Вопрос:
Для кого был сотворен этот мир?
Ответ:
Для меня.
Меня.
Меня.
Меня.
Меня.
Меня.
Мир был создан лишь для меня одного.
Понимаешь?
Нет?
В принципе неважно.
Что это значит, спросишь ты? Что ж, мир существует словно для меня. Не знаю как, но я могу лишь сказать, что я просто знаю это. Это то, что изначально дано каждому.
Например, ты можешь это увидеть. Как только оно появится в твоем поле зрения, то тебе сразу придет прозрение, понимаешь? Я серьезно.
Когда на меня снизошло озарение, я тут же вскочил и схватил в свои тиски скользкое лицо этого лысого, похожего на осьминога монстра из сна. Потом я хорошенько его смял.
Это было чертовски легко. Как будто готовить стало проще. Нет, я не собирался его есть. Оттуда я покатился со смеху. Вахахаха! Нет нужды в смысле. Смысл может прийти позже. Например, как смысл привязывается к тому, чего я достиг.
Пока я катался со смеху, мне становилось все веселее и веселее. Вахаха! Вахахахахаха!
Кататься со смеху — это самое лучшее, что я делал. Крутишься и крутишься, крутишься и крутишься. Это секрет хорошего здоровья, понимаешь? Крутишься и крутишься, крутишься и крутишься.
Пока я крутился вокруг, я обнаружил чудовище из сна, которое выглядело как морской анемон, убегающий прочь.
Бац. Блокирование.
Увеличение! Разворачиваясь, я ухватил эту вращающуюся силу, эту революцию, и использовал или же не использовал её — нет, использовал, использовал хорошо — БАМ, я разрубил его большой катаной. Прямо надвое, ломтиками. Это было таааааааааааааааак прекрасно.
Но почему я плачу?
Потому что это было так хорошо?
Закричал я.
— Классика…!
Черт, подумал я. Я не знаю, что нашел в этом классического, но то, как это прозвучало с моих губ, серьезно, было чертовски бомбезно.
Вселенная волн в своем аромате придавала ему сверхъестественный оттенок, который уже граничил с божественным. Это было чертово чудо, не так ли? Так оно и было, вернее, было со мной. Я был Богом, не так ли?
Я повернул ухо к небесам и прислушался. — Я его слышу. Голос…
— О каком голосе ты говоришь, Боссари, совсем уже сдурел?! — там был Тонбе-кун, который бежал ко мне со своим любимым огромным зеркалом. Шумный.
— Э-хе-хе. — я остановил его зеркало только указательным пальцем левой руки.
— Урх! П-Почему ты! О-О-Откуда у такая идиотская сила берется, ты, большая куча нарциссизма?!
— Нет, нет, Тонбе-кун, ты просто слаб. — ухмыльнулся я. — Я могу сделать кое-что получше. Я просто ещё сдерживаюсь. В этом весь я, я делаю свои удары. И это всё на что ты способен, Тонбе-кун?
— Н-Н-Не может быть, чтобы это был мой максимум! У меня всё еще есть мой козырь!
— Тогда покажи мне! Покажи мне свою… трубу?
— Козырная карта!
— Да, это!”
Я пнул массивное зеркало Тонбе-куна и отправил его вместе с ним в полет. Неужели у него действительно есть секрет… Что же это было? Самосвальная тележка? Ну, если она у него и была, то мне очень хотелось её увидеть. Но до этого у меня было чувство, что этот Отброс придет за мной с неожиданной атакой, и даже не настолько, чтобы вежливо поздороваться, прежде чем он это сделает.
Это было именно то, что произошло, тоже. Отброс вскинул свой огромный меч и сделал выпад. Он был похож на сильный порыв темного ветра.
Темная Буря. Вхуа. Задира. Но я видел, что он приближается, поэтому я сильно взмахнул своей большой катаной.
Моя ударная волна столкнулась с его темной бурей.
— Вха…?! — Отброс зашипел, когда моя ударная волна сорвала его темную бурю. Он сильно споткнулся и не смог закончить свой замах.
— Ахаха. — рассмеялся я. — В чём дело? Ты выглядишь слабым, старший. Это потому, что ты чертов Мусор? Наверное, раз уж ты Мусор, то всегда был таким.
— Я… Я не Мусор! Я — Гоми!
— Гьяхахаха! — я рассмеялся. — Ты просто умора. Это так смешно, что я хочу убить тебя, как отброса, кем собственно ты и являешься!
Мне так сильно хотелось убить его, что перед глазами всё расплывалось. Такое случается, понимаете? Вы не знали? Ну, теперь знаете. Разве это не здорово? Это было то самое желание убить, которое возникает, когда каждая дырка в твоем теле сочится соком «я-жажду-убийства». Если вы не знаете, что это такое, то никогда этого не поймете.
— Кузаку! Что на тебя нашло?! Ты ведешь себя странно! — Сетора-тян тявкала, как маленькая собачка.
Её я убью следующей, сказал я себе. Когда я убью её, это будет конец всему, что было одним недостатком, но было очевидно, что лучше убить её, чем не убивать, так что, да, я собирался убить её в конце концов.
Каково это — убить Сетору-тян? Наверное, грустно. Печаль разорвала бы мою грудь, и что-то высунуло бы свою морду, чтобы сказать «ку-ку», держу пари. Это было похоже на «Давай убивать, убивать, убивать, детка!» и убеждало меня продолжать. Я не мог дождаться этого, поэтому громко закричал.
— Увааахххххх! Ре! Во! Лю! Ци! Яяяяяяяя!
Бзззапзапзап! Сила отскочила от меня, как молния. Меня от этого покалывало. Это ощущение кровеносных сосудов, разрывающихся внутри меня. Это было так, невыносимо, хорошооооооооо.
— Но почему я плачу? Ихихихихихихихи…
Пока я смеялся, мои легкие судорожно сжимались, как сумасшедшие, я поднял левую руку, чтобы коснуться области вокруг глаз. Мои пальцы стали влажными. Когда я посмотрел, они были красными.
— А? Нет…? Это не слёзы… это… кровь?
Это что, такое безобразное у меня лицо?
Это всё кровь, не так ли?
Я весь в крови, не так ли?
— Пфф… — я расхохотался. Зачем мне было пачкаться в крови? — Гви! Гвехехехехе! Гвахах! Бхухухухухуху! Бвехе! У-Умора…
У меня болели бока. Болела голова. А так же всё моё тело. У меня болит всё тело. Это было так больно, что я не мог перестать смеяться.
— Это плохо. — кто-то сказал.
Плохо? Что она имела в виду, говоря «плохо»? П-П-Плохо? Было ли это плохо? Это может быть чем-то плохим? Быть плохим, быть плохим, быть плохим?
Раскалывалась. Она раскалывалась. Пытается расколоться. Моя наружность. Снаружи и внутри. Может быть, и моё нутро тоже. Чувства любви. Избыточная ловушка.
Ловушка. Стучащие звуки. Символическая принцесса карнавалвалвалвал. Вот дерьмо. Чееееерт. Что-то выходило наружу. Оно шло ням, ням, ням, ням. Меня съедали. Я, наверное, тоже ел.
Чувство любви. Чувства? Какие чувства? Нет, сейчас было не время для этого, я ломал себе голову.
Чёёёёёёёрный. Я, который выходил из меня, был таким чёрным. Черный «я» пожирал меня.
Нет, не черный, а скорее тёмный. О, это был я…?
Что-то развернулось вокруг меняяяяяяя.
— Кузаку! Не впадай во тьму!
Тьма, тьма, тьма, тьма, тьма, тьма, тьма, тьма, тьма, тьма, тьма, тьма, тьма, тьма, тьма тьма, тьма, тьма, тьма, тьма, тьма, тьма?
…Хахх.
Скинуть… уть, уть, уть его? Он зацепился за моё тело…?
Они ушли.
Читайте ранобэ Гримгар из пепла и иллюзий на Ranobelib.ru
Все ушли.
Это всего лишь я, как-то одиноко…
Тьма — это я, а я — это тьма, и тьмаааааааааааааааааааааааа—
(Нет…)
А…
(Ты ошибаешься.)
У…
(Там кто-то есть.)
И…
(Ты не одинок. Ты не…)
О…
АААААААААААААААУУУУУУУУУУУУУУУУУИИИИИИИИИИИИИИООООООООО.
(Ты ведь это знаешь, правда? …Я здесь рядом.)
А,
У,
И,
О,
(Я…)
Ха,
Ру,
Хи,
Ро?
(Да, Кузаку, я здесь. Здесь. С тобой. Так… ты сможешь не впадать во тьму. Это похоже… Как он тогда говорил? Когда ты соберешься кончить, просто попытайся воздержаться и посчитать таблицу умножения у себя в голове, вроде так…?)
Таблица умножения… Один на один — это один… Один на два — это два… Один на три — это три… Один на четыре — это четыре…
(Не позволяй своей жажде… твоим побуждениям… взять над тобой верх. Они твои… Они — часть тебя самого… Так прими же их… Узнай их, сделай их своими…)
Трижды пять — пятнадцать… Трижды шесть — восемнадцать… Трижды семь — двадцать один…
(На самом деле тебе не нужно считать таблицу умножения. Это может быть что угодно. Мол, тебе просто нужно успокоиться, взять себя в руки. Если бы ты был лошадью, подумай об этом, как о том, чтобы научиться ездить самостоятельно. Блин, я говорю такие вещи, и всё равно они не имеют для меня никакого смысла…)
Ох… но…
(…Да.)
Воздержаться…
(Да…?)
…Я все понял.
…Ты ведь здесь, Харухиро?
(Я… да.)
…Прямо тут.
(Ну, да… Я здесь.)
Когда я думаю об этом вот так, ты понимаешь… Я чувствую, что всё будет хорошо.
Может быть?
— …Вогх. — странный стон вырвался из его рта.
Он открыл глаза. Подожди, они были закрыты? Очевидно, так оно и было.
Кузаку опустился на колени и опустил голову. Его большая катана лежала на земле рядом с ним.
Что же касается того, что цеплялось за его спину, то это само собой разумеется был…
— …Харухиро? — пробормотал он.
— …Ага.
— Прости, я…
— Всё в порядке, приятель. По крайней мере, похоже, что я успел вовремя, слава Богу.
— Ты спас меня, не так ли? У меня были серьезные неприятности, не так ли? Как будто я сошел с ума. Но я понятия не имею, что произошло…
— Ты убил слишком много монстров из снов за раз. — сказал Харухиро. — Твоё id слишком сильно выросло, и разрыв с твоим Эго… Ох, неважно. Мы сможем объяснить это позже. — крякнув от напряжения, Харухиро поднял Кузаку на ноги. — Нам нужно немедленно убираться из этого города! Ты можешь бежать?!
— А? Э-э-э, наверно!
Подняв свою большую катану правой рукой, он потер лицо левой. Вхоа. Она вся стала красной, подумал он.
Он не очень хорошо видел. Он не был полностью слеп, но его зрение было размытым. Со слухом у него тоже было немного не всё в порядке. Как будто ему чем-то заткнули уши. Очевидно, у него было кровотечение из носа.
Его тело болело здесь и там, повсюду… на самом деле, его тело было в плачевном состоянии, но Харухиро сказал, что они покидают этот город.
Даже если он не сможет бежать, он все равно побежит. Он справится.
У него было много мыслей, например, «Здесь куча людей, которых я не знаю», или, «я мог бы поклясться, что видел этого парня в зеленом пальто где-то раньше», но прямо сейчас у него побег был на первом месте.
Харухиро был здесь, рядом.
Если он мог видеть спину Харухиро перед собой, он должен был продолжать следовать за ним.
Потому что Харухиро наконец-то оказался тут, в конце концов.
Ему не нужно было думать ни о чем другом.
Казалось, что в какой-то момент он забрался довольно глубоко в город, и сколько бы они ни бежали, они не достигали ворот, но иногда Харухиро оборачивался, чтобы подбодрить его, так что он легко мог продолжать двигаться.
Ворота были забиты той же самой колючей лозой, что и раньше, но кто-то пробил в них дыру, чтобы они могли пройти.
Даже оказавшись снаружи, они какое-то время бежали.
Со своей стороны, Кузаку хотел прекратить бежать, но Харухиро закричал на него, «Еще нет!», очевидно, он сделал то, что ему сказали.
Они поднялись на холм, состоящий из хаотично соединенных между собой ступенек. Он то и дело, что спотыкался на ступеньках. Каждый раз Харухиро помогал ему подняться на ноги.
Спасибо, дружище, я очень тебе благодарен, подумал Кузаку.
Его зрение улучшилось. Он смог наполовину четко слышать. Удивительно, от чего ты можешь оправиться. Нет, ты можешь нормально оправиться от всего этого? Может, потому, что это был не Гримгар?
Когда он достигнет вершины, чувство выполненного долга будет невероятным. Харухиро, вероятно, похвалит его.
Но был ли это вообще холм? Но ведь это не так, правда? Погоди, он совершенно изменился по сравнению с тем, что было раньше. Кузаку взбирался по крутому склону того, что, казалось, было насыпью из резиновых трубчатых предметов. Когда он сжимал его руками, эти трубчатые штуки прилипали к нему, делая его довольно трудным для подъема.
Впрочем, это не имело значения. Он почти закончил.
— Отлично…! — Кузаку дернул за трубу, чтобы подтянуться, и, наконец, добрался до вершины.
А там была она, всё рыдая и плача.
Сверкая, блистая горячими слезами.
