Хейнли ошеломленно уставился на меня. Он никак не мог постичь смысл только что сказанного мною.
Я сделала глубокий вдох, чтобы выглядеть как можно более спокойной. Для меня было трудно повторить подобное дважды.
— Я понимаю. — пробормотал он, закрыв половину лица руками, — ты видела меня…ах, вот почему ты избегала моего взгляда.
— Ты удивлен?
— Подожди немного… — он остановился, отвернулся, обмахивая себя руками.
Это не было преднамеренным. У него покраснели уши и шея.
Через некоторое время Хейнли снова обернулся, но обмахивание не произвело никакого эффекта.
— Где ты меня видела в подобном образе? — спросил Хейнли, потирая шею.
— У фонтана в заброшенном дворце.
— О! У фонтана, тогда я…
— Ты был весь мокрый. — Хейнли снова закрыл лицо обеими руками, когда я сказала правду, уровень моего первоначального смущения уменьшился, мне все еще было неловко, теперь же, я могу говорить с Хейнли лицом к лицу, но этого не может он.
Я желала завести разговор с ним, и в то же время мне не хотелось ничего говорить. Атмосфера была чрезвычайно странной.
Не лучше ли было просто молча взяться за руки в такой момент?
Как только я об этом подумала, Хейнли протянул руку и коснулся моих пальцев так, словно он колебался.
Я отвернулась и сжала его кончики пальцев. Его тело тут же едва заметно задрожало.
Когда я вновь обратила на него взгляд, я увидела Хейнли, смотрящего на меня с улыбкой. В тот миг, когда наши глаза встретились, он крепко сжал мою руку и спросил с еще более широкой улыбкой:
— Ты уже обедала?
— Еще нет.
— Не хотела бы ты пообедать вместе?
Когда я кивнула, он переплел свои пальцы с моими и подошел к столу, нажимая на маленький звонок сбоку.
Спустя мгновение вошел слуга. Он вздрогнул, когда его взгляд зацепился за наши переплетенные руки.
Чувствуя себя еще более смущенной, я отвернулась к окну.
***
Мы были в середине трапезы.
Сначала нам было неловко, но по мере того, как мы вели беседу, это чувство постепенно рассеивалось. В какой-то момент мы даже начали разговаривать более непринужденно, но затем Хейнли осторожно спросил:
— Королева, мой образ действительно продолжает появляться перед тобой в мыслях? — кусок салата застрял у меня в горле, как только я услышала это. Я начала кашлять, и Хейнли быстро предложил мне стакан воды.
— Должно быть, это правда, раз ты настолько изумлена.
Выпив немного воды, я твердо ответила:
— Уже нет.
Это была ложь, но я бы этого ни за что не сказала.
К несчастью, Хейнли был крайне проницателен.
— Нет. Минуту назад ты мне говорила совсем иное.
— Ты меня неправильно понял, — снова солгала я.
Но он был настойчив, и снова задал вопрос, не обращая внимания на мои слова:
Читайте ранобэ Второй брак императрицы на Ranobelib.ru
— Мой образ все еще у тебя перед глазами?
— Я же сказала, нет!
— Королева. — я вопросительно на него уставилась.
— После нашей свадьбы я смогу показывать тебе свое тело каждый день.
Хотя я пригубила немного воды, чтобы не задохнуться, это было неизбежно, когда прозвучали эти слова, я закашлялась так, что на глаза навернулись слезы.
Я пристально на него посмотрела. Хейнли в ответ застенчиво опустил глаза и протянул мне носовой платок.
Но пожалев об этом, тут же отдернул его обратно. Впрочем, я узнала этот платок. Это был носовой платок, который я повязала вокруг шеи Квинн. Я возразил ему:
— Разве он не мой?
Услышав уверенность в моем тоне, Хейнли неохотно протянул мне платок и начал оправдываться:
— Ты не просила его вернуть.
— Потому что я отдала его птице.
— Я и есть птица, поэтому Квинн отдал его мне. — я хотела было возразить, но вдруг мне в голову пришла мысль о шее Хейнли.
Хейнли обнажается, когда обращается Квинн, значит ли это, что в тот момент он был голый, с повязанным мною на его шее платком?
«Не думай об этом…»
Это был щекотливый образ поэтому, вместо того, чтобы спросить, я вернула платок.
— Королева?
— Я ни о чём не думала.
Хейнли, складывающий платок, крепко прикусил губу.
Из-за своих мыслей я сказала то, чего не следовало бы, поэтому я намеренно напустила на себя отстраненный вид.
Но вместо того, чтобы прекратить, Хейнли с ухмылкой прошептал:
— Королева, если тебе хочется что-то увидеть, ты можешь просто сказать мне.
— Я могу воплотить мечты Королевы в жизнь. — всего его слова меня поразили.
***
Всю ночь Совешу несколько раз то складывал, то разворачивал газету.
Он вновь и вновь, от корки до корки перечитывал интервью Навье. Сколько раз он это сделал, Совешу не имел представления, даже запомнив текст этого интервью слово в слово, он не мог оторвать глаз от бумаги.
Совешу чувствовал, что его сердце сжималось от боли, и боль эта была такой сильной, что он не мог заснуть.
«Неужели она слышала, как я обещал Раште развестись с ней? Навье слышала это собственными ушами?»
Сложно было представить, как это ударило по присущей Навье гордости.
Совешу обнаружил, что ему тяжело сделать вдох, он словно задыхался. Ему казалось, что голова вот-вот взорвется, а тиски на сердце все сжимались и сжимались.
Совешу несколько раз ударил себя в грудь, близко к сердцу, но почему-то, даже допускать мысль об этом было мучительно. Он всю ночь снова и снова повторял это действие. К тому времени, как взошло солнце, даже простое прикосновение к этой области причиняло ему боль.
Слуги заметили его синяки, когда помогали ему переодеваться. Совешу проинструктировал их не поднимать шум, а после послал за маркизом Карлом. Он сел на кровать и закрыл глаза.
Время шло, и Совешу начал думать, что все это какое-то недоразумение.
