В общем зале общежития Дункельфельгера Лестилаут занял стол, с которого можно было оглядеть всю комнату, и использовал лежащие перед ним бумаги для набросков черновых иллюстраций к «Повести о диттере». В идеале он должен был бы находиться в своей комнате, где он мог бы сосредоточиться, но кандидаты в аубы были обязаны присматривать за другими студентами.
В последние несколько дней многие студенты общежития были довольно буйными из-за «Повести о диттере» и учебника по истории Дункельфельгера. Впрочем, Лестилаут вряд ли мог сказать им, чтобы они прекратили читать эти книги, поскольку знал, что скоро они станут популярными тенденциями.
— Как слуги, мы обязаны следить за тем, чтобы наше взаимодействие с другими герцогствами проходило гладко, поэтому мы должны прочитать книги до начала сезона общения.
— Нет, мы, служащие, должны прочитать их первыми. В конце концов, именно мы имеем дело с заимствованием и выдачей книг.
— Служащие просто проверяют их на наличие угроз, прежде чем передать их дальше. Вам нет необходимости знать их содержание.
Спор между учениками становился все громче. Лестилаут поднял глаза от своих набросков как раз вовремя, чтобы увидеть, как несколько рыцарей-учеников пытаются вклиниться между служащими и слугами, борющимися за приоритетный доступ к книгам.
— Учитывая наше участие в совместном исследовательском проекте, необходимо, чтобы те из нас, кто обладает несколькими божественными защитам, прочитали книги первыми.
— О, тихо! Иди поиграй в диттер или еще во что-нибудь!
«Хмф. Мне не нужно вмешиваться».
Книги, из-за которых они спорили, Лестилаут взял во время чаепития с Эренфестом. Он не мог рисковать их испортить, поэтому поначалу он был арбитром в этих спорах. Однако он был вспыльчивым молодым человеком, и вскоре его стали раздражать ежедневные, неизменные споры. В конце концов, он заявил, что будет хранить книги до тех пор, пока тот, кто выиграет спор, не придет их взять, и будет наблюдать за ними, пока они не закончат читать. Его главной заботой было следить за тем, чтобы одолженные книги не пострадали.
— Ханнелора еще не вернулась? — спросил Лестилаут у своих последователей. В настоящее время он был занят исполнением обязанностей надсмотрщика, но пройдет совсем немного времени, и его младшая сестра закончит свои занятия и вернется в общий зал. Тогда он сможет вернуться в свою комнату и порисовать там.
К несчастью для Лестилаута, его последователи лишь равнодушно ответили:
— Ещё нет, похоже.
Пытаясь выплеснуть свое раздражение, Лестилаут направил перо на спорящих и сказал: — Неужели вы все не находите это постыдным? У нас есть рыцари-ученики, которые предпочитают чтение диттеру.
— Возможно, это необычное зрелище, но блаженство, которое испытываешь, читая «Повесть о диттере», поистине удивительно, — ответил Кентрипс, ученик четвертого курса. Он посмотрел на бумаги, на которых Лестилаут рисовал, и криво улыбнулся. — Более того, то, что история оказалась настолько захватывающей, что вы предложили сделать для неё иллюстрации, значительно повысило интерес среди студентов. Можно сказать, что вы сами его вызвали.
Те, кто служил кандидатам в аубы Дункельфельгера, уже прочитали книги, чтобы их чаепития с Эренфестом проходили как можно более гладко. Эта война в общей комнате не сильно их волновала.
— «Повесть о диттере» действительно вызывает желание играть в диттера по краже сокровищ, — сказал Разантарк, рыцарь-ученик. — Она наполняет человека огнем во время обучения. Возможно, мы могли бы истолковать это как приглашение Эренфеста на диттер?
Он нетерпеливо наклонился вперед, его каштановые глаза блестели от самой только этой идеи. Хотя обычно в любой день недели он отдавал предпочтение тренировкам, а не книгам, даже он оказался поглощен новой историей.
— Успокойся, Разантарк, — укорил его Кентрипс. — Эренфест только попросил нас подтвердить, что ни одно из описаний не является неверным. Они не вызывали нас на поединок.
Разантарк немного сдулся, опустив глаза и став похожим на отруганную собаку. Он учился в одном классе с Ханнелорой, но даже Лестилаут считал его во многом еще незрелым. В такие моменты трудно было удержаться от желания растрепать его ярко-оранжевые волосы.
— Не расстраивайся так, Разантарк, — сказал Лестилаут. — Я могу понять твой интерес. Я впервые читаю о том, что кто-то стремится к победе с помощью служащих-учеников. Таких историй еще не было.
Он опустил взгляд на свои наброски. Никто из современных студентов не сталкивался с диттером по краже сокровищ — вместо этого нынешние занятия полностью основывались на скоростном варианте диттере, поэтому рыцари не видели причин обращаться за помощью к служащим или слугам. Они все делали сами. Дункельфельгер был в некотором роде особым случаем с его многочисленными стремящимися из слуг и служащих, которые говорили о диттере больше, чем служащие и слуги других герцогств, но даже тогда Лестилаут с трудом представлял себе, как эти три группы работают вместе. В этом смысле «Повесть о диттере» вызывала у читателей глубокое восхищение диттером по краже сокровищ, который был обычным делом для рыцарей прошлого. Или, по крайней мере, это восхищение проникло в душу Лестилаута.
— Действительно, в то время как существуют исторические рассказы о рыцарях, мало кто описывает современную дворянскую академию, — отметил Кентрипс. — Есть только ещё «Истории любви дворянской академии» Эренфеста и, возможно, личные дневники исследователей.
Лестилаут кивнул. Важные события часто превращались в книги, но то же самое нельзя было сказать об обычных повседневных происшествиях. По его мнению, Эренфесту это отлично удалось с их тонкими и доступными книгами.
— Жаль, что в «Повести о диттере» не было иллюстраций, — размышлял Кеннтрипс. — Господин Лестилаут, вы жаждете увидеть, что нарисовал бы художник Эренфеста, не так ли?
Иллюстрации в предыдущих книгах Эренфеста были великолепны, так что Лестилаут с нетерпением ждал того же. Это был настоящий позор.
— Мне сказали, что художница — простолюдинка, — сказал Лестилаут. — Поэтому она не могла иллюстрировать историю о диттере.
— И именно поэтому это задание выпало на вашу долю, господин Лестилаут? — спросил Разантарк, с безудержным волнением перелистывая бумаги, которые организовал Кентрипс. На страницах были иллюстрации нескольких сцен, которые Лестилаут счел наиболее впечатляющими.
— Да. С нетерпением жду, когда увижу свою законченную работу.
Он намеревался нарисовать каждую сцену, которая его заинтересовала, тщательно отобрать пять лучших из них, а затем показать их Розмайн. И тогда она скажет: «О, я больше всего на свете хочу, чтобы эти иллюстрации были в моих книгах!»
— Я с нетерпением жду следующей книги из этой серии! Первая закончилась на таком захватывающем моменте, поэтому мне ужасно любопытно, что будет дальше. Я должен найти автора, господина Шборта, и попросить его начать писать как можно скорее! — заявил Разантарк, решительно сжимая кулак.
Лестилаут бросил на него взгляд, полный отчаяния.
— Он дворянин Эренфеста, не так ли? И он писал о диттере по краже сокровищ. Маловероятно, что он студент, а тебе наверняка будет трудно найти взрослого дворянина из другого герцогства.
— Не могли бы вы попросить Эренфест, чтобы его привезли на собрание герцогов?
— Я мог бы, но ты несовершеннолетний и не сможешь с ним встретиться. Я сам собираюсь посещать собрание только со следующего года — хотя для тебя это имеет мало значения.
Лестилаут учился на последнем курсе академии, а значит, мог участвовать в следующем собрании герцогов, но Разантарк был еще только третьекурсником. Другие последователи рассмеялись, когда он положил голову на руки и застонал.
— Я понимаю, что ты чувствуешь, — утешительно сказал Кентрипс. — Если бы мне удалось встретить господина Шборта, то я бы сказал ему, чтобы он продолжал писать такие произведения, как «Повесть о диттере». Она настолько не похожа на другие истории, что я нахожу ее весьма захватывающей.
Лестилаут скрестил руки. Теперь, когда Кентрипс упомянул об этом, он понял, что «Повесть о диттере» действительно была уникальной, даже по сравнению с предыдущими книгами Эренфеста. Рыцарские истории содержали легенды и религиозные сказания, а не рассказы о сегодняшнем дне. И независимо от того, делали ли они упор на битвы или на более романтические аспекты, которые обычно предпочитали девушки, по-настоящему новых историй было всего одна или две — остальные были уже общеизвестны. Книги были отнюдь не плохими, но Лестилаут считал, что их истинная ценность — в иллюстрациях.
В «Любовных историях дворянской академии» рассказывались истории из сегодняшнего дня. Возможно, именно это, а также знакомый фон, стал причиной того, что Ханнелора и многие другие девушки полностью погрузились в них и обсуждали свои мысли и надеялись на продолжение во время чаепитий. Лестилаут находил эти бредни не более интересными, чем пространные рассуждения любительниц сплетен. Для него эти истории были неинтересными каналами, через которые могли распространяться иллюстрации.
В отличие от этих причудливых историй, книга по истории Дункельфельгера была действительно замечательной. Оригинальная книга, найденная в замке герцогства, была крайне редкой — её никогда не одалживали никому в родном герцогстве, и написана она была на архаичном языке, на котором почти никто не мог читать. Поэтому история, содержащаяся в ней, передавалась из уст в уста, что, в свою очередь, приводило к тому, что ее содержание и детали менялись в зависимости от говорящего.
Однако перевод Розмайн был написан современным языком. Он был прост для понимания и следовал точному течению оригинального текста, без включения или исключения отдельных событий или деталей. Сами книги также были намного тоньше и легче читались, чем оригинал, благодаря тому, что текст был распределен по нескольким томам.
— Мы должны сделать такие же учебники истории и в Дункельфельгере… — размышлял Лестилаут. Он не знал, было ли это потому, что низшие дворяне их герцогства раньше не имели возможности читать, или потому, что другие студенты ранее просто не понимали, что их история достаточно великолепна, чтобы другое герцогство захотело ее опубликовать, но те, кто прочитал книгу, похоже, после этого стали гораздо больше гордиться своим наследием.
— Это было бы идеально, если бы было возможно, — заметил Кеннтрипс. — Должен сказать, что технология, используемая для дублирования книг, действительно впечатляет. Кажется, она намного превосходит переписывание. Если бы мы сами обладали ею, то не было бы нужды в этих склоках в общем зале.
Он жестом указал на студентов, все еще увлеченно спорящих о том, кому первому читать книги.
Лестилауту говорили, что Эренфест пытается распространить новую технологию, позволяющую создавать множество копий одной и той же книги. В ее существовании никто не сомневался, поскольку и он, и Кларисса, и члены королевской семьи одновременно получили идентичные экземпляры «Повести о диттере».
— Похоже, что все чрезвычайно завидуют Клариссе, поскольку она уже добилась помолвки с одним из последователей госпожи Розмайн, — сказал Кеннтрипс.
Лестилаут находил буйные наклонности Клариссы, мягко говоря, беспокойными, и меньше всего ему хотелось, чтобы люди считали ее действия нормальными в Дункельфельгере. Тем не менее, Розмайн успешно удалось успокоить ее во время чаепития, и, похоже, потенциал Клариссы как будущей последовательницы был полностью ею осознан. В конце концов, она получила экземпляр «Повесть о диттере» от одного из последователей Розмайн.
— Сначала мать, теперь Кларисса… — пробормотал Лестилаут. — Хитрость и хватка женщин нашего герцогства вызывают у меня неподдельный ужас.
Увидев, как Розмайн играет в диттер на первом курсе дворянской академии, Кларисса сразу же решила служить ей, а затем предприняла все необходимые шаги для того, чтобы это свершилось. И точно так же мать Лестилаута, Зиглинда, начала уделять Розмайн пристальное внимание, как только увидела книгу, которую Ханнелора взяла у нее в конце их первого года обучения. В то время Лестилаут считал ее не более чем кандидатом в аубы, который вел себя несколько дерзко для человека из среднего герцогства почти самого низкого ранга.
— Вам следует бояться не их, а госпожу Розмайн, — сказал Кеннтрипс. — Похоже, что именно она, а не господин Вильфрид, будущий герцог, имеет окончательную власть над тем, какие иллюстрации будут помещены в книги Эренфеста.
Читайте ранобэ Власть книжного червя на Ranobelib.ru
Лестилаут вспомнил, как Вильфрид и Розмайн обсуждали иллюстрации. Действительно, именно Розмайн взяла на себя инициативу.
«Что напомнило мне — по словам отца, мысли Розмайн также были в приоритете во время обсуждения прав на публикацию, которые в конечном итоги решились через диттер».
Именно Розмайн добивалась прав на издание, и все восемнадцать крупных золотых, потраченных на современный перевод, были, очевидно, из ее кармана. Лестилаут слышал, что Розмайн сама вела переговоры с аубом Дункельфельгером, а ауб Эренфест вмешался лишь для того, чтобы дать свое разрешение.
«Действительно ли это промышленность герцогства, или Эренфест просто использует личные интересы Розмайн для собственной выгоды?»
Лестилаут нахмурился и скрестил руки на груди, когда несколько фактов сложились в его голове в тревожный вывод. Новые способы приготовления пищи, сладкие рецепты, украшения для волос, книги… Говорили, что все новые веяния Эренфеста начались с Розмайн, но действительно ли она стремилась их распространить? Даже если нет, как приемная дочь, она не могла отказаться.
И вот мысли Лестилаута приняли мрачный оборот, отчасти благодаря «Истории Фернестины». История о несчастной девушке-кандидате в аубы, страдавшей от жестокого обращения из-за того, что она не была истинной дочерью первой жены, определенно навевала мысли о Розмайн. Более того, было странно, что Розмайн, приемная дочь, знала, на ком основана эта история, в то время как Вильфрид оставался в неведении.
— Прошу прощения за ожидание, брат, — раздался голос Ханнелоры. —Теперь я могу занять твое место.
— Ты не торопилась.
Лестилаут не мог оставить свой пост надсмотрщика даже после того, как у него закончилась бумага для эскизов. Он подчеркнул, когда Ханнелора уходила, что она должна поторопиться вернуться, поэтому не смог скрыть своего недовольства по поводу ее мучительно медленного возвращения.
Ханнелора вздрогнула, почувствовав недовольство брата, что заставило Разантарка предостерегающе положить руку на плечо Лестилаута, а Кентрипса прошептать: «Пожалуйста, не вымещайте свой гнев на госпоже Ханнелоре». Хотя они были младше Лестилаута, они были его двоюродными братьями, поэтому без колебаний сделали ему замечание.
— Прошу прощения, — сказал Лестилаут. — Я был слишком нетерпелив из-за желания поскорее начать рисовать.
— Это из-за твоей иллюстрации с изображением танца посвящения госпожи Розмайн? — спросила Ханнелора.
— Да. Мои слуги проинформируют тебя о состоянии книг и порядке их выдачи.
Поручив слуге заняться Ханнелорой, Лестилаут поспешил вернуть остальных своих последователей в свою комнату. Он велел своему служащему Кентрипсу приготовить необходимые краски, а затем взял в руки кисть. В общем зале Лестилаут рисовал иллюстрации к «Повести о диттере», чтобы скоротать время… но в своей комнате, где он мог как следует сосредоточиться, он рисовал танцующую Розмайн.
Лестилаут закрыл глаза и глубоко вздохнул. Одного этого было достаточно, чтобы в его сознании возникло идеальное воссоздание момента — момента, когда все его внимание, которое до этого было приковано к Ханнелоре, было бессознательно привлечено к Розмайн среди группы из дюжины или около того танцующих. Надо сказать, что он был далеко не единственным, кто был так очарован — танец посвящения Розмайн было настолько доминирующим и подавляющим, что все зрители в зале в итоге наблюдали за ней.
Всепоглощающая сосредоточенность в золотых глазах Розмайн давала понять всем, что она полностью контролирует ситуацию — от головы до кончиков пальцев на руках и ногах. По правде говоря, Лестилаут не мог понять, что именно в ней привлекло его внимание. И тут она начала сиять — точнее, ее начал окутывать слабый свет, похожий на насыщенную ману. Лестилаут напряг глаза, думая, что это просто иллюзия, но тут один за другим начали загораться и магические камни, которые она носила.
Первым было кольцо с магическим камнем, которое рисовало голубые дуги, когда ее пальцы грациозно рассекали воздух. Затем ожил магический камень на ее браслете, который, казалось, окрашивал ее кружащийся наряд в множество сияющих и постоянно меняющихся цветов. Вскоре за ним последовало ожерелье, а затем и украшения для волос. При этом Розмайн продолжала кружиться без малейшего колебания, за каждым ее движением следовали полосы самого ослепительного света.
Лестилаут был слишком потрясен, чтобы сделать хотя бы тихий вздох, — он мог только таращиться на представшее перед ним зрелище. В тот момент только одно имя могло адекватно описать девушку, танцевавшую для них: святая Эренфеста. Зрелище было настолько божественным, что Лестилауту показалось, будто он впервые видит настоящий вихрь, принесенный в дар богам.
Именно тогда Лестилаута охватило всепоглощающее желание нарисовать Розмайн. Его перо заплясало по странице, как только он вернулся в общежитие, но он все еще не закончил рисунок.
— Готово? — спросил Разантарк, как только увидел, что Лестилаут отложил кисть. Он и другие рыцари сопровождения целыми днями наблюдали за тем, как он рисует в своей комнате, когда им больше нравилось тренироваться и играть в диттер. Лестилаут понимал, что надоел им, но не собирался ради них откладывать свою живопись.
— Нет, над освещением еще нужно поработать. Картина далека от завершения.
— Я никогда раньше не видел, чтобы вы так старались над иллюстрацией… Может быть, вы ищете госпожу Розмайн в качестве первой жены? — Кентрипс озабоченно сузил свои серые глаза. — Вы, упаси боги, влюбились в нее?..
Лестилаут усмехался:
— Какая глупость. Как может кто-то влюбиться в ребенка, который ещё даже не чувствует чужую магическую силу?
— Верно, но… — Кентрипс посмотрел на картину Розмайн, явно не удовлетворенный полученным ответом.
— Я не влюбился в нее, — повторил Лестилаут, поняв, что хотел сказать Кеннтрипс. — Мое единственное намерение — запечатлеть красоту и спокойствие, свидетелем которых я стал в тот день. До тех пор неустанные движения моих рук и стук моего сердца не прекратятся. Вот и все.
Все последователи Лестилаута обменялись взглядами.
Кеннтрипс ненадолго задумался, затем вздохнул и почесал свои светло-зеленые волосы.
— Если отбросить все разговоры о романтических наклонностях, могу ли я предложить ухаживать за ней в любом случае? Такой союз явно принесет огромное богатство нашему герцогству. Все будут рады видеть госпожу Розмайн в качестве вашей первой жены.
— Что ты вообще говоришь? Розмайн уже помолвлена, — ответил Лестилаут, вспомнив, как его мать укоряла эту помолвку. Розмайн даже нельзя было взять в первые жены.
— Но такими темпами ее скоро украдет королевская семья, не так ли? Не будет никакой разницы, возьмут ли ее они или мы. Если вы будете ухаживать за ней, а потом воспользуетесь диттером за невесту, то королевская семья не сможет вмешаться.
Король одобрил нынешнюю помолвку Розмайн, но Кентрипс был прав, что королевская семья все еще может забрать ее в любой момент. Розмайн выдвинула гипотезу, что исполнение религиозных обрядов увеличивает количество получаемых божественных защит, и собиралась опубликовать свои выводы на состязании герцогоств в этом году. Учитывая, что ее знакомство с религиозными церемониями было беспрецедентным, у нее самой, вероятно, было больше всего защит, даже среди взрослых дворян. Казалось очевидным, что королевская семья захочет заполучить ее себе и что это лишь вопрос времени, когда король расторгнет ее союз с Вильфридом.
«Ничего хорошего не будет от того, что она объявит, как получить больше божественных защит на состязании герцогств».
— Первый принц уже женат на одной женщине, и было решено, что он сделает Адольфину из великого герцогства Древанхель своей первой женой, — размышлял Лестилаут. — Если королевская семья возьмет Розмайн, то она, возможно, станет его третьей женой…
Третья жена члена королевской семьи не попадала в поле зрения общественности при любых обстоятельствах, кроме самых серьезных, но в то же время она обладала достаточным влиянием, чтобы ей могли навредить те, кто опасался изменения внутреннего баланса сил в королевской семье. Учитывая, что влияние Розмайн росло с каждым новым годом в дворянской академии, если бы ее хотели видеть в качестве третьей жены принца, то ей пришлось бы жить жизнью, сопряженной с опасностью.
— Есть ли шанс, что ее возьмут в качестве второй жены второго принца? — спросил Кентрипс.
— Если предположить, что принц Анастасий действительно не стремится к трону, то у него нет причин предпринимать такие действия и навлекать на себя подозрения. Трудно представить, что принц, который отказался от королевской власти, чтобы получить госпожу Эглантину, пошел бы на такой риск.
Анастасий ставил Эглантину превыше всего — и трона, и отношений со старшим братом. Если бы возникла ситуация, в которой ему пришлось бы пожертвовать Розмайн ради Эглантины, он бы сделал это без колебаний.
— Тогда нам нужно будет быть начеку только с первым принцем, — сказал Кентрипс. — Но… собираетесь ли вы ухаживать за ней, господин Лестилаут? Если нет, то диттер за невесту окажется невозможным. Это превратится в кражу невесты. По выражению его глаз было ясно, что он считает такой шаг невозможным.
Лестилаут посмотрел на своего нахального и слишком реалистичного служащего-ученика. Как ни обидно, выпускной Лестилаута был не за горами, а значит, у него был всего один год, чтобы сблизиться с Розмайн, и если вспомнить его слова и поступки до этого момента, то ему предстояло пройти немалый путь. Хуже того, существовала нависшая угроза, что она может быть украдена королевской семьей в зависимости от качества их совместных исследований. Одно дело, если бы Эренфест отказал Дункельфельгеру в такой просьбе, но отказать королевской семье было немыслимо.
Короче говоря, времени было катастрофически мало. Лестилаут знал это лучше, чем кто-либо другой.
— Если учесть то, как с ней обращаются в Эренфесте, то здесь есть некоторая надежда на победу, — сказал Лестилаут. Его голова остыла, когда разговор о «любви» и «романтике» был отложен в сторону. Теперь важно было доказать, что для Розмайн выгоднее выйти замуж в Дункельфельгер, чем оставаться рабыней герцога в Эренфесте или подвергаться постоянной опасности среди королевской семьи.
— Ищите возможности. Собирайте сведения. Однако ни слова об этом Ханнелоре.
Это последнее указание заставило последователей Лестилаута удивленно уставиться на него — именно благодаря огромным усилиям Ханнелоры у Дункельфельгера было так много возможностей для общения с Эренфестом. По крайней мере, ни одна из заслуг не принадлежала Лестилауту, который постоянно принижал Розмайн как фальшивую святую. Если бы не его младшая сестра, даже пригласить ее на чаепитие было бы непросто.
— Не стоил ли вам заключить союз с госпожой Ханнелорой, поскольку у нее самые близкие отношения с госпожой Розмайн?
— Нет. Привлечение ее к делу неизбежно вызовет множество утомительных проблем.
Ханнелора не имела никаких дурных намерений, но нельзя отрицать, что время для этого было выбрано трагически неудачно. Лестилаут уже пережил бесчисленное количество случаев, когда участие младшей сестры заставляло его бороться больше, чем это было необходимо. К счастью, Кентрипс и Разантарк, как их двоюродные братья, прекрасно понимали, что он имеет в виду.
И поэтому все согласились действовать дальше, не ставя в известность Ханнелору.
Значение Розмайн должно было только возрасти после состязания герцогств. Она участвовала в совместных исследовательских проектах с несколькими герцогствами, обладала огромным количеством божественных защит и была ответственна за все новые и новые тенденции. Это был единственный шанс для Лестилаута выбить ее у королевской семьи и других герцогств.
— Предложения других герцогств могут быть отклонены благодяря нынешней помолвке Розмайн, но мы должны доставить ее в Дункельфельгер до того, как королевская семья узнает ее истинную ценность и заберет ее себе, — заявил Лестилаут.
— Да, мой господин!
