«6 апреля, дождливо».
«Мы с учениками копали лопатами и, наконец, откопали подземный туннель».
«Это место хранит в себе цивилизацию целого мира. Раз уж мы зашли так далеко, независимо от настоящего и будущего, я и мои ученики можем умереть без всяких сожалений».
«Но как же Цайюн и ребенок? Я не могу позволить им умереть».
«Некоторые из моих учеников ведут себя странно, и мне кажется со мной тоже что-то не так. Я чувствую, что проблема этого места не только в магнитных полях. Возможно, существуют и другие факторы, которые влияют на нас. Я впервые задумался над подобным».
«Есть ли в этом мире призраки?» Я спросил Цайюн, и она ответила мне, что в нашем мире призраков не существует. Призраки — это просто то, что наука пока не может объяснить, а наука — это то, на что полагается человечество».
«Цайюн всё ещё способна сказать что-то подобное в такой ситуации. Она и вправду моя жена».
«Сегодня я буду спать рядом со своим ребенком на всякий случай».
—
«19 апреля, дождливо».
«Выживать в этом подземном дворце чрезвычайно трудно, но почти всю еду, которую я смог найти, я отдал Цайюн. Она и ребенок в хорошем состоянии».
«Готовить еду нелегко, и делать это можно только ночью, иначе её отберут другие».
«Даже если это все мои ученики, у меня нет выбора. Мой ребенок должен жить… Это мой главный приоритет».
«К счастью, больше никто не умер. С командой из двадцати девяти человек, работающих вместе, мы обязательно сможем найти выход».
—
«27 апреля, дождливо».
«Дождь шел каждый день с тех пор, как мы спустились. В еде появилась плесень, но у Цайюн хорошее настроение. Кажется, она набрала вес и выглядит ещё милее».
«Мы весь день обсуждали имя ребенка, но так и не пришли к решению».
«Вечером мы впятером сидели у костра. Почему-то кажется, что здешняя тьма способна поглотить свет. Даже если мы жгли кости, одежду или другие вещи, огонь, казалось, не пылал ярче. Он мог осветить лишь небольшое пространство вокруг нас».
«Цайюн попросила всех сесть спина к спине и не поворачиваться спиной к темноте. Все согласились, и мы впятером прислонились друг к другу».
«Подбадривая меня, Цайюн подбадривала и остальных».
«Она всем нравится и все её уважают, она словно ангел. Я очень счастлив, но и немного расстроен».
«Цайюн — моя, и ребенок тоже».
—
«30 апреля, дождливо».
«Мы пережили ночь, но Шао Ивэнь не очень хорошо себя чувствует. Прошлой ночью она все время бормотала себе под нос и спала спиной к «НЕМУ». Её съели».
«Кто такой «ОН»?»
«Странно, но левая рука и вся спина Ивэнь были откушены какими-то тварями. Её внутренности вытекли из ран, и кишки вырвались наружу. Её спина покрыта кровавыми дырами, как будто там было осиное гнездо, залитое гноем и кровью».
«Мы не можем остановиться. Мы должны продолжать идти и найти выход».
«Сюй Сяндун тоже ведет себя очень странно. Он все время бредит, что нашел какие-то важные документы, и пишет в блокноте непонятные символы. Он даже утверждает, что это письменный язык королевства эльфов».
«Другая моя ученица, Дуань Сюэмин, не согласилась с ним, и Сяндун даже попытался ударить Сюэмин».
«Он окончательно сошел с ума, и я не понимаю, что с ним. Он внезапно ослеп, и его глаза превратились в две темные пустые впадины. Сяндун продолжает говорить, что «ОН» рядом с ним, и даже чувствует дыхание «ЕГО»».
«Если он останется с нами, он сможет навредить Цайюн, ребенку и Сюэмин».
«Мы убедили его остаться и присмотреть за Шао Ивэнь, а потом бросили его. Это довольно жестокий поступок, но если следовать в этом месте морали, пострадает ещё больше людей».
«В живых остались только я, Цайюн и моя ученица Дуань Сюэмин».
—
«27 апреля, дождливо».
«Дождь всё ещё идет, и он не прекращался ни разу. Мы втроем ещё не нашли выход, и, честно говоря, ситуация выглядит безнадежной».
«Но я не могу говорить об этом перед Цайюн и ребенком. Сегодня я в шутку спросил у студентки Сюэмин, есть ли у неё ещё еда, и та заплакала от испуга».
«Она даже сказала: «Пожалуйста, не ешьте меня».
«Зачем мне её есть? Эта глупая девчонка — настоящая шутница. Цайюн даже рассмеялась над её шуткой, а я чувствую надежду, когда она смеется».
«Я положил руку на живот Цайюн и почувствовал толчки ребенка. Это мой первый ребенок, поэтому я должен защищать его любой ценой».
«Я люблю «ЕГО»».
—
«28 апреля, дождливое».
«Сюэмин исчезла».
Читайте ранобэ Я вовсе не слуга Демонического Бога на Ranobelib.ru
—
«29 апреля, дождливо».
«Остался только я и Цайюн. Мне откусили часть икры, но я не чувствую боли»
«Весь день я нахожусь в смутном оцепенении. Цайюн говорит, что это из-за недоедания и раны. Кроме того, дождевая вода липкая и вонючая. От постоянного питья этой дождевой воды меня тошнит».
«Но с Цайюн все хорошо. Кажется, она не испытывает никакого дискомфорта, и живот у нее просто огромный».
«Она вот-вот родит, и её руки и ноги уже начали распухать. Ей очень неудобно двигаться».
«Мы с Цайюн записали много имен для ребенка, но ещё не решили. Я хочу дочь, но Цайюн хочет сына».
«Если это будет дочь, то она точно будет похожа на Цайюн».
«Я придумал дюжину имен, но Цайюн дала только одно имя для мальчика. Мне оно не очень нравится, но оно подойдёт, лишь бы Цайюн была счастлива».
(Список имен был написан ниже)
«Мы с Цайюн шли к определенному месту. Странно. Куда именно мы идем?»
—
«1 мая, дождливо».
«На моих ногах стало гораздо меньше мяса, и я уже вижу кости. Я больше не могу ходить и вынужден передвигаться ползком».
«Я был весь в грязи от ползания, но Цайюн не обращала на это внимания. Она поцеловала меня и потащила за собой».
—
Линь Цзе молча перевернул страницу, но пустая страница его насторожила.
Это все…? Линь Цзе продолжал перелистывать и нашел страницу, почти до конца испачканную кровью. Линь Цзе осторожно прикоснулся к странице пальцем и почувствовал, что кончик станицы вмят.
Он глубоко вздохнул, поднял тетрадь и поднес ее к горючей лампе. В свете пламени он старался извлечь из этих красных и грязных росчерков все, что мог.
—
«Мы здесь, мы с Цайюн наконец-то пришли».
«Но, это ад?»
«Огромный дворец, сделанный из гнилой плоти. Различные странные существа, включая человеческие конечности и прочие части тел, повсюду вокруг нас. Все, на что мы наступаем, издает хлюпающий звук плоти и крови».
«Бесчисленные черные и красные пары глаз густо разбросаны по всему дворцу и неподвижно смотрят на нас, как только мы вошли».
«Маленькие щупальца, толщиной с запястье ребенка, бесцельно колышутся, словно извивающиеся личинки».
«Огромный комок плоти, по форме напоминающий ребенка, соединен с бесчисленными кровеносными сосудами, словно нитями паутины, расцветая внутри желтого полупрозрачного волдыря».
«Это был демон… Демон!»
«Я потянул Цайюн и пополз так быстро, как только мог, но эти туннели из трупов и плоти казались бесконечными».
«Весь мир был покрыт кровью, здесь были все виды странных монстров, их конечности и черты лиц были искажены и деформированы, словно в бесконечном вихре».
«Они все время бормотали без остановки и выкрикивали мое имя. Они были живыми и преследовали нас. Люди, которые выглядели так, будто у них ноги по всему телу, и человек состоящий только из кожи преследовал нас. Некоторые из них были перекручены в форме веревок, а у других были извилистые отверстия… Они окружили нас».
«Там был также умерший старый Чен и все ученики, их тела были растерзаны, и…»
«Мы должны бежать, иначе мы станем такими же, как они».
«Цайюн упала. Она вот-вот родит».
«Я пытался помочь ей родить, но ребенок не выходил, что бы я ни делал! Я бесполезен. Дитя, почему ты не выходишь? Почему ты заставляешь свою мать так страдать…»
«Цайюн было так больно, и мое сердце тоже болело очень сильно».
«Было так больно, так больно, так больно…»
«Я был весь в крови, и Цайюн тоже».
«В конце концов, я сделал это. Ребенок появился на свет весь в крови и непрерывно плакал. Однако он не был похож ни на меня, ни на Цайюн».
«… Он был точным отражение ребенка в желтом, полупрозрачном волдыре».
«Но это мой ребенок. Мой единственный ребенок».
«Я не могу найти Цайюн, но я должен был взять своего ребенка и уйти. Это мой долг и судьба».
«Как и предполагала Цайюн, это мальчик. Я дал ему имя Линь Цзе. «Цзе» как средний».
—
На этом дневник закончился. Линь Цзе прислонился к прилавку, неподвижно глядя на собственную тень в тусклом свете.
В этом пустом книжном магазине Линь Цзе чувствовал себя так, словно вернулся во времена до прихода Муинь, или даже ещё раньше, когда он впервые переступил порог этого книжного магазина три года назад.
