Кантна, чиновник, ответственный за Хассе, вошел в комнату. Его уж точно нельзя было назвать молодым, впрочем, как и мужчиной в расцвете лет. Он был среднего роста и телосложения, но в следующий момент как я его увидела, мне на ум сразу пришли слова «мелкая сошка». Просто взглянув на него, можно сразу сказать, что он бесхребетное ничтожество, которое выжило, снискав расположение начальства яростным лизоблюдством.
Его взгляд заметался между Фердинандом и мной, пытаясь определить, хорошие новости или же плохие мы подготовили ему. Лишь это делало его похожим на мелкую сошку. Он определенно был из тех, кто любил постоянно тыкать в глаза нижестоящим по служебной лестнице своё превосходство в должности, и при этом непрестанно, независимо от того были ли обстоятельства подходящими для этого, занимался подхалимажем в отношении вышестоящих.
Обменявшись благородными приветствиями с нами, Кантна сел на стул, который ему предложил Фердинанд. Его глаза заметались, между нами, еще быстрее чем раньше.
— Лорд Фердинанд, могу я спросить, для чего вы вызвали меня сюда сегодня?
— Вы не можете предположить, даже видя нас обоих? — Спросил Фердинанд, немного нахмурившись и слегка понизив голос.
Кантна, было похоже, начал отчаянно копаться в памяти, сделав при этом такое лицо, как будто он искренне не знал в чем дело. Возможно, он и вправду забыл, или занимался каким-то другим поручением, а может быть, каким-то образом он и вправду не знал, что мы связаны с произошедшим в Хассе.
— Прошу прощения, но мне ничего не приходит в голову.
— … Я имею в виду Хассе, — ответил Фердинанд.
Глаза Кантны на мгновение взблеснули, но его улыбка осталась непоколебимой.
— Хассе, сэр? А что случилось в Хассе?
— Эрцгерцог поручил построить в Хассе приют и печатную мастерскую. Мы с Розмэйн занялись этим. Недавно я послал нескольких купцов, специально выбранных мной для этого, и одного из слуг Розмэйн для осмотра города, и, по их словам, вы не проявили никакого желания сотрудничать с ними.
— Я просто потрясен, услышав подобное … — Кантна продолжал улыбаться, но его глаза немного потеряли фокус, словно он сейчас производил кучу вычислений. Было ясно, как день, что он отчаянно пытался придумать способ спасти свою шкуру.
— Я слышал, что вы настолько не желали сотрудничать, что они даже решили, что вы преднамеренно решили препятствовать воплощению этого плана.
— Это должно быть какая-то ошибка. Может, купцы чего-то не поняли или они же сами задумали что-то недостойное? В конце концов, это же купцы – их ведь так легко совратить деньгами.
Знаете, что означает слово «лицемер»? Почти спросила я у него в слух, но быстро проглотила срывавшиеся с языка слова. Я была здесь, чтобы узнать, как дворяне относятся друг к другу; сейчас было неподходящее время, чтобы вмешаться.
— Так вы считаете, что они солгали мне?
— Скорее, я полагаю, что в какой-то момент мы, возможно, неправильно поняли друг друга. В конце концов, торговцы живут исключительно ради прибыли. Они определенно не привычны к нашему, дворянскому стилю мышления, — ответил Кантна с наглой улыбкой. Он все время поминал купцов, как будто забыв, что Гил тоже был с ними.
Фердинанд всегда говорил мне, что я ужасно плоха в оценке происходящего предо мной и выборе правильного поведения, и конечно же был прав. Я отбросила свою сдержанность и просто начала озвучивать свои мысли:
— Вы хотите сказать, что мой слуга тоже не привычен к тому, как думают дворяне? — Спросила я, намеренно не упомянув, что Гил в действительности не был знаком со стилем мышления аристократов, желая посмотреть, как отреагирует этот чиновник.
Глаза Кантны расширились от удивления, и он быстро моргнул, не ожидая, что я заговорю.
— Это не то, что я … — начал он, прежде чем снова быстро умолк.
Я хотела продолжить, спросив: «Тогда что вы имели в виду?» чтобы загнать его в угол, но отказалась от этой идеи, когда Фердинанд ударил меня под столом ногой.
Фердинанд опустил глаза, затем поднял голову и слегка улыбнулся.
— Что ж, я понимаю вашу позицию по этому вопросу. Тогда перейду к главной теме нашего разговора. Вы подписали контракт с мэром Хассе на покупку двух сирот, не так ли?
— Эээ … Д-да, подписал. И что?
— Розмэйн понравились эти сироты, и она самовольно забрала их из детского дома. Только потом мы узнали, что мэр уже подписал с вами контракт. Я вызвал вас сюда на случай, если вы не знаете, что произошло. Мне больно, что я так нагло украл то, что по праву принадлежало вам, — сказал Фердинанд с обеспокоенным выражением лица, которое смотрелось для меня настолько фальшиво, что казалось ужасно смешным.
— Однако похоже, что ваша ревнивая жена расспрашивала знакомых, чтобы узнать, почему вы недавно покидали Эренфест. Я полагаю, вы не были бы настолько глупы, чтобы купить сирот на пороге совершеннолетия, когда жена почти что дышит вам в затылок, поэтому ваши действия, должно быть, были обусловлены какими-то неотложными обстоятельствами. Я прав?
Я внутренне аплодировала этому темному, зловещему Фердинанду, что явно угрожал Кантне, и в то же время, казалось, искренне беспокоился о ситуации, в которой тот оказался.
Почти мгновенно кровь отлила от лица Кантны, но тот факт, что он все еще держал улыбку несмотря на то, что был бледен, как труп, показывал, что он все же был аристократом.
— О да, да. Действительно, очень неотложные обстоятельства. Но если леди Розмэйн заинтересовалась сиротами, я с радостью передам их ей. Считайте мой контракт на них недействительным. Мне просто нужно немного времени, чтобы забрать бумаги, — сказал он, прежде чем практически бегом покинуть комнату.
Как только дверь закрылась, я взглянула на Фердинанда.
— А вы, похоже, много знаете о жене Кантны, не так ли?
— В подобных переговорах с дворянами, зачастую ключом к победе является то, насколько подробными и точными сведениями ты обладаешь о своем собеседнике и обстоятельствах его жизни. Сведения, которые собирает Юстус, настолько беспорядочны, что распознать среди них что-то ценное — весьма непростая задача, но награда за подобный труд может оказаться и вправду значительной.
Юстус с большим интересом собирал всевозможную информацию, в то время как Фердинанд обладал устрашающей памятью и талантом использовать нужную информацию в нужное время. Можно сказать, что как дуэт они были просто ужасающи. Юстус упоминал, что только Фердинанд мог правильно использовать добытые им сведения, и это, вероятно, было связано с тем, что нормальному человеку было бы чрезвычайно трудно выловить, из огромной кучи кажущихся бесполезными мелочей что-то по-настоящему ценное и нужное.
Лично я не собиралась делать кого-либо из них своим врагом, но они уже сами собрали про меня в нижнем городе сведения, и я понятия не имела, что они про меня знали. У меня вдруг возникло ощущение, что у меня было намного больше слабостей, чем я думала, и что Фердинанд, возникни такая необходимость, сможет раздавить меня, как муравья.
— Фердинанд, не беспокойтесь, я никогда в жизни не стану вашим врагом, что бы ни произошло.
— Что побудило тебя произнести эти слова …? Тебе высказывали какие-нибудь странные идеи Экхарт или Юстус? Все вы настолько не рациональны, что мне иногда трудно понять ваши слова и действия.
… Я почти наверняка уверена, что мы все считаем, тебя очень страшным, Фердинанд.
Позже из разговора я узнала, что, в отличие от меня, которая решила подчиниться Фердинанду из страха, двое других решили служить тому до конца своей жизни из искреннего уважения. Именно по этой причине Экхарт сказал мне не искать подходы к нему и стараться сойтись с ним поближе.
Извини, Экхарт. Но я не думаю, что когда-нибудь пойму подобное желание посвятить себя служению кому-либо.
Пока Фердинанд, все еще, хмурился из-за моего внезапного и необоснованного с его точки зрения высказывания, Кантна вернулся с контрактом. Он протянул его, нервно глядя на нахмуренный лоб Фердинанда.
— Вот контракт.
— Ах да, спасибо. Мы оплатим его разрыв, поэтому будьте внимательны и не требуйте от Хассе денег или сирот, — сказал Фердинанд.
Все, что нам нужно было сделать сейчас, это принести контракт в Хассе и показать мэру, тогда все эти сиротские дела будут закончены. Я с облегчением вздохнула, потому что худшее, наконец, закончилось, но затем Кантна взглянул на Фердинанда и заговорил вкрадчивым тоном.
— Тем не менее, произошедшее все же несколько беспокоит меня. Как я уже говорил, к возникновению этого контракта привели достаточно непростые обстоятельства; я поставил на нем свою подпись, потому что меня попросили об этом — пояснил он.
Я думала, что Фердинанд, упоминая непростые обстоятельства с контрактом давал Кантне возможность уклонится от темы с ревнивой женой, но похоже, что Кантна действительно искал девушку близкую к возрасту совершеннолетия по чьей-то просьбе.
— И кто вас об этом попросил? – Спросила я. — Надо ли мне будет и с ним обсудить этот вопрос?
Мы аннулировали контракт, чтобы люди Хассе более не считали нас злодеями, но я не хотела, чтобы Кантна и тот, для кого он подписал контракт, тоже думали о нас таким образом. У меня было ощущение, что с разозленной на нас знатью, будет справиться куда труднее чем со злобящимся на нас мэром – простолюдином.
— Я тоже очень, очень хотел бы внимательно и вежливо обсудить с ними вопрос контракта, — добавил Фердинанд.
— Леди Розмэйн, я, э … я не уверен, что эта тема достаточно благозвучна для вашего слуха.
Кантна вспотев, замер, и начал умолять глазами Фердинанда спасти его. Очевидно, он не мог вести со мной подобный разговор.
— Розмэйн, на сегодня хватит. Ты можешь присоединиться к Вилфриду в его обучении. Бригитта, Ангелика — отведите Розмэйн туда, где она должна быть, — сказал Фердинанд, махнув рукой, показывая, что мне надо покинуть комнату.
Я кивнула и ушла.
Оказавшись на улице, я отправилась в Пандабусе к покоям Вилфрида. Там я застала его вовлеченным в довольно вяло протекающую игру в каруту, где всем участникам, ожидавшим хода Вилфрида, приходилось подолгу дожидаться, когда сын эрцгерцога выберет нужную карту. Десять секунд, которые следовали за чтением каждой карточки, казалось, тянулись просто бесконечно долго, и Вилфриду, что сидел среди карточек в окружении своих подхалимов, судя по выражению лица, было скучно.
Рихарда, с совершенно невозмутимым видом стояла у стены, наблюдая за происходящим в комнате. Вероятно, она решала, какие из слуг были неспособны выполнять свои прямые обязанности и, следовательно, были лишними в свите ребенка. Гнев, горящий в ее глазах, делал молчание еще более пугающим.
— Вилфрид, я знаю, что ты уже в середине игры, но думаю, что мне стоит присоединится к тебе — сказала я. Его слуги считали до десяти как можно медленнее, поэтому я угрожающе улыбнулась им, сосчитала до десяти, как обычно, и тут же взяла карточку. Некоторые карточки были с буквами, которые Вилфрид только сегодня выучил.
Читайте ранобэ Власть книжного червя на Ranobelib.ru
— Что?! Розмэйн, ты слишком быстро поднимаешь их!
— Нет, дорогой брат, это ты просто слишком медленный. Наверняка ты видел карты с изображением, иллюстрации на которых тебе были знакомы, когда они выкладывались в построение в начале игры, не так ли? Почему ты не схватил их сразу после того, как была зачитана в слух ведущая карточка? Помни, до того как сделать движение, я считаю до десяти.
Я с разгромным счетом победила Вилфрида несмотря на то, что присоединилась к нему в середине игры, и пока перетасовывала карты, всматривалась в лица и действия его слуг. Этого, этого и этого наверняка отошлют из свиты. В них просто нет того, что нужно для этой работы.
— Хочешь сыграть еще раз? Я даже признаю, что ты победил, если ты просто вовремя поднимешь карточки с буквами, которые ты учил сегодня.
— Хммм. Это будет слишком просто.
Позволив ему выиграть первый раунд, в следующий раз я нарушила порядок выкладки карточек, так что ему пришлось их поискать.
— Нг …! Еще раз! — Потребовал он.
Я успешно зажгла в его сердце огонь соперничества. Мы сыграли еще несколько раундов каруты, и со временем Вилфрид получил твердое понимание всех букв, используемых в его имени.
— Это была неправильная карта, Вилфрид. В качестве штрафа ты должен отказаться от одной из полученных ранее карт.
— Как?! — Единственная карта оказалась решающим фактором, и Вилфрид, проиграв, в истерике топнул ногой.
— Тебе стоит хорошенько подучится, прежде чем мы снова сыграем, — заметила я.
— На этот раз у меня было много карточек. В следующий раз я заберу их все!
— О? Думаю, ты меня недооцениваешь, — ответила я, но, по правде говоря, было похоже, что Вилфрид был на грани победы над мной. В конце концов, даже дети в приюте уже выигрывали у меня, и я чувствовала, что вскоре то же самое сможет сделать и он.
Мм … Мне кажется, что у Вилфрида на самом деле довольно высокие врожденные способности. Думаю, особенно сильна у него память. Но, возможно, это просто потому, что он вкладывает всю свою энергию в то, что ему интересно, прямо как Сильвестр.
— Тогда перейдем к изучению цифр с помощью игральных карт? – Предложила я.
— … Цифры, да?
Я выложила карты в линию, от одного до десяти, а Вилфрид с недовольной гримасой наблюдал за этим, очевидно, плохо разбираясь в цифрах.
— Тебе приходилось считать до десяти несколько раз, пока мы играли в каруту, не так ли? Я выложила карты по порядку, поэтому касайся их слева направо, произнося число в слух.
— Один, два, три…
Вилфрид без каких-либо проблем смог досчитать до десяти, поэтому я изменила их порядок, чтобы увеличить сложность, а затем попросила его схватить те числа, которые называла вслух. После этого мы сыграли в девятку. Ему потребовалось время, чтобы распознать цифры на карточках, но после того, как он справился с этим, игра продолжалась вполне пристойно.
— Рихарда, ты решила, кого заменить? — Спросила я, так как она провела все уроки, внимательно наблюдая за слугами Вилфрида.
Она оглядела комнату и улыбнулась.
— Ну конечно, миледи. Вы сказали заменить тех, кто проиграет тридцать раз, но никогда не говорили не заменять тех, кто проигрывает меньшее количество раз. Я удалю всех бездельников, которые не восприняли порученное достаточно серьезно.
— Конечно, многие не понимают серьезности нашей ситуации, — согласился Освальд, оглядывая комнату. Флоренсия сказала ему прямо в лицо, что ошибалась, доверившись ему, а это, очевидно, означало, что ему, больше, чем кому-либо другому, грозила опасность быть замененным. Он хорошо это понимал и теперь бегал за Рихардой, так сильно стараясь угодить ей, что совсем не походил на себя прежнего.
Надеюсь, и он, и его маленький господин смогут продолжить меняться в лучшую сторону и дальше …
Незадолго до шестого колокола, Рихарда получила ордоннанц от Фердинанда, в котором говорилось, что пора возвращаться в храм. Он не мог войти в северное здание без разрешения, поэтому оставался в гостиной, ожидая пока я не буду готова.
— Вот и все, Вилфрид. Я должна вернуться в храм. Я верю, что, если ты продолжишь упражняться, то скоро сможешь заиграть на фэйшпиле.
— Ага, — с широкой улыбкой ответил Вилфрид, его лицо было полно уверенности. Этим утром он запомнил мелодию и до сих пор не забыл её, так что можно было с уверенностью сказать, что его обучение игре на фэйшпиле шло достаточно гладко. Обучаясь, он проигрывал один такт из выданного ему нотного листа, который Розина заставляла его повторять снова и снова, пока пальцы не начинали плавно скользить по струнам. Ему надо было исполнить всего пять нот, поэтому неуклюжие, прерывистые звуки вскоре обрели необходимую плавность.
— Это намного проще, чем я думал, — сказал он. Справляясь с выданным ему списком задач, гораздо быстрее, чем ожидалось, и, пока ему не надоест и он не бросит их на половине, он был на пути к тому, чтобы выучить все нужное для уверенного участия в своем первом зимнем собрании.
— Самое главное — это начать делать. Продолжай в том же духе, продолжай работать над своим списком заданий. Я лично думаю, что ты должен показать его сегодня вечером за ужином Сильвестру и Флоренсии; уверена, что они похвалят тебя за твои усилия. Любому будет сразу заметно, насколько усердно ты поработал.
— Это и вправду так.
Я вернулась в храм и осыпала своих слуг похвалами. Если бы не их настойчивость, Вилфрид соскользнул бы в пропасть вечных неудач и разочарований. Именно благодаря им, у него появился шанс стать эрцгерцогом.
— Вы все большие молодцы. Я очень рада тому, как все обернулось, и очень горда быть вашей хозяйкой.
— Мы привыкли к вашим неожиданным и непонятным на первый взгляд поручениям — ответил Фран с полуулыбкой. Я воспользовалась этой возможностью, чтобы опросить их, что они думают как слуги о Вильфриде.
— Он был как один из этих детей аристократов, не прошедших крещение, которые приходят в храм в качестве послушников синих жрецов. Но чем он по сравнению с ними выделялся, так это тем, что прислушивался к нам, — ответил Фран, и у меня разболелась голова при одной мысли о послушницах и послушниках жриц и жрецов, с которыми нам придется иметь дело в будущем.
Следующий день был самым обычным; я, как всегда, попрактиковалась в игре на фэйшпиле, а потом отправилась помогать Фердинанду. Стоило мне прийти к нему, как он тут же протянул магический инструмент для блокировки звука.
— Что касается того, что сказал Кантна после того, как ты вчера ушла … — начал Фердинанд, после чего перешел к объяснению, что дворянам предоставляется значительно меньше серых жриц из храма, чем раньше.
Раньше все, что вам нужно было сделать, это попросить Верховного епископа о девушке из храма, и ваша просьба почти мгновенно исполнялась, но Безеванц избавился от всех непривлекательных, чтобы сократить расходы на еду, а оставшиеся красивые получили работу в мастерской и детдоме. Это означало, что для знати ничего не осталось, и те, кто пытался одолжить у синих жрецов их серых жриц, обнаруживали, что им придется заплатить значительно больше, чем раньше. Синие жрецы не хотели отпускать своих слуг, потому что, очевидно, им было бы трудно выпросить у Фердинанда и меня новых.
Что касается самих дворян, им также было трудно попросить Фердинанда прислать к ним серых жриц, поскольку, в отличие от Безеванца, он вообще не интересовался «подношением цветов». Кроме того, поскольку серые жрицы пользовались особой любовью дворян за их дешевизну, аристократам было жутко непривычно и неприятно платить нынешние непомерные цены, которые им выставляли синие жрецы. В результате дворяне были вынуждены самостоятельно искать сирот подходящего возраста из детских домов в близлежащих городах.
— Как ты к этому относишься, Розмэйн? Ты готова продавать серых жриц дворянам? — Спросил Фердинанд, внимательно глядя на меня, словно оценивая меня посредством этого ответа.
— Если есть серые жрицы из храма, которые предпочли бы быть наложницами дворян, чем оставаться жрицами, тогда … хоть при мысли об этом я и испытываю неприятие, я все же буду готова рассмотреть это как дополнительный вид заработка для них. Тем не менее, я не собираюсь когда-либо продавать нынешних и будущих серых жриц, которые не хотят такой жизни. Сейчас они поддерживают своим трудом мою мастерскую, и именно я буду определять для жриц и сирот, которые пойдут по их стопам, что для них достойно, а что нет.
В ответ на мои слова, Фердинанд со строгостью своих светло золотых глазах кивнул головой.
— В таком случае, что ты собираешься делать с дворянами, покупающими сирот из близлежащих приютов?
От мысли о том, что сирот покупают и продают, меня раньше буквально тошнило, но это было потому, что я применяла мораль моего старого мира к этому. Теперь, осознавая реальность, я не чувствовал такого отвращения, как раньше.
— … Бенно рассказал мне, что те сироты в Хассе которых содержит мэр и жители города, являются своеобразной общей собственность, благодаря которой они способны закупать припасы на зиму. Мне не стоит злоупотреблять своим авторитетом дочери эрцгерцога и вмешиваться во всё это, — продолжила я. — Я не смогу спасти всех сирот в герцогстве, и лучше всего не вмешиваться в дела, не относящиеся к моей сфере деятельности.
Было бы нетрудно забрать из Хассе всех оставшихся сирот, используя мой авторитет приемной дочери эрцгерцога, но я понятия не имела, сколько и каких проблем вызовет этот поступок. И Хассе был совсем не единственным городом, где так относились к сиротам. У меня просто не было сил и возможностей спасти каждого сироту в герцогстве.
Вдобавок ко всему, как верховному епископу, мне нужно было думать только о приюте при храме. Было бы неправильно с моей стороны бездумно пытаться охватить сиротские приюты других городов, поэтому, хотя я делала все что могла в монастыре Хассе, все остальное для меня как бы уже не существовало. Подобное положение было трудно принять, но если я не усвою этот урок и не вырасту как личность, то просто не смогу выжить в этом мире.
— Достойный ответ. Приятно видеть, что ты учишься, — ответил Фердинанд, удовлетворенно кивнув. Затем на его лицо наползла знакомая подлая улыбка, когда он продолжил свою серию вопросов. — В таком случае, Розмэйн, что ты будешь делать с сиротами, которые все еще остаются у мэра Хассе? Их то ты «видишь», не так ли?
Я закусила губу и покачала головой.
— В отличие от храмовых, городских сирот, когда они вырастают делают гражданами и выдают земельные наделы. Девочки могут использовать эти наделы как приданное для выхода замуж, и из того, что я узнала, можно считать, что многие смогут найти больше счастья, живя как горожане, по обычаям, которые им знакомы с детства, чем проведя остаток своей жизни в качестве серых жрецов при храме.
Перед каждым сиротой стояло два выбора: они могли полностью отказаться от своего нынешнего образа жизни и пройти полное перевоспитание, живя жизнью без будущего, служа дворянам в качестве жреца или жрицы, или они могли продолжать жить хоть и суровой, полной борьбы, но знакомой и понятной им жизнью. Только они сами могли выбрать, что для них предпочтительней, и лично я, если бы мне была предоставлена такая возможность, предпочла остаться со своей семьей, чем стать приемной дочерью эрцгерцога.
— Я уже дала им выбор. В тот момент, когда они решили остаться с мэром, они перестали меня интересовать, — ответила я, зная, что это правильный ответ для дочери эрцгерцога.
Фердинанд одобрительно кивнул. Увидев удовлетворение на его лице, я поняла, что сделала правильный выбор и с облегчением выдохнула, опустив глаза в пол.
Как же я не люблю подобное… Мне кажется, что мой взгляд на окружающий мир стал ближе к тому, как его воспринимают аристократы.
