Я проснулась посреди ночи от плача Камила. Потирая сонные глаз, я взяла его на руки. Пришло время кормить его грудью. Его волосы и глаза были того же цвета, что и у Мэйн, поэтому когда я кормила его, у меня в голове невольно всплыли мысли о дочери.
Мэйн всегда так легко ловила простуду или она оказывалась в постели с горячкой, что на протяжении всей ее жизни я боялась, что она может умереть в любой момент — что каждая новая горячка могла оказаться для неё слишком сильной. А потом, когда она, наконец, впервые более менее окрепла, её отняли у меня, увезя туда, где я никогда не смогу её увидеть и обнять.
Но … ведь на самом деле она не умерла, подумал я, пытаясь подбодрить себя, как я всегда делала, когда обнаруживал, что мне становится грустно. Мэйн была все еще жива, и даже если она больше не могла общаться с нами как с семьей, мы всё еще воспринимали друг друга как семью. Этого было достаточно, чтобы хоть немного развеять мою печаль.
Как там Гюнтер, в порядке ли он?. Я посмотрела на большой ком под одеялом рядом со мной, он постоянно шевелился, похоже, он не мог уснуть. Прежде чем я осознала что делаю, я тяжко вздохнула.
После похорон было очень важно продолжить нормальную жизнь. Гюнтеру пришлось вернуться к работе, каким бы опустошенным он себя не чувствовал, поэтому вчера он пошел к воротам. Он очень неохотно пошел на дневную смену к третьему колоколу, но четвертый колокол даже не прозвенел, как он едва переставляя ноги вернулся домой.
Как оказалось, он ударил своего вышестоящего командира — начальника воротной стражи — в лицо, и, хотя другие сочувствовали его тяжелому положению, они сказали ему пойти домой и остыть. Командир якобы сказал ему что-то о Мэйн. Никто не знал, что именно, но несколько человек слышали крик Гюнтера: Этот аристократ иностранец вошел, потому что ты не передал стражникам то, что я тебе сказал! Это твоя вина, что я потерял Мэйн! — перед тем как набросится на командира и затем быть отосланным обратно в город. Это рассказал мне Отто, один из его подчиненных и тот, кто проводил его до дома.
Гюнтер жил для своих детей, и он заботился о Мэйн больше, чем кто-либо другой, особенно из-за ее слабого здоровья. Он безмолвно сожалел о том, что не смог остановить дворянина от проникновения в город — что он не смог защитить Мэйн, и, в конце концов, его самого пришлось защищать Мэйн. Он был так подавлен, что казалось, будто он был на грани того, чтобы покончить с жизнью.
… Думаю, мне следует оставить его наедине с его мыслями еще на какое то время.
Я легонько похлопала Камила по спине, чтобы помочь ему отрыгнуть, затем проверила его подгузник. Когда я медленно погружалась в сон, больше всего на свете я надеялась, что бы Гюнтер как можно скорее оправился от произошедшего.
— Я думаю, это из-за благословения Мэйн, — внезапно сказала Тули на следующее утро, готовясь к уйти на работу. Она сияла улыбкой, которая говорила, что она была взволнована какой то пришедшей ей в голову мыслью или событием, но я понятия не имела, что же вызвало эту улыбку и эти ее слова.
— Что ты имеешь в виду?
— Вчера я заключила контракт с миссис Коринной. Я совсем не боялась идти в северную часть города, так как собирался туда, что бы сдержать обещание, данное Мэйн, и не боялась просить миссис Коринну нанять меня.
Это определенно благодаря благословению Мэйн.
Вчера Тули, когда пришло ее время продлевать контракт лехенге, отправилась в компанию Гилберт с Лютцем и сумела договориться о переезде в мастерскую Коринны. Это все произошло совершенно неожиданно для Тули, которая раньше, перед тем как отправится в эту часть города всегда сильно переживала.
Интересно, рассердится ли она, если я скажу, что она сейчас очень похожа на Мэйн?
— Я до сих пор не могу в это поверить! Миссис Коринна сказала, что доверит мне делать заколки для волос придуманные Мэйн. Мне нужно как можно скорее стать самой лучшей в этом, чтобы никто не смог отнять у меня эту работу, — сказала Тули с гордой улыбкой, прежде чем тихо добавить:
— Все идет так хорошо, благодаря благословению Мэйн.
Если же вы спросите меня, то это было больше связано с желанием самой компании Гилберта, чем с какими-либо благословениями — они наверняка наняли Тули, чтобы обзавестись еще одной связью с Мэйн, теперь, когда она была дочерью аристократа. И все же Тули была рада, что еще одна нить связала ее с младшей сестрой, которая для неё совсем не умерла. Было ясно, что она считала, что если она будет много работать, то сможет и дальше встречаться с Мэйн. С какой же чистой и ослепляющей надеждой она смотрела в будущее, стремясь в него.
— Ты тоже получила благословение Мэйн, верно, Мама? Ты двигаешся намного легче, чем раньше. Но все же не стоит себя излишне утруждать! Хоть у тебя и прошли послеродовые боли, но все равно ты очень ослабла и ты еще нескоро сможешь вернуть себе прошлую силу, из – за того что ты кормишь Камила по ночам.
Мне показалось, что Тули говорила о том, что мне тоже нужно смотреть в будущее с надеждой, особенно с тех пор, как благословение Мэйн излечило меня от послеродовых болей и сильного утомления, которые я испытывала с тех пор, как случились роды Камила. Уж здесь то я не проиграю своей собственной дочери, — подумал я про себя и, надев фартук для готовки, обнаружила, что впервые с тех пор, как Мэйн ушла от нас, улыбаюсь.
— Меня благословила Мэйн, Тули, тебе не нужно обо мне беспокоиться. И ты слышишь, уже пробил второй колокол. Удачного дня на работе.
Немного подбодрив и проводив Тули, я помыла посуду из кувшина с водой, при этом не сводя глаз с Камила. Я огляделась вокруг и заметила, что Тули уже постирала мне одежду, но мне все равно нужно набрать воды. Позже, откроется рынок, так что мне тоже нужно будет сходить и за покупками. Мы уже съели всю еду, подаренную нам соседями. У меня был соблазн просто удовлетвориться остатками обеда, но для Гюнтера мне нужно было приготовить что-то более сытное.
… Откуда бы мне начать уборку? Подумала я, когда Гюнтер вылез из постели. Он встал намного позже, чем обычно, хоть он и не работал в ночную смену или что-то в этом роде. Он посмотрел на меня прищуренными глазами, пока я одетая в фартук, ходила по квартире.
— Почему вы с Тули ведете себя как будто ничего не произошло? Ведь Мэйн больше с нами нет, ты же понимаешь это?
— Похороны закончились, и соседи нам уже достаточно помогли. Если бы мы с Тули все время плакали, вместо того чтобы работать, кто бы кормил Камила, стирал одежду или готовил бы еду?
Независимо от того, насколько нам было грустно или насколько велика была потеря, нам уже пора было вернуться к работе, если мы хотели жить – Гюнтер уж должен был это знать.
Читайте ранобэ Власть книжного червя на Ranobelib.ru
— Не говоря уже о том, что мы не такие, как большинство семей. Мэйн дала нам много благословений. Она дала нам силу стремиться к нашим целям, отражать злобу, исцелять нашу боль и переносить испытания и невзгоды — она дала это всем кто был близок ей. Так что я сейчас в порядке.
Гюнтер резко поднял голову, похоже, он только сейчас осознал это. Я улыбнулся ему:
— Тули старается сдержать свое обещание, данное Мэйн, и извлечь максимальную пользу из своих благословений, но ты просто бездельничаешь весь день, не выдерживая этого испытания. Интересно, значит ли это, что она тебя не любит? Ты и вправду получил благословение? — спросил я, уже зная ответ.
Глаза Гюнтера резко распахнулись:
— Конечно, она любит меня! У нас были все эти последние прощания, и ожоги на моей руке зажили! Мэйн меня точно любит! — Было очень мило видеть то, как он надулся и остро среагировал когда была упомянута Мэйн.
— В таком случае, почему бы тебе тоже не начать смотреть в будущее и тоже не вернуться к жизни? Нам ведь необходимо сделать очень многое. Если у тебя есть время пропустить работу, значит у тебя есть наверняка время что бы помочь мне. И для начала, сходи наноси воды.
— Для начала…?
— А как только это будет сделано, не мог бы ты сходить вместо меня за покупками? Рынок сегодня будет большой, но с Камилом мне его весь не обойти. Мэйн наверняка рассердилась бы на меня из – за этого.
Мэйн просто не могла прожить хоть минуты не высказав нам, чтобы мы не смели выносить Камила на улицу из – за кишащих там болезней, пока он достаточно не окрепнет, чтобы самостоятельно поворачивать головку. Гюнтер, похоже, тоже это вспомнил. Он замолчал, подыскивая слова.
— Ах, смотри, теперь Камил плачет. Пора его кормить. Я всунула хмурому Гюнтер в руки ведро и выгнала его наружу, затем подняла плачущего Камила и открыла окно спальни. Комната мгновенно наполнилась ослепительно ярким солнечным светом только начинающегося лета. Внутри подул прохладный ветерок, и это меня еще больше развеселило, как будто ветер уносил грустную тяжелую атмосферу, образовавшуюся внутри.
— Вот и я, Камил. — Я заставил его ждать слишком долго, и его маленький ротик отчаянно дергался, пока он пытался выпить как можно больше молока и так быстро, как только мог. Вскоре вернулся Гюнтер с ведром, доверху наполненным водой. Переливая его в кувшин, он хмурился еще сильнее чем раньше, но затем снова отправился к колодцу.
Гюнтеру потребовалось несколько походов к колодцу, чтобы закончить наполнение кувшина с водой, после чего он взял корзину для покупок и ушел на рынок, все время бормоча о том, что Мэйн определенно любит его.
Я закончила кормить Камила, сменила ему подгузник, а затем, укладывая его спать, оглядела освещенную солнцем комнату. Я заметила что в углу начинает накапливаться пыль. Наша спальня всегда была до смешного чистой из-за отчаянного желания Мэйн спать в чистой комнате, но теперь, когда ее не стало, она стала довольно грязной после нескольких дней, когда ее никто не убирал.
— Придется убрать, пока Камил спит. Я хочу, чтобы все было так, как было, когда Мэйн была здесь, насколько это только возможно.
Закончив с пылью, я решила постирать грязные подгузники Камила, так как их уже накопилось очень много. Я развесила их, чтобы они высохли на веревках, и тут вернулся Гюнтер, неся с собой много вещей. Он купил кучу всего, чтобы нам в ближайшее время не пришлось снова ходить за покупками.
— Я вернулся. Я собираюсь положить все это в комнату для подготовки к зиме, хорошо? — сказал он, его нынешний жизнерадостный голос очень сильно отличался от того, каким полным печали и недовольства он был на пути к выходу.
— Что то случилось?
— По пути на рынок я наткнулся на Гила, который вел сирот в лес. Я спросил, как поживает Мэйн. Хоть она скоро собирается переезжать в квартал аристократов, но у нее сейчас все хорошо и она беспокоиться только о нас.
Гил был одним из помощников Мэйн. Он был ребенком, который часто провожал ее до дома, и Мэйн сказала, что он трудолюбив и вместе с Лютцем очень старался что бы мастерская продолжала работать.
— Что ты сказал ему, Гюнтер ? Я уверена, что ты передал ему сообщение для Мэйн.
— Я сказал ему передать ей, что мы все смотрим в будущее и что бы она не беспокоилась о нас … Эй, что это за взгляд такой? Я же не мог сказать Мэйн, что я ненадолго ушел с работы, так как я ударил своего командира по губам, — быстро добавил Гюнтер, запнувшись на этих словах. Но в целом, выглядел он при этом довольно неплохо Он хотел быть отцом, которого уважали его дети, и особенно не хотел выглядеть слабым и недостойным уважения перед Мэйн.
— Это означает, что тебе нужно вернуться к работе, чтобы Мэйн не волновалась, не так ли? Так когда ты собираешься это сделать? – С дразнящей улыбкой осведомилась я. Гюнтер сильно нахмурился, и избегая моего взгляда буркнул «завтра».
Но я видел, как на его лице начала расползаться улыбка. В его голосе снова была жизнь, и взгляд его был направлен в перед а не назад. Определенно, он пока все еще храбрился, притворяясь будто для него ничего не изменилось, но я знала, что он, наконец, решил смотреть в будущее и шагать вперед, и причиной тому почти наверняка было то, что он наконец по-настоящему почувствовал, что у него все еще оставалась хоть и тонкая но связь с Мэйн. Он теперь знал, что может рассказать ей о нас, поговорив с Гилом, детьми из приюта и Лютцем.
Той ночью Гюнтер крепко спал, почти совсем не ворочаясь, даже когда Камил плакал. Его настроение так резко изменилось за один день, это было так похоже на него, что я не могла не чувствовать себя счастливой.
— Гюнтер очень любит Мэйн, не так ли, Камил? Его настроение полностью изменилось после того, как он услышал о Мэйн от Гила, — сказал я, похлопав Камила по спине после того, как покормил его. Он мне ответил небольшой отрыжкой.
