Гретия отправилась в оранжерею раньше нас, чтобы приготовить чай. Холодной зимой это здание регулярно использовалось для общения. Мои последователи посоветовали мне выйти позже назначенного, чтобы учесть время, необходимое Ханнелоре для переодевания.
— Пойдёмте, госпожа Розмайн, — позвал Дамуэль, когда я выходила из своей комнаты. Он и Юдит собирались охранять меня. — Вы не собираетесь использовать своего зверя?
Я потянулась рукой в карман, чтобы взять свой магический камень, как обычно… но остановилась.
— Что-то случилось? — уточнила Юдит, с любопытством глядя на меня. Её глаза расширились, когда я объяснила, что после битвы у меня появилась фобия.
— Пожалуйста, сообщайте своим последователям о подобном, — мрачно нахмурился Дамуэль. — Лизелетта была очень обеспокоена, когда увидела, как вы уронили ордоннанц. Оставлять её гадать о причине было совершенно неразумно.
— Дамуэль! Мы же не собирались пока ей говорить, ты забыл?! — возмутилась Юдит. — Что случилось с тем, чтобы дать ей хорошенько выспаться?!
— Есть большая разница между человеком, которому просто нужно отдохнуть, и человеком в нездоровом состоянии духа, требующем особого внимания. Если мы хотим, чтобы наша госпожа рассказывала нам о таких вещах, мы должны дать ей это понять, не так ли?
Мои рыцари о чём-то спорили. Насколько я поняла, они хотели отложить предназначенный мне доклад, но Дамуэль решил, что мне стоит услышать его уже сейчас.
— Пожалуйста, расскажи мне, Дамуэль, — прервала я их. Я шла к оранжерее пешком, так как боялась формировать своего зверя, так что у нас было достаточно времени до прибытия.
— Господин Фердинанд выступил инициатором пира, а господин Бонифаций привлёк к себе много внимания рассказами о своих подвигах. Но знали ли вы, что именно вы являетесь хозяйкой этого мероприятия?
«Серьёзно?»
Согласно моим представлениям, я просто использовала пиршество, чтобы сдержать буйство Бонифация. Остальные в тот момент оценили мои действия, однако это противоречило обычному в таких ситуациях порядку, по которому приоритет имел доклад ауба. От безысходности слуги Бонифация и мои собственные сговорились и пригласили Сильвестра сесть с нами, что позволило сохранить видимость нормы, пусть и с небольшим нарушением в очерёдности докладов.
— Господин Бонифаций рассказывал нам всем истории о своих сражениях, — продолжал Дамуэль. — Затем, после времени, проведенного в молчании, ауб наконец рассказал о своей собственной битве. По мнению всех, кто наблюдал за беседой, всё шло как по маслу — пока вы не прервали ауба, не поднялись со своего места и не начали сетовать о своей примерке.
Из-за внезапной панической атаки я должна была оказаться как можно дальше от магического камня Георгины, но остальные участники пира об этом не знали. Насколько им было известно, я в порыве встала и попыталась уйти, даже не потрудившись подать знак своим слугам или попрощаться с теми, кто сидел со мной. Казалось, я была так расстроена из-за одежды, что начала критиковать слуг, ценой неуважения к герцогу.
«Не может быть… Я просто не могла поступить грубее!»
Это было трагично, но в то время я была не в том положении, чтобы задуматься о политической стороне своих действий. Приходилось выкручиваться и я делала всё, что могла.
— Господин Фердинанд впоследствии предположил, что вы столкнулись с чем-то, помимо простого истощения, — продолжил Дамуэль. — Однако было уже слишком поздно. Если бы вы просто сказали нам, что причиной вашего расстройства были магические камни, господин Фердинанд не стал бы расспрашивать господина Бонифация о его битве, а Лизелетта не стала бы действовать так, как она поступила. В отсутствие информации нам даже в голову не пришло, что вам могло быть не по себе. Вы неоднократно участвовали в диттере в дворянской академии и даже возглавили первое сражение, пригласив Дункельфельгер вступить в бой.
Я могла бы притвориться, что теряю сознание, и тем самым дать повод моим слугам вынести меня из комнаты, но нет. Вместо этого я выбрала самый ужасный вариант: подойти к Флоренции и Шарлотте, чтобы обсудить мою примерку. В результате я провела всё празднество с натянутой улыбкой, несмотря на утомление.
— Вы так хорошо умеете скрывать свои эмоции, что слуги ауба и господина Бонифация восприняли ваш внезапный отъезд как верх грубости.
Лизелетта отчаянно пыталась сгладить ситуацию с Бонифацием и его последователями, но они отвечали лишь критикой:
— Вы и ваши коллеги, должно быть, чрезвычайно плохо занимаетесь вопросами одежды госпожи Розмайн, раз она сочла нужным поднять этот вопрос перед аубом во время пира.
«Не верится, что Лизелетте сказали такое…»
— Господин Карстед и ауб настаивали и убеждали группу господина Бонифация, говоря, что у вас должны были быть другие причины для ваших действий. В конце концов, даже господин Фердинанд беспокоился о вас. Пожалуйста, будьте осторожны в дальнейшем и сообщайте нам заранее, если что-то не так.
Я хотела возразить, что до пира не чувствовала в себе ничего настолько необычного, чтобы обратить на это внимание, но это мало успокоило бы моих последователей, которые уже столкнулись с последствиями. Я была настолько сосредоточена на своих собственных заботах, что Сильвестр и Бонифаций совсем вылетели у меня из головы. Я ни на секунду не задумалась о том, как тяжело придётся моим брошенным последователям. Я совершенно провалилась как госпожа.
— Мне нужно будет извиниться перед Лизелеттой…
— Госпожа Розмайн… — вмешалась Юдит, — могу я предложить похвалить её? Пока я договаривалась о поездке в оранжерею, она вела переговоры с господином Фердинандом и компанией «Гилберта» о проведении примерки в вашей библиотеке вместо замка, в котором пока нельзя было это сделать. Но, разумеется, мы не должны были рассказывать вам обо всём этом до завтрашнего утра…
— Мы обратили внимание на то, что вам не следует пользоваться одним поместьем с господином Фердинандом, и нам посоветовали пригласить госпожу Ханнелору и господина Хайсхица под предлогом вручения им украшения для волос.
Ущерб моей репутации будет иметь серьезные долгосрочные последствия, особенно учитывая мою помолвку с королевской семьёй. Положение было, мягко говоря, неприятным.
— Из-за нашей неопытности мы не заметили, что что-то не так… но во многом вина должна лежать и на Хартмуте, — пожаловалась Юдит, поджав губы. — Он заметил это осложнение, но решил никому не рассказывать, поскольку у него не было доказательств, подкрепляющих его подозрения. Он тайно переговорил с Фердинандом, оставив остальных в стороне.
***
Вскоре показалась оранжерея. Она выглядела чудесной, словно из фантастической книги. Благодаря яркой луне и массивным окнам, сделанным так, чтобы пропускать как можно больше света, белое здание словно сияло. Посреди этого повсюду стояли маленькие магические инструменты, похожие на лампы, в свете которых распускались всевозможные цветы.
— Как красиво… — прошептала я.
— Сюда, госпожа Розмайн, — обратилась Гретия и подвела меня к аккуратно накрытому столу. Поскольку дворянки часто использовали оранжерею для своих мероприятий, здесь было много места для столов и стульев. — Госпожа Ханнелора уже в пути. Комнаты для гостей находятся в главном здании, так что она не задержится.
Затем Гретия рассказала о чае, который она приготовила, и о том, что мне следует сделать после прибытия Ханнелоры, кое не заставило себя ждать.
— Госпожа Ханнелора. Добрый вечер.
— Благодарю вас за приглашение, госпожа Розмайн. Оно стало для меня благом в эту бессонную ночь. — Ханнелора взглянула на цветы, и её глаза сощурились в улыбке. — Эта оранжерея действительно восхитительное место.
Я пригласила нашу, выглядевшую несколько изможденной, гостью на небольшую прогулку. Гретия предложила мне так поступить, поскольку это позволит ей воспользоваться нашим кратким отсутствием, чтобы узнать у слуг Ханнелоры, какой чай из имеющихся у нас предпочла бы их госпожа.
Ханнелора приняла мое предложение, и мы вдвоём неторопливо осматривали оранжерею. Мы любовались цветами и глубоко вдыхали их свежий, приятно пахнущий аромат. Наши рыцари следовали на небольшом расстоянии позади нас.
— По правде говоря, я впервые посещаю эту оранжерею, — призналась я. — Женщины часто посещают её во время зимнего общения… но поскольку я всегда проводила зимы в игровой комнате или в дворянской академии, у меня никогда не было возможности присоединиться к ним. Должно быть, цветы выглядят величественно и ярко на фоне падающего снега.
— От одной только мысли об этом у меня замирает сердце. Как жаль, что я никогда этого не увижу.
Продолжая любоваться цветами, Ханнелора отметила, что большинство из них не встретишь в Дункельфельгере. Климат двух наших герцогств, должно быть, сильно различается.
— Вам понравился пир? — спросила я.
— Действительно, хотя я была сильно потрясена, узнав, что «Любовные истории дворянской академии» пишет ваша мать. Она дала мне последнюю часть, и мы подробно обсудили её работу. Я великолепно провела время.
Ханнелора, будучи просто вне себя от восторга, рассказывала мне, о чём они с Эльвирой говорили. Её настроение было настолько заразительным, что я улыбалась вместе с ней.
Читайте ранобэ Власть книжного червя на Ranobelib.ru
— Госпожа Эльвира даже сказала мне, что планирует включить мои истории в одну из своих будущих книг. Она хочет написать вашу с господином Фердинандом историю любви.
Я без раздумий отмахнулась от этого заявления.
— Это не то, что я хотела бы видеть опубликованным. Я попрошу, чтобы она немедленно отказалась от этой идеи.
Ханнелора опустила плечи:
— Госпожа Эльвира сказала, что вы должны найти счастье хотя бы в мире сказок. Её мудрость заключалась в том, что романтическая сказка может стать прекрасным спасением от суровой реальности. Она показалась мне очень сильной духом матерью.
«Подожди… Разве я не говорила что-то подобное? Может быть, тогда, когда Фердинанду впервые приказали переехать в Аренсбах».
Мы продолжали неспешно прогуливаться по оранжерее, болтая обо всем, пока Гретия и слуги Ханнелоры не окликнули нас.
— Пожалуйста, насладитесь этим чаем, — сказала Гретия. — Он должен согреть вас обеих в эту холодную ночь.
Я отхлебнула травяного чая: Гретия, должно быть, специально заварила его, чтобы помочь нам уснуть. Она даже добавила в него немного мёда, чтобы он лучше усваивался. Я сделала большой глоток и обрадовалась теплу напитка. Должно быть, мне было холоднее, чем я думала.
— Госпожа Ханнелора, будьте добры…
Мне не хотелось, чтобы наши собеседники услышали, что я собираюсь сказать дальше, поэтому я позаботилась о подготовке инструмента, блокирующего звук. Как только моя собеседница приняла его, я без промедления перешла к сути дела.
— Я хочу принести вам свои искренние извинения.
— Госпожа Розмайн? — произнесла Ханнелора, моргая от удивления.
— Я говорила аубу Дункельфельгеру, что это займёт всего два колокола, но прошло уже три дня… Кроме того, первоначальным планом было просто спасение господина Фердинанда. Я не предполагала, что ваши добровольцы будут втянуты в последующую борьбу с остатками войск Ланценавии или сегодняшнюю битву. Я причинила вам столько беспокойства, что вы даже не можете заснуть сегодня. Мне очень жаль.
— Но… эмм… госпожа Розмайн… — нервно начала Ханнелора. — Это господин Фердинанд раззадорил рыцарей. Тогда я решила, что они должны продолжить сражаться, раз уж они так недовольны сражениями с Ланценавией. Вам нет нужды извиняться.
Я покачала головой:
— Только благодаря вашей доброй воле мы одержали победу. Я могу публично выразить благодарность за помощь вашего герцогства… но мы не можем извиниться за те неприятности, которые доставили вам. Я хочу воспользоваться этой возможностью, чтобы хотя бы в какой-то степени загладить свою вину.
Ханнелоре даже пришлось помогать защищать Герлах. Если она теперь не может уснуть, мне, конечно, нужно было извиниться.
— Именно благодаря вашим войскам нам удалось выиграть битву при Герлахе, — продолжила я. — Может, вы и не понесли потерь, но многие ваши рыцари были тяжело ранены, не так ли? Подумать только, я подвергла людей из другого герцогства такой серьёзной опасности…
Я успела вовремя всех исцелить, то есть никто не умер, но всё равно — некоторые из бойцов были серьёзно ранены или пережили ослабленное, но всё ещё опасное действие яда мгновенной смерти.
— Госпожа Розмайн, как я уже сказала, мы сами решили участвовать в этих сражениях. Пожалуйста, перестаньте вести себя так, будто это было одностороннее решение. В Дункельфельгере нет ни одного рыцаря, который согласился бы на диттер, не имея решимости пройти его до конца. Если уж на то пошло… — Ханнелора выдохнула, и из ее глаз покатились слёзы. — Это я должна извиниться. Перед вами и перед Эренфестом.
Я лишь удивленно уставилась на Ханнелору. Я думала, что она будет меня ругать. Мне даже в голову не приходило, что она может попросить прощения в ответ.
— Я доставила всем столько неприятностей во время битвы при Герлахе, — горестно говорила она. — Моя попытка внезапного нападения усилила врага… и столько рыцарей Эренфеста погибло в результате моих прямых действий. Я согласилась участвовать, чтобы загладить позор прошлого диттера, но от меня не было никакой пользы. От этого моё сердце так болит… Я никогда не смогу принести извинения рыцарям, которые погибли, у меня никогда не будет такой возможности…
Я отправилась с Матиасом прямо в поместье гиба, поэтому не знала, что Граозам использовал магическую силу, полученную в результате неожиданной атаки Ханнелоры, чтобы усилиться. Ей пришлось наблюдать, как погибли несколько рыцарей Герлаха, и поэтому она не могла сомкнуть глаз. Как человек, у которого непредвиденно развилась фобия к магическими камням, я прекрасно понимала, что она чувствовала.
— Благодаря вам наши рыцари были спасены, — сообщила она. — Вы даровали нам своё масштабное исцеление сразу же после того, как мы прорвались сквозь ряды врага, а значит, нам не нужно было пить лекарства восстановления и можно было не убирать ткань с антидотом ото рта.
В то время мы посвятили себя тому, чтобы дать рыцарям гиба время на исцеление, поскольку, когда мы добрались до них, они уже были разбиты. Моё благословение не помогло восполнить их магическую силу, и они отступили, пока рыцари Дункельфельгера удерживали линию фронта с помощью исцеления Лонгшмер. Чтобы выпить лекарство восстановления, им пришлось убрать ткань со рта, поэтому несколько из них умерли, когда в них попал яд.
— Как кандидат в аубы Эренфеста, вы должны были отдать предпочтение своим рыцарям. Вместо этого только наши остались невредимыми. Вы защищали нас за счёт своих собственных войск, и… я чувствую себя просто ужасно.
Я покачала головой. Было бы идеально, если бы никто не погиб, но в столь масштабном сражении такой удобный исход был невозможен. То, что Дункельфельгер обошёлся без потерь, было в моих глазах не более чем чудом, особенно если учесть, что им вообще не было нужды сражаться за нас.
— Если бы не ваши рыцари, я бы никогда не смогла спасти господина Фердинанда, — сказала я. — А наши победы в сражении с остатками войск Ланценавии и в битве при Герлахе достались бы гораздо большей ценой. Поэтому, пожалуйста, не корите себя за случившееся. Ваше участие спасло не только Эренфест, но и меня. Я благодарна вам от всего сердца.
По щекам Ханнелоры побежали слезы, и она сцепила пальцы в молитве. Я положила свои руки поверх её.
— Давайте оплакивать павших вместе. Мы можем молиться за них, пока они поднимаются по высокой лестнице, чтобы на рассвете присоединиться к верховным богам.
Ханнелора потрясённо посмотрела на меня:
— Молиться за них?.. Меня воспитывали так, чтобы я не печалилась о смерти наших рыцарей. Они жертвовали собой, защищая свой дом, своих господ, свои семьи, друзей и идеалы. Оплакивать их должны их близкие. Я же, как кандидат в аубы, должна позаботиться о том, чтобы их наследие продолжало жить. Я должна восхвалять их героизм и выплатить их семьям достаточную компенсацию. Будет ли правильным с моей стороны молиться за усопших, когда они едва знали меня?
— Я не могу говорить об обычаях вашего герцогства, однако, мы в Эренфесте. Я не вижу в этом ничего страшного, если ваше чувство утраты искреннее.
Я кратко переговорила с моими рыцарями, а затем вышла из оранжереи на балкон второго этажа здания. Там, среди холодного ночного воздуха, я сформировала свой штап. Небо уже начинало светлеть, но перед рассветом я успела научить Ханнелору молитве за умерших.
— О могущественный король и королева бескрайних небес… — начала Ханнелора, побуждая наших последователей достать свои штапы и присоединиться к ней. — Пусть наши молитвы дойдут до тех, кто поднимается по высокой лестнице. Мы исполняем нашу траурную песнь, чтобы вы могли защитить тех, кто больше не может вернуться к нам.
Свет и тьма вылетели из моего штапа и взлетели в небо. Такие же огоньки вырвались из штапов Ханнелоры и её последователей.
— Госпожа Розмайн… как вы думаете, дошли ли наши молитвы до Герлаха? — спросила Ханнелора.
— Да.
— Хотя я молилась за них, мне кажется, что я тоже получила благословение… — улыбка на лице Ханнелоры подсказала мне, что печаль, омрачавшая её сердце, рассеялась.
В Эренфесте прозвенел первый колокол, означающий начало нового утра.
