я могу превращать свой штап в первую очередь только в божественные инструменты, потому что больше всего знакома именно с ними. Я полагаю, что если бы у священников был бы штап, они бы столкнулись с той же проблемой.
Мои слова можно было трактовать следующим образом. Среднестатистический дворянин не может создавать божественные инструменты, так как он не был достаточно хорошо знаком с ними, для тщательной визуализации.
Хильдебранд посмотрел прямо на меня, и его светло-фиолетовые глаза блеснули.
— Розмайн, на что похожи божественные инструменты? — спросил он, нарушая молчание, которое царило в зале до этого момента. — Я хочу увидеть один.
— Эм…
В комнате стало еще тише. Никто не ожидал, что принц заговорит. Артур положил руку на плечо своему господину, чтобы тот понял свою ошибку и больше ничего не говорил.
— Значит вы создаете божественные инструменты, Розмайн? — спросил Гундольф. — Я был бы очень признателен за возможность увидеть это. Продемонстрируйте, пожалуйста.
— Я уже видел это однажды, во время своего урока, — добавил Руфен, действуя сообща со своим коллегой, чтобы прикрыть допущенную принцем оплошность. — Созданное ей копье Лейденшафта было ярко-синим, и на него было крайне приятно смотреть.
Я посмотрела на стоящую рядом со мной Хиршуру. Она задумалась на мгновение, но все же сказала:
— Тогда не могли бы вы показать нам? Я уверена, что некоторые из присутствующих все еще сомневаются в том, что божественные инструменты действительно можно воссоздать. Если вы продемонстрируете это сейчас, то все ваши слова будут звучать куда более правдоподобно.
По ее взгляду я поняла, что она имеет в виду Фраулерм, которая до сих пор сомневается в каждом моем слове. Также шепча мне на ухо, Хиршура добавила, что если я прикрою оплошность принца Хильдебранда, то заслужу благосклонность его последователей.
— Хорошо, — сказала я. — Я преобразую свой штап и продемонстрирую вам божественный инструмент. Учитывая, место, где мы все собрались, создание копья Лейденшафта кажется мне чрезмерным, поэтому я создам посох Фрютрены, который я использовала во время ритуала восстановления. Вас это устроит, принц Хильдебранд?
Принц облегченно улыбнулся, явно смущенный своей ошибкой
— Да. Спасибо, Розмайн.
Я улыбнулась в ответ и протянула руку Хиршуре. Я не могла с должной грацией слезть со своего стула без посторонней помощи. На секунду повисла неловкая тишина, прежде чем она поняла мое намерение и помогла.
Встав на ноги, я достала свой штап. Он выглядел крайне просто, я не была столь въедлива, как Вильфрид, когда формировала его облик, но тем не менее все подались вперед, желая рассмотреть все как можно лучше. Даже если выражения их лиц не изменились, они все равно не могли полностью сдержать свое любопытство. И самым заинтересованным казался Раоблут — командующий рыцарского ордена Центра.
Я вздохнула, чувствуя все эти взгляды, сосредоточенные на мне. Мой штап не изменится, если я не смогу воссоздать крайне конкретный мысленный образ желаемого предмета. Ошибиться сейчас было бы катастрофой. Я закрыла глаза и представила себе посох Фрютрены.
— Штрейтколбен, — произнесла я, и мгновение спустя посох Фрютрены сформировался прямо у меня в руках. Длинное древко было покрыто искусной резьбой и покрыто россыпью крошечных магических камней. Изысканное золотое навершие оканчивалось большим зеленый магическим камнем, который сиял мягко пульсирующим светом. Все создаваемые мной божественные инструменты всегда оказывались заполненными маной.
Иммануил подскочил со своего места, и его стул с грохотом отъехал в сторону, а его ранее безразличные глаза теперь были полны шока и восхищения.
— Посох Фрютрены, — с трудом проговорил он. Он покачивался, словно бы он был пьян, и священник подался вперед, перегибаясь через стол, словно пытаясь впитать как можно больше света исходящего от божественного инструмента.
Его реакция кажется была лучшим доказательством для всех присутствующих, что это действительно был посох Фрютрены. По залу пронеслись возбужденные голоса, а на лицах каждого так же отразилось изумление и любопытство. Один только Хильдебранд смотрел на меня с невинным восхищением и гордостью.
— Я вижу, что божественные инструменты действительно восхитительны, — сказал принц. — Я раньше никогда не видел ни одного. Спасибо, что удовлетворили мое желание.
— Это было честью для меня, принц Хильдебранд, — ответила я, а затем произнесла «рюкен», чтобы вернуть штап в его изначальную форму. Не было необходимости поддерживать трансформацию после того, как он был удовлетворен увиденным.
Не успел штап исчезнуть, как учителя вернулись к реальности. Они взяли себя в руки и торопливо привели себя в порядок, садясь ровнее и принимая благородный вид. Иммануэль еще некоторое время смотрел на меня широко распахнутыми глазами, а затем медленно опустился на возвращенный на место стул. Он прикрыл глаза и прошептал:
— Значит и в самом деле можно воссоздавать божественные инструменты при помощи штапа…
— Ну вот и все, думаю мы все можем сделать вывод о том, что уровень маны госпожи Розмайн значительно превышает его у любого священника, — сказал Руфен. Его слова звучали так, будто он собирался завершить эту встречу, и я победоносно сжала ладони в кулаки.
Идеально. Он убежден. Я все уладила. Наконец-то я могу уйти!
Или я так думала. Иммануил медленно поднял на меня глаза и снова заговорил.
— Я все еще не убежден, — его голос был так же тих и вежлив, как и раньше, но вот в его ранее безжизненных глазах, появился странный блеск. — Ваш объем маны больше, чем у среднего священника — это нельзя отрицать. Мы так же не можем отрицать того, что дворянин может завершить ритуал значительно быстрее за счет использования зелий. Но все еще остается проблема связанная с дарованными вами благословениями Бога Тьмы.
Учителя переглянулись. Все думали, что это разбирательство подошло к своему естественному финалу, но в зале все еще был Иммануил, который пытался вновь разжечь погаснувшее пламя. Меня охватило желание скопировать Фердинанда и потерев пальцами виски произнести:
— Назовите мне хоть одну здравую причину, по которой вы это делаете?
— Госпожа Розмайн, вы утверждаете, что священное писание, используемое в храме Центра, неверное, но это не может быть правдой. — Оно было подарено нам первым королем, и с тех пор мы обеспечиваем его сохранность. Не кажется ли более вероятным, что копия, хранимая в Эренфесте, является дополненной и содержит разделы, которые были добавлены туда без всякой необходимости?
Я не могла ответить на это. Хотя рассматриваемая нами молитва действительно присутствовала в нашем писании, Бёзеванс определенно делал пометки по всей священной книге, поэтому можно было сказать, что часть молитв не является настоящей.
Нгх… Будь ты проклят, Бёзеванс!
— Ваше молчание говорит о многом! — снова завизжала Фраулерм. — Вы внесли мерзкие изменения в священное писание! Боги! О, Боги! Какое святотатство!
Пока я сдерживала желание закричать:
— Это был предыдущий глава храма, а не я! — Руфен сам посмотрел на женщину и осадил ее.
— Фраулерм, не могла бы ты помолчать? Ты забываешься. Это храмовые вопросы и не нам, учителям, вмешиваться в них.
— Боги! — недовольно воскликнула Фраулерм, но все же села, демонстративно поджимая свои тонкие губы. Я заметила, как Хильдебранд бросил в мою сторону испуганный взгляд.
Что ж, священное писание — это символ власти главы храма, но… пожалуй это будет немного странным способом доказать мою правоту.
Я неспешно подняла руку и прижала ее к своей щеке, наклоняя голову в бок и внимательно глядя на Иммануила:
— Это определенно не та возможность, которую мы рассматривали, — сказала я. — Можно ли понимать ваши слова, как указание на то, что Эренфест добавил в писание какую-то случайную молитву, и по чудесному совпадению оказалось, что эта молитва обладает силой даровать благословение Бога Тьмы?
— Э-это не то, что я… — Иммануил заикался, пытаясь возразить мне, но его нервный лепет был прерван лающим смехом командира рыцарей Раоблутом, который до этого момента хранил молчание. А теперь же он обернулся и оскалился в сторону главного священника.
— Если священники храма Эренфеста способны получать благословения распевая какие-то случайные молитвы, разве это не делает их лучше всех тех, кто служит в храме Центра? — спросил он. Это было крайне интересное и колкое замечание. Я предполагала, что трое людей, сидящих за столом передо мной, находятся в хороших отношениях друг с другом, все-таки они сидели рядом, но теперь было очевидно, что это не так. — Разве это не означает, что в священном писании, которое как вы утверждаете, должно указать путь к истинному королю, не хватает некоторых частей? — продолжил Раоблут свою атаку. — Действительно ли что-то столь не полное может указать на истинного короля?
Постойте… Раоблут действует против церковных фундаменталистов или что-то в этом роде?
— Экземпляр, хранимый в Центре — верный, — возразил Иммануил. — Я бы предпочел, чтобы ты держал свою кощунственные комментарии при себе.
— Посмотрим. Кажется, у святой Эренфеста, есть другое мнение на этот счет.
Мои предыдущие слова только подлили масло на пылающие угли конфликта между людьми, поддерживающими нынешнего короля и церковными фундаменталистами. Поэтому в своих мыслях я упала на коленях, пресмыкаясь перед Фердинандом.
Мне жаль! Мне так жаль! Возможно только что я совершила ужасную ошибку! Но это не моя вина! Я с самого начала настаивала на том, что мы использовали благословение Бога Тьмы, поэтому я не могла врать на счет того, откуда взяла эту молитву! И наше священное писание, конечно же, не является неточным!
Когда командующий рыцарским орденом Центра и главный священник храма Центра скрестили взгляды, Гундольф попытался успокоить их, заговорив с умиротворяющей улыбкой на лице.
— Могу я попросить вас двоих успокоиться? — вмешательство пожилого мужчины, кажется, сотворило чудо, ведь оба спорщика замолчали и развернулись лицом к залу. То есть ко мне. Иммануил внимательно смотрел прямо на меня, словно бы хотел что-то сказать. А у Раоблута наоборот на лице было крайне веселое выражение. Мне хотелось сбежать от них обоих.
— Хм… — Гундольф по очереди посмотрел на нас троих, поглаживая свою окладистую бороду. — Возможно, было бы лучше собрать священные писания Центра и Эренфеста в одном месте, чтобы сравнить их? Мы, учителя, не имеем никакого отношения к храму, и мы никогда не видели писания, поэтому не имеем права судить этот вопрос самостоятельно.
Хотя он и пытался произвести впечатление беспристрастной третьей стороны, но было ясно, что Гундольф просто хочет лично увидеть писания. Его, казалось бы справедливый жест, был на самом деле попыткой удовлетворить собственное безудержное любопытство. Как мне кажется, его совсем не волновало, имеет ли король божественный мандат или фундаменталисты правы в своих обвинениях. На самом деле, я сомневалась даже в том, что его вообще волнует то, что я говорила ранее.
— Это отличная идея, учитель Гундольф. Положив два писания рядом и сравнив их, мы сможем увидеть какая из книг является более полной, — с сияющими глазами сказала Хиршура. По веселым ноткам в ее голосе, я могла с уверенностью сказать, что она нашла эту идею забавной.
Если кого-то интересует мое мнение, то безумным ученым лучше молчать, и позволить тем из нас, кто имеет отношение к храму, самостоятельно решить эту проблему. Они совершенно не понимали, что их предложение несло в себе серьезную опасность. Наше писание содержало в себе странный текст и магический круг, который, кажется, появлялся каждый раз, когда книгу открывали. И если другие люди увидят его, то они сразу сделают вывод, что мы пытаемся бросить вызов нынешнему королю. Как подобное может быть решением проблемы с молитвой?
— К сожалению я не могу принести сюда священное писание Эренфеста, — сказала я. — В каждом герцогстве в храме хранится лишь один его экземпляр, не так ли? Мне было бы гораздо комфортнее принести переписанную копию.
— Ох! Боги! — закричала Фраулерм. — Это дает нам еще больше оснований для изучения писания Эренфеста на предмет каких-то странных дополнений! Госпожа Розмайн явно пытается что-то скрыть!
— Н-нет, я не пытаюсь! — я пыталась опротестовать ее слова, но это было бесполезно. В глазах Иммануила уже мелькнул решительный блеск.
— Сравнение писаний кажется идеальным вариантом, — сказал он. Выражение его лица обычно было крайне безэмоциональным, но в этот раз на нем явно читалась решимость. — Я спрошу об этом у нашего главы храма.
Мои шансы на спасение ситуации резко упали, а вот шансы получить выговор и очередную лекцию возросли до небес. Я должна была срочно принять меры. Если я не смогу придумать способ решить эту проблему мирным путем, без необходимости представлять наше писание зрителям, то мое время для чтения серьезно сократиться.
Гм, давайте подумаем… Может быть я могла бы попробовать настаивать на том, что мы не можем принести наше писание, и предложить просто заключить, что писание Центра верно, несмотря на отсутствие молитвы. Нет, это только усугубит ситуацию. Они решат, что я пытаюсь что-то скрыть, и интерес к нашему писанию только возрастет. Гах! Хорошая идея! Пожалуйста, мне очень нужна хорошая идея!
Пока я отчаянно ломала голову, Руфен выдвинул собственную идею:
— Глава храма Центра приносит свой экземпляр писания в дворянскую академию во время дебютов и для церемонии звёздного сплетения. Думаю для вас подобное тоже не должно быть проблемой.
— И правда, — кивнул Гундольф.
Нет, нет, нет! Это будет большой проблемой. Фердинанд точно будет кричать на меня!
Я отчаянно искала способ избежать такого развития событий, но не смогла придумать никаких разумных оправданий. И поскольку я продолжала терзаться, но так ничего и не говорила, их беседа продолжалась без меня.
Подождите! Пожалуйста! Я еще думаю!
— Я уже согласилась с тем, что священное писание Центра верно, поэтому я не вижу необходимости в сравнении. Ведь все так заняты. Разве это не пустая трата нашего общего драгоценного времени? — это была моя последняя попытка, но прежде чем я успела попросить отменить это сомнительное собрание, Фраулерм снова выпалила какую то чушь о том, что моя вина очевидна.
Руфен с ухмылкой заткнул Фраулерм и обернулся ко мне.
— Не волнуйтесь, госпожа Розмайн, я не думаю, что вы лжете. Вы смогли даровать благословение Бога Тьмы, поэтому молитва определенно должна содержаться в вашем экземпляре писания. Мы просто хотим увидеть это своими собственными глазами.
— Действительно ли это необходимо для того, чтобы мы все согласились с тем, что писание Центра верно? — я снова задала этот вопрос, но похоже я единственная, кто считал все это излишним. Все остальные были в восторге от идеи проверки, особенно учителя, которые занимались научной деятельность.
— Больше всего энтузиазма проявлял Раоблут, который с насмешливой улыбкой поглядывал на Иммануила.
— На данный момент мы не можем точно сказать, верен ли тот экземпляр, что хранится в храме Центра. Мы должны внимательно изучить оба экземпляра. Это то, чего бы хотел король Трауквал. Госпожа Розмайн из Эренфеста, мы будем признательны вам за вашу помощь.
Вот как. Я полагаю, что даже если бы я сейчас отказалась, то они бы просто приказали мне подчиниться.
— Ясно. — ответила я и немного сгорбилась на своем стуле. На данный момент, технически, я приносила писания по своей собственной воле. Мои дальнейшие попытки отказываться от этого, только приведут к тому, что просьба превратиться в приказ, и это приведет моих опекунов в бешенство.
— Хорошо, госпожа Розмайн, — сказал Руфен. — Пусть господин Фердинанд принесет писание, так как он разбирается и в жизни дворян, и в жизни храмовых священников.
Эм, что?.. Фердинанд? Скажите мне пожалуйста, почему его имя всплывает именно сейчас и совершенно внезапно.
Я могла только ошеломленно моргнуть, после чего Руфен усмехнулся и протянул мне деревянную табличку с приглашением.
— Кажется все ваши слова так или иначе исходят от господина Фердинанда. Я полагаю, что он единственный человек, способный объяснить разницу между заклинанием для создания черного оружия и молитвой. Не говоря уже о том, что… Я так же хочу воспользоваться этой возможностью, чтобы поговорить с ним о вашем присоединении к рыцарскому курсу.
Подождите, как последний пункт имеет отношение ко всему происходящему?
Готовясь к допросу, мой план состоял в том, чтобы подавить все возражения и остаться безнаказанной… Но теперь мои возражения были подавлены.
Странно. Все должно было пойти иначе…
Я была в полном оцепенении, когда покинула малый зал. Единственное, что я могла делать, это смотреть на письмо-приглашение в моих руках.
***
Как только я вернулась в общежитие, Вильфрид велел мне отчитаться о прошедшем допросе. Я рассказала все, что произошло пока мои последователи собирались вокруг меня.
— Что?! Они вызвали одного из твоих опекунов?! — воскликнул Вильфрид. — Обычно этого никогда не происходит, если только не случилось что-то действительно серьезное, например, достойное исключения из дворянской академии.
Этот инцидент был намного хуже, чем что-то вроде исключения, и в нем участвовало куда больше людей. Тем не менее, я изобразила настолько миролюбивую улыбку, насколько только смогла и сказала:
— Это просто для того, чтобы они могли проверить писание нашего герцогства, поэтому и был вызван именно Фердинанда, а не Сильвестр. Я не ожидаю, что меня исключат из дворянской академии или чего-то в этом роде.
— Это не то, о чем я беспокоюсь! Этого не должно было произойти с самого начала!
— Ты прав, но что я могу с этим поделать?..
Не то, чтобы я хотела, чтобы подобное произошло. По какой-то причине все проявляли особый интерес к моему священному писанию. Не говоря уже о том, что я действительно приложила много усилий для того, чтобы придумать достойное оправдание, которые позволило бы вывернуться из этой ситуации. Просто я так и не успела ничего придумать.
— Напиши подробный отчет для дяди. Его разговор с тобой явно будет очень жестоким.
— Я знаю.
Вместе с докладом в Эренфест я так же отправила и дощечку с приглашением, которую дал мне Руфен. Встреча была назначена на утро, через три дня.
Эх… Я чувствую, как утекает мое время на книги. В конце концов это была лишь хрупкая мечта.
Именно так я стала первым кандидатом в аубы в истории Эренфеста, чьего опекуна вызвали в дворянскую академию
