— Розина, ты не должна выказывать подобные эмоции, ты обязана всегда демонстрировать только сдержанную, красивую улыбку. Истинные эмоции должны выражаться только через искусство. Когда тебе грустно, играй на фэйспиле печальную мелодию. Когда ты тронута красотой пейзажа, старайся воспроизвести её в рисунке. Когда твое сердце трепещет, выражай свои чувства посредством поэзии, и таким образом, сердце твое, когда ты выразишь свои эмоции, обретет покой.- Со сдержанной улыбкой на губах, объясняла Сестра Кристина.
Сестра Кристина была ученицей храмовой жрицы в синем, храм для неё служил убежищем, в котором она укрывалась от первой жены своего отца, что ненавидела и презирала ее. Ах, она была такой заклятой «совой», что мне, уже одевшейся и приведшей в порядок волосы, стоило большого труда разбудить и поднять ее, хоть уже давно прозвучал второй колокол.
— Розина, что бы нам сыграть сегодня?
Когда Вильма, с озадаченной улыбкой на губах, обратилась ко мне стакими словами, стоя рядом с кроватью нашей нежелающей просыпаться хозяйки, и другие слуги принялись предлагать для исполнения разные песни. Я выбрала ту, которая скорей всего придется по вкусу Сестре Кристине, и начала ее играть. Иногда, для игры, я брала в руки фэйспиль, иногда флейту, в зависимости от моего настроения в тот день. Для Сестры Кристины было обычным делом просыпаться в конце первой мелодии, и тут же с улыбкой просить исполнить следующую. Пока бы я играла желаемую ею мелодию, ее переодевали жрицы в сером.
Когда звучал третий колокол, она отправлялась к своим наставникам, или же навещала свой дом в квартале Аристократов, так что я часто работала бок о бок со слугами её семьи. Мы приводили в порядок ее покои, запрашивали от серых жрецов помощи в пополнении запасов необходимых для наших занятий изящными искусствами, и разбирались с документами и письмами что нуждались в подписи Сестры Кристины, что передавались нам серыми жрецами.
Когда уроки пения и игры на музыкальных инструментах, прерываемые на середине обедом, заканчивались, наступало время дневной ванны. Один из серых жрецов приносил горячую воду, и благодаря этому, Сестра Кристина могла себе позволить расслабится в ванне. Затем, после ужина, мы отказывали в приеме любым посетителем желающим увидится с ней, сообщая им что Сестра Кристина уже готовится ко сну.
Самым чудесным временем суток для всех служащих Сестре Кристине был тот период, когда она готовилась возлечь на кровать и затем забиралась на неё. Мы все, собравшись вокруг её кровати развлекали друг друга, играя музыку, сочиняя стихи и рисуя, пока Сестра Кристина не начинала чувствовать усталости.
— Я выучила достаточно премудрости у своих наставников, что преподавали мне дома, теперь, когда я в храме, я хочу проводить все мое время, радуясь жизни. А моими делами и нуждами пусть занимаются серые жрецы, для того ведь они и существуют. Она говорила что серые жрецы существуют что бы обслуживать синих жрецов, которые в свою очередь заботятся о нуждах храма, тогда как синие жрицы и их слуги жили для того что бы посвятить себя изящным искусствам. Их работой, было ежедневное наслаждение собой и красотой.
— Смотрите только на красивое, слушайте только мелодичное. Оттачивайте свои чувства. К примеру, посмотрите вот сюда, разве это не прекрасно? — И Сестра Кристина обычно после этих слов показывала нам очередную редкость что она привозила из своего визита в квартал Благородных. Её покои были завалены листами с нотами, таким количеством пергамента и красок для рисования, что нам было просто не под силу использовать их все, и в них были даже несколько удивительных магических инструментов, которые было позволено иметь применять только аристократам.
…Ну почему Сестра Мэйн не может понять что именно такой стиль жизни должна вести достойная этого звания ученица храмовой жрицы в синем? У Сестры Мэйн, что недавно присоединилась к храму как ученица жрицы, приятное, миловидное лицо. Она энергична и мила, с живым выражением лица, но ее движениям не хватает грации и достоинства. Она не обучена правильным приемам этикета, а ее речь бедна и не красноречива. Несмотря на свою любовь ко чтению, она не ценит изящные искусства, что очень, очень в худшую сторону отличает её от Сестры Кристины.
Именно по этом причинам, Верховный жрец приказал давать уроки Сестре Мэйн. Использовать мой опыт, обретенный мною в служении Сестре Кристине для блага Сестры Мэйн. И несмотря на все это, мне было сказано, что я еще и должна помогать в их работе другим серым жрицам, кроме прочего, я подверглась критике за игру на фэйспиле.
— Розина, у тебя есть время до завтрашнего утра, что бы принять решение. Вернешься ли ты в приют, или примешь сердцем, что служба мне будет сильно отличаться от службы Сестре Кристины? Как бы то ни было, знай, что я не смогу и не буду для тебя второй Сестрой Кристиной.
Я сначала не поняла, что имела в виду Сестра Мэйн, говоря мне эти слова. Но принимая во внимание что она требовала ответа завтра утром, она была вполне серьезна, когда предлагала отослать меня обратно в приют.
Что бы скрыть охватившую меня панику, я ответила ей вежливой и изящной улыбкой, как нас учила Сестра Кристина. Но сила моих эмоций была видна по тому с какой скоростью я зашагала в направлении приюта, и отстучала нетерпеливую дробь в дверь Вильмы.
— Пожалуйста, входите.
Я зашла и увидела Вильму, что прервала свое рисование на очередной каруте и обернулась ко мне. В ту же секунду как я увидела ее лицо сее всегда умиротворенной улыбкой, я полностью потеряла контроль над чувствами и из глаз у меня брызнули слезы.
— Вильма, прошу тебя, выслушай меня. Только ты, кто то же служила Сестре Кристине, сможет меня понять.
Вильма отложила в сторону свои инструменты и развернула кресло лицом к кровати. Я присела на кровать, и стала сетовать о жестокости слуг Сестры Мэйн. Делия, не только совершенно не имеющая никакого образования и понимания хотя бы основ изящных искусств, также оскорбляла меня, заявляя, что моя игра на фэйспиле просто выводит её из себя. Был среди них и некий Гил, что стоял на стороне Делии, и его речь всегда была почти что оскорбительно груба. И наконец, Фран, что требовал, что бы я выполняла работу серой жрицы, несмотря на то, что я была серой храмовой девой.
— Я всего лишь виду стиль жизни, что достоин слуги из свиты ученицы храмовой девы в синем, но они даже не стараются понять меня, хотя сами они никогда не служили кому либо подобного статуса. Они просто не понимают, что я должна играть свою музыку, обсуждать красоты поэзии, и рисовать захватывающи воображение иллюстрации, как я делала в прошлом, что бы Сестра Мэйн могла научится вести себя достойно звания храмовой девы в синем.
В прошлом, Верховному жрецу в работе с документами помогали другие жрецы в синем, так что Сестре Мэйн нет нужды утруждать себя этим. Более того, она может полностью переложить все заботы о приюте на Вильму, а мастерскую и нижний город перепоручить Гилу и компании Гильберта. Сестра Мэйн не понимает что единственный достойный ее положения стиль жизни — это тот где она полностью посвятит себя изящным искусствам а не книжкам и скоплениям текстов в комнатах для их хранения.
— Сестра Кристина говорила что радость бытия можно найти в красоте искусства и в любви к нему. Вильма, конечно же, ты все это прекрасно понимаешь. — Но Вильма в ответ толь слегка нахмурилась, глядя на меня как будто я была непослушным, проказливым ребенком.
-Я признаю, что радость бытия и вправду можно найти, посвятив себя целиком изящным искусствам, но дети этого возраста, в подобный час ночи, предпочтут сон музыке. Я была бы тоже вне себя, если бы ты начала играть в приюте, в то время как дети будут как раз отходить ко сну.
Я удивленно заморгала, не ожидая услышать в ответ такое несогласие. Но почему? Подумала я, и Вильма, приложив ладонь к щеке, ответила на мой не высказанный вопрос:
— Сестра Кристина просыпалась с трудом, но в покоях Сестры Мэйн все встают очень рано, в то же время что и мы все в приюте, разве не так?
Я опустила взгляд, вспомнив, что Делия принялась удивительно рано стучать в мою дверь, будя меня. Это было не прилично, суетится так рано утром. Но каждый из слуг свиты раз за разом повторял «Мы в храме всегда встаем в это время», сколько быя у них не переспрашивала.
— А что тебе сказал Фран? Как бывший слуга из свиты Верховного жреца, он наверняка высказал непредубежденное мнение, в отличии от этих еще по сути детей.
— Фран очень доверяет Сестре Мэйн, так как она сама очень полагается на него, но он совершенно ничего не понимает в том как должно вести себя храмовым девам в синем и их слугам. Несмотря на то что он жрец в сером, он отказывается выполнять мои поручения. И он даже осмеливается приказывать мне делать какие то работы, несмотря на то, что он сам не спешит работать руками, хоть это является его прямыми обязанностями. Что за надоедливый и раздражающий человек.
Это было просто непредставимо, что бы слуга жрец из свиты отдавал приказы слуге жрице из той же свиты. Его долгом был всякий ручной, тяжелый труд, тогда как долгом серой жрицы было демонстрировать своей хозяйке свои артистические таланты. По каким то непонятным причина, эти слова заставили Вильму удивленно заморгать.
— Фран «осмеливается» отдавать тебе приказы, Розина? Он возглавляет всех слуг свиты Сестры Моэйн, а ты ученица свитского слуги, что только вступила в свиту.
— Но фэйспиль… — начала я возражать, но Вильма прервала меня неспешным покачиванием головы:
— Розина, Сестра Мэйн это не Сестра Кристина. Ты не можешь ожидать от неё такого же отношения.
-…Вильма, ты почти в точности повторила слова Сестры Мэйн, кто бы мог такое предположить, — не веря своим ушам, прошептала я. Тяжко вздохнув, Вильма произнесла:
— Что еще тебе сказала Сестра Мэйн?
— Она приказала что бы я перестала играть на фэйспиле после седьмого колокола, что бы не мешать сну других. Она сказала что понимает, насколько я ценна, особенно мои умелые в игре на музыкальных инструментах руки, и потому она предложила мне не заниматься ручным трудом, а вести записи в ее покоях. Она попросила меня помочь Франу с его работой над книгами учета приходов и расходов ее покоев, мастерской и приюта, что бы уменьшить его нагрузку.
Так как все слуги свиты обучались грамоте и арифметике, мне было по силам помочь Франу. Но подобная работа больше приличествовала серым жрецам. Когда я прислуживала Сестре Кристине, мы, жрицы в сером, соревновались в каллиграфии и поэзии, но у меня нет никакого опыта в написании деловых текстов. Нету меня и таланта к арифметике, и значит помощи заметной от меня не будет. Я слуга, что по настоящему хороша только в изящных искусствах.
— Если она желает уменьшить груз обязанностей возложенных на Франа, почему бы ей просто не нанять еще слуг…?
— Сестра Мэйн не аристократка, как Сестра Кристина. Она простолюдинка, иу ней нет средств для того что бы содержать десятерых или более слуг одновременно. Что бы ты лучше понимала, знай, она дала детям в приюте возможность есть досыта, но зарабатывают они это своим трудом.
Слова Вильмы потрясли меня. Я не смогла сразу же осознать, существование ученицы храмовой жрицы в синем у которой не хватает средств что бы нанять больше слуг. Разве отличительной чертой жриц в синем не является способность добиваться всего что они только посчитают себе нужным?
— Но не беря во внимание ее происхождение из простолюдинов, она жрица в синем на обучении. Как подобное только возможно…?
— Ужриц в синем, что проживают в храме, не более пяти слуг у каждой. Сестра Кристина была просто исключением из этого правила.
У Сестры Кристины было двое слуг присланных ей из дома, шесть серых храмовых жриц вместе с ней наслаждались изящными искусствами, весь ручной труд лег на четверых серых жрецов. Так же, помогали осуществить любое желание Сестры Кристины множество поваров, помощников и наставников по изящным искусствам. Я никогда раньше не осознавала, что подобное вовсе не было чем то нормальным для храма.
Сестра Мэйн простолюдинка, и она почти ничем не похожа на Сестру Кристину. Но до этого момента, я считала, что причиной в различии их стиля жизни была единственно разница в их происхождении. Я думала, что это мой долг как ее слуги, научить Сестру Мэйн следовать стилю Сестры Кристины. Я никогда ранее не задумывалась, насколько влияет на уровень жизни двух людей занимающих одинаковое положение в обществе различие в уровне доходов.
Читайте ранобэ Власть книжного червя на Ranobelib.ru
Вильма, молча смотревшая на меня все это время своими чистыми, карими глазами, вздохнула:
— Розина, милая, ты не думала, что тебе, какой ты себя сейчас видишь, возможно, просто нет места в свите Сестры Мэйн?
— ..Она попросила меня определится до завтрашнего утра. Я могу выбрать или возвращение в приют или же принять, что моя будущая служба будет сильно отличатся от таковой Сестре Кристине.
— Понятно. Что ж, тогда решать тебе, Розина. Я считаю, что Сестра Мэйн, сделала все возможное вее силах. Если же ты недовольна предложенными ею условиями, то подобного отношения, я говорю про то что хозяин пошел настолько насколько это было возможно навстречу склонностям своего слуги, тебе больше не найти нигде в храме. Насколько я знаю отношение хозяев к слугам, в этом случае, ты просто не выживешь в храме, ведь второй Сестры Кристины в нем больше нет. В таком случае, тебе будет лучше вернутся в приют, прежде чем ты навлечешь на себя еще больше бед.
Слова Вильмы были словно удары клинка, и были столь болезненны. Я не ожидала столь жесткого ответа от той что вместе со мной служила Сестре Кристине.
-Вильма…Ты не думаешь, что это неправильно, заставлять серую жрицу выполнять работу жрица?
— Нет, не думаю. За пределами покоев Сестры Кристины, серые жрицы выполняли ту же работы что и жрицы. Если какой ни будь жрец в синем возьмет тебя в свою свиту, скорей всего, тебе не будет позволено иметь хоть одного музыкального инструмента. Твоей работой станет «дарение цветов». Навсегда. И ты, зная теперь все это, все равно не довольна условиями предложенными Сестрой Мэйн?
Протесты серой жрицы, высказанные жрецу в синем, что она хочет себе «музыкальный инструмент» или же что образованные серые жрицы не должны принуждаться к занятию храмовой проституцией, будут, конечно же проигнорированы. А за проявленное мною нежелание выполнять их приказы, я еще и без сомнения буду жестоко наказана, ибо такое поведение среди подобных мне просто непредставимо.
…Я знала что слуги по повелению их хозяев проходили обучение только в тех видах деятельности, умелость в которых их хозяева считали необходимыми, для себя необходимыми. Все же, до этого разговора я этого не осознавала. Я так усердно училась, тренировалась, что бы в будущем я могла без затруднений служить моему будущему хозяину, жрецу в синем и тем не менее, оказалось что я совершенно не готова к тому что меня ожидало.
Я закрыла глаза, и почувствовала, как покатились по лицу слезы. Я пыталась изменить мою хозяйку, Сестру Мэйн, что бы она больше соответствовала моему идеалу синей жрицы и я могла вести ту же жизнь что вела в свите Сестры Кристины. Я всегда считала, что именно она должна изменится, став копией единственной известной мне жрицы в синем, и мне даже в голову не приходило, что это я должна изменится, а не она.
Требования Сестры Мэйн к своим слугам отличались от таковых Сестры Кристины. Это было столь очевидным, и все же я упрямо старалась не замечать этого. Я просто не хотела принимать того, что как я бы этого не хотела, какой бы жрице в синем я не служила, возврата к привычному мне стилю жизни не будет.
Со все еще закрытыми глазами, я вспомнила время, проведенное с Сестрой Кристиной. Звуки фэйспиля. Как мы, хозяйка и служанки, собравшись вместе, исполняли мелодии. Деликатный смех, наполняющий комнаты, когда мы проводили время, занимаясь единственно достойным занятием — изучением и упражнением в изящных искусствах. Скорей всего, это был самый счастливый и наиболее исполненный смысла и жизненного предназначения момент всей моей жизни, прошлой и будущей.
Затем я вспомнила мои безрадостные дни в приюте, после того как Сестра Кристина вернулась домой. Горе, из за отсутствия музыкальных инструментов, вечный недостаток еды и страх при виде того что творила с моими руками ручная работа, которую мне надо было исполнять. Я проводила каждый день, воображая как играю на фэйспиле, только так я могла насладится музыкой в тогдашней моей жизни, что была совершенно лишена подобной красоты. Не единожды и не дважды я сильнее всего желала снова попасть в свиту жрицы в синем…Начать выполнять задания даваемые Сестрой Мэйн или же вернутся в приют без фэйспиля в руках? Ответ на этот вопрос я получила в то же мгновенье как вспомнила, какие эмоции я испытала заиграв на фэйспиле после столь долгого перерыва. Ощутив привычный вес инструмента, я счастливо вздохнула, а при прикосновении к тугим струнам, улыбнулась, исполняя музыку, я чувствовала себя настолько счастливой, что едва удерживалась от слез. Научится новым обязанностям, будет недостойной упоминания мелочью по сравнению с возможностью возвращения музыки в мою жизнь.
— Вильма, я хотела бы что бы в моей жизни было столь много музыки, сколько только возможно. И значит, я приму все условия, необходимые для нахождения в свите Сестры Моэйн. И значит, я научусь всем навыкам каким она посчитает нужным меня обучить.
— Сестра Мэйн несомненно оценит это твое желание к изменению, так же как она щедро вознаградила тех кто с первого дня целиком отдался работе на благо приюта. Ничем больше, чем выслушать про твои беды, я тебе помочь не могу, но тем не менее, я желаю тебе только успеха в будущем.
С того самого дня, я начала усердно учится работать с документами, противостоя в этом процессе своему страху перед арифметикой. Все это, ради того что бы закрепится в свите Сестры Мэйн, а не пытаться остаться слугой из свиты Сестры Кристины.
Первое что я узнала при этом, так это то, что Сестра Мэйн просто необычно хороша в работе с документами. Несмотря на свой возраст, она намного превосходила меня в арифметике и оказывала намного большую помощь Франу чем я когда либо надеялась оказаться способна. Со всеми этими документами, можно было бы достаточно легко справится, если бы Сестра Мэйн нам оказывала помощь, но к сожалению, ей было необходимо участвовать в религиозных церемониях, уже не говоря о всех уроках и тренировках, которые ей надо было посещать как ученице храмовой жрицы в синем. Фран рассказал мне, что я должна стараться как можно сильнее в своей работе, что быу Сестры Мэйн было больше свободного времени.
— Розина, передай это, пожалуйста, Вильме.
— Хорошо. — В отличи от Сестры Мэйн, что не привыкла скрывать свои чувства и в свою очередь читать выражение лиц окружающих ее людей, Фран, до какой-то степени был способен видеть сквозь носимую мною маску, и потому, когда я начинала мысленно уставать, он отсылала меня в приют или мастерскую с каким либо поручением, или же давал мне передышку, наставляя Сестру Мэйн в пантеоне наших Богов.
Я отложила ручку и чернила, и отправилась в приют. Это мой первый визит в приютс того момента как я решилась изменить себя, что бы быть достойной слугой в свите Сестры Мэйн. Я непременно должна поблагодарить Вильму за её совет изменить именно свой стиль мышления, а не пытаться изменить Сестру Мэйн.
— Вильма, случайно не здесь? — Спросила я у Лютца, что стоял у дверей приюта. Он ткнул пальцем в обеденный зал и ответил, что она присматривает за едящими детьми.
Первыми ели носители синих ряс, затем, их слуги свиты. После, еда поступала в приют, где она с снова делилась, с учетом статуса, для всех по-разному: взрослые ели первыми, затем дети прошедшие церемонию крещения, после еще не крещеные. Это значило, что саамы маленькие ели последними. Свой обед я съела относительно давно, но кажется дети, только приступили к еде. Я рассмотрела Вильму, что сидела за задним столом вместе с шестью детьми.
— Все получили еду? Хорошо, тогда восхвалим богов за их божественное благословение. О могучий Король и Королева бесконечных небес, что милостиво одаряют нас тысячами и тысячами жизней ради нашего пропитания, о могучие Вечные Пять что правят всем под небесами, я приношу Вам свою благодарность и молитвы, да примите вы участие в нашей трапезе, что столь милостиво нас одарили. — Нараспев зачитала Вильма, и маленькие дети повторили за ней все до единого слова, прежде чем набросились на обед.
Ели они очень быстро, скорей всего из за того что были очень голодны. Вильма поела раньше, так что она просто наставляла их как себя вести за столом и заодно подтирая и сметая со стола все что на него попало с тарелок детей. Судя по всему, все же следить сразу за шестерыми было Вильме не по силам.
— Еда теперь такая вкусная, мне так нравится этот суп, — сказал один из детей.
— Раз овощи так аккуратно порезаны, наверно, на кухне сегодня работала Лиззи? Произнес другой.
— Мы можем есть этот суп благодаря тому что Сестра Мэйн научила нас как его делать, водила в лес что бы собрать еды и купила все остальное что нам понадобится для него на деньги вырученные за продажу бумаги, которую она научила нас делать.
— Ты всегда это говоришь, Вильма. Дай ка я закончу за тебя: «Вы все должны быть благодарны Сестре Мэйн», я все верно запомнил? — Засмеялся самый первый заговоривший ребенок.
Это благодаря Сестре Мэйн дети что еще не прошли крещения могли со смехом есть в обеденном зале а, не скуля от голода рыскать по пустому подвалу. Также именно благодаря ей, даже в дни когда «божественных даров» поступало очень мало, на столах всегда стояли полные миски супа.
Сестра Кристина никогда не заходила в приют, и если бы она увидела голодающих детей в погребе, она скорей всего наморщила бы нос и ушла, не желая видеть столь некрасивое зрелище. Она никогда бы даже не подумала, что бы хоть как то помочь им, не то что бы предпринять какие то действия. Все эти удивительные, замечательные вещи я стала замечать в Сестре Мэйн только после того как начала пытаться изменится сама. Я раньше думала что её связь с нижним городом, работа в мастерской и усилия по улучшению приюта это не более чем препятствия на пути обучения её в изящных искусствах, вот только ия и эти приютские дети, были спасены только благодаря им.
— Ох, Розина, как ты сама, как у тебя идут дела? — Вильма заметила меня и встав из за стола подошла ко мне. Улыбнувшись в ответ, я передала ей таблички, что дал мне Фран.
— Я сейчас учусь арифметике, которую я так ненавижу. И…Сестра Мэйн похвалила изящество моей речи и манер, сказав что она будет стараться изо всех сил, что бы стать похожей на меня. Вильма, это ты попросила сказать её это?
— Я только упомянула, что ты дольше всех пробыла в свите Сестры Кристины, и что во всем храме нет никого другого, кого стоит брать себе за образец.
Одной из лучших черт Сетры Мэйн было то что она не стеснялась спрашивать разъяснения когда она чего то не понимала и была постоянно готова учится тому что было внове для неё. Я же сама, всегда сильно переживала, перед тем как задать Франу какой либо вопрос.
— Вильма, у меня стали появляться мысли, что я сделала правильный выбор, решив побороть свои недостатки и в служении госпоже директору приюта я стала находить свои малые радости.
— Ооо, малые радости? Это какие же?
— Пусть Сестра Мэйн и простолюдинка, но она знает множество песен и мелодий, которых я никогда раньше не слышала.
Время от времени я сама видела как Сестра Мэйн, покачивая головой отбивая таким образом ритм, напевала мелодии, никогда слыханные мною. Она пела их обычно очень тихо, практически шепотом, или же вообще про себя, с закрытым ртом, что конечно же не сильно помогало в их понимании. Но когда быя не услышала такую песню, к удивлению и веселью Франа, я всегда незаметно для себя замирала на месте, стараясь расслышать ее.
— И кроме того, Делия кажется заинтересовалась в фэйспиле, и иногда она приходит посмотреть как я играю. — Мне было позволено играть на музыкальных инструментах до седьмого колокола. С недавних пор, я стала, перед тем как улечься в кровать, играть на фэйспиле перед Делией. Хоть мне и было неприятно, что она мечтала о роли содержанки, но она была достаточно самоотверженна в своей работе, что бы я согласилась с мнением Сестры Мэйн что Делия очень целеустремленно трудится над преодолением своих недостатков, пусть меня и не устраивает цель к которой она стремится.
— Что ж, понятно. Я рада узнать что для тебя все складывается столь хорошо. Я нахожу твою самоотверженность в преодолении своих недостатков весьма вдохновляющей. Я уверена, что Сестра Кристина постаралась бы запечатлеть твои упорные труда в виде картины. — Тихонько рассмеялась Вильма.
Вильма…. Мои усилия и труд сохранятся не посредством иллюстрации созданной Сестрой Кристиной а в виде документов, над которыми я работала во благо Сестры Мэйн.
— Вильма, прости меня, за то что тогда вывалила на тебя все свои невзгоды, но теперь со мной все будет хорошо.
