Я чувствовала себя вдвойне виноватой. Слова: «Снова играешься?» — прозвучали на кончике моего языка, но желание прикоснуться к его соблазнительным губам, и то, как прекрасно он выглядел в тот момент, не позволило мне заговорить.
Хейнли, возможно подумав, что мой «гнев» не утихает, взял мою руку в свои и нежно потерся щекой о ладонь.
— Не сердись. Хорошо?
Как я могла сердиться, глядя на такое милое лицо? Наконец, я решилась.
— Я не сержусь.
— Честно?
— Просто…
Поколебавшись, я честно призналась:
— Думаю, то, что ты тогда сказал, может быть правдой.
Я только что обдумала это. Я изо всех сил старалась не любить Хейнли, но не могла перестать видеть его привлекательным. В каком-то смысле, разве я действительно не любила его тело? Но потом, когда я почувствовала тяжесть в сердце…
Слегка улыбнувшись, Хейнли несколько раз шевельнул губами. Затем, когда он уже собирался что-то сказать, из ниоткуда раздался крик:
— Молодой мастер, вам нельзя туда ходить!
Когда я с любопытством посмотрела в сторону голоса, из кустов выбежал ребенок.
Кто он?
Я озадаченно уставилась на маленького мальчика, которого никогда до этого не видела, а Хейнли ахнул, нахмурившись.
— Ты его знаешь?
На мой недоуменный вопрос Хейнли ответил, наклонив голову: «Да. Я видел его раньше…». Хотя ребенок казался Хейнли знакомым, он плохо его помнил.
Тот же, напротив, мгновенно узнал Хейнли и закричал:
— Папа!
… Папа?
Когда я взглянула на Хейнли в недоумении, он поспешно встряхнул головой и воскликнул, как будто вспомнив:
— А, это племянник Маккены!
— Тогда ты…
— Нет, этот ребенок не имеет ко мне никакого отношения.
Несмотря на резкие слова, Хейнли улыбнулся и сразу поднял на руки ребенка, когда тот подбежал и сказал «Папа!».
— Как ты поживаешь, Салли?
— Меня зовут не Салли.
Кажется, он даже не помнит его имени.
— Тогда тебя зовут Сен?
Сзади раздался голос: «Это Себастьян, Ваше Величество».
Когда я повернула голову, появился Маккена, уперший руки в бока, будто в раздражении.
Маккене ребенок также крикнул: «Папа!».
— Мне очень жаль, Ваше Величество Императрица. Это мой племянник и он не имеет никакого отношения к императору. Малыш хотел посмотреть императорский дворец, и я разрешил ему погулять в некоторых местах. Понятия не имею, как он здесь оказался.
Назвав Маккену отцом, ребенок побежал к нему. Маккена взял его на руки и попытался успокоить неугомонного ребенка, ворча, что маленькому мальчику нравится мешать другим людям жениться. Его слова не были приятными, но было видно, что он любит своего племянника.
Пока я улыбалась, думая, что это милая сцена, малыш крикнул «папа» и мне.
Хейнли прошептал «папа», смеясь, как будто ему это показалось забавным.
Холодно взглянув на Хейнли, я подошла к Маккене и погладила по голове ребенка у него на руках. Ребенок заныл, чтобы Маккена его отпустил, и, спустившись, подошел ко мне. Он был очень милым ребенком.
— Малыш, сколько тебе лет?
— Двенадцать лет…
— Почему ты лжешь даже в этом? Ваше Величество, ему три года.
— Двенадцать лет!
— Тебе три года!
Пока я наблюдала, как Маккена спорит со своим племянником, рыцари насильно уводили незнакомую мне женщину.
Она громко уверяла их, что не является подозрительным человеком, и, увидев Маккену, с плачущим лицом вскрикнула: «Великий Мастер!».
— Как тебя снова арестовали?
— Меня арестовали за то, что я шумела в императорском дворце, пока преследовала молодого мастера. Великий Мастер, пожалуйста, сообщите этим рыцарям, что я не подозрительная личность!
Все члены семьи Маккена такие шумные.
Я не могла сдержать смех, когда Маккена раскрыл рыцарям личность ребенка и женщины.
Чуть погодя Маккена извинился перед нами и увел ребенка с женщиной в другое место. Когда я смотрела, как они уходят, мой взгляд внезапно упал на Хейнли.
Совешу не терпелось завести ребенка. А как насчет Хейнли? Судя по тому, как он держал ребенка, имя которого он даже не смог запомнить, возможно ли, что Хейнли тоже хотел этого?
Когда я беспокоилась о том, смогу ли забеременеть, Хейнли рассказал мне о секретах кровати маны, и его слова заставили меня думать, что даже если я действительно бесплодна, на этот раз смогла бы зачать ребенка. Однако, несмотря на то, что мы так часто занимались любовью, признаков беременности по-прежнему не было.
Сама того не осознавая, я положила руку на свой живот. Он плоский… плоский.
Читайте ранобэ Второй брак императрицы на Ranobelib.ru
Я вздрогнула, вспомнив слова Совешу. Могу ли я действительно забеременеть только потому, что кровать маны восстанавливает тело? У брата Хейнли и Кристы никогда не было ребенка, верно?
Если у нас тоже не будет ребенка…
***
Ребенок…
Сидя в кресле-качалке, я положила руку на живот и попыталась подумать о том, каково это — быть матерью.
Я не могла себе этого представить. Было бы иначе, будь у меня младший брат или сестра? Я не так много времени проводила с маленькими детьми.
Внезапно я вспомнила, каким счастливым выглядел Хейнли, когда держал на руках маленького мальчика, имени которого я даже не знала.
П.Р.:»Это Себастьян, Ваше Величество» xd
Хотя он ничего не говорил, но в глубине души Хейнли хотел ребенка так же сильно, как Совешу? С наследником его трон будет еще более прочным, верно?
— Ваше Величество, Император здесь.
— Прямо сейчас?
Время подходящее, но… почему он вдруг пришел?
Встреча по поводу Уайтмонда только закончилась, не было времени даже поужинать вместе.
Хорошо, если он пришел, чтобы попытаться положить конец неловкой атмосфере, но… я не могла не нервничать . Так же, как Великий Герцог Капмен внезапно пришел с плохими новостями о команде, посланной в Уайтмонд, Хейнли, вероятно, должен был сообщить мне что-то срочное, верно?
Моя догадка оказалась верной.
— Моя Королева, я должен сообщить тебе кое-что неприятное.
Хайнли сел напротив меня и с трудом начал говорить.
— Это касается той женщины.
Именно Рашту Хейнли называл «той женщиной». И Хейнли обычно не говорил о Раште или Совешу в моем присутствии, если это не было важно.
Выпрямившись, я подавила растущее беспокойство.
— Что случилось?
— Эта женщина наняла убийцу.
Тот факт, что Хейнли сказал мне это…
— Она нацелилась на меня? — ошеломленно спросила я, теряя дар речи.
Но Хейнли отрицательно покачал головой:
-Она охотится за отцом и матерью.
— Ты имеешь в виду моих родителей?
От удивления мой голос естественно повысился.
Было бы абсурдно, если бы Рашта хотела убить меня, но еще более абсурдным казалось то, что она хотела убить моих родителей.
— Почему?
Этого я не знаю. Они даже не из тех людей, которые могли бы открыто противостоять этой женщине.
Хейнли был прав. Мои родители из тех людей, которые остались бы в своем особняке, если бы не хотели видеть Рашту и Совешу. Вот почему это показалось мне странным. Почему мои родители? И почему сейчас?
Времена, когда Рашта была наложницей, а я — императрицей, остались в прошлом. Я уже была в Западной Империи, а она заняла положение Императрицы Восточной Империи. Зачем ей понадобилось нападать на моих родителей? Ах..
— Она думает, что моя семья будет стоять на пути ее ребенка.
— Я тоже думаю, что проблема в этом.
— Наемник очень опытный?
Поспешно спросила я, очень обеспокоенная. Но тут Хейнли сказал с легкой улыбкой, как бы успокаивая меня,
— Не волнуйся, моя королева. Мой информатор поменял наемника, нанятого той женщиной, на своего подчиненного.
— Информатор?
— Да. Благодаря ему я смог это узнать.
— Ахх.
Я прижала руку к сердцу. Услышав слова Хейнли, я немного успокоила свое колотящееся сердце.
— Срок также достаточно большой, так что можешь пока успокоиться.
Голос Хейнли успокаивал меня, но он по-прежнему был серьезен.
— Эта женщина могла нанять не одного наемника, так что не помешает принять меры предосторожности.
-Я должна сказать родителям. Это необходимо для усиления их безопасности.
Я ответила как можно спокойнее, но внутри меня разгоралось пламя.
Когда я была в Восточной Империи, я не обращала внимание на действия Рашты, потому что за них отвечал Совешу.
У Совешу было гораздо больше власти, чем у Рашты, и именно он сделал ее своей наложницей, поэтому Совешу должен был отвечать за действия и слова Рашты.
Кроме того, если бы я использовала всю свою власть, чтобы подавить Рашту, то в итоге меня бы сочли злой императрицей. В конце концов, люди сочувствуют слабым.
Однако сейчас Рашта находилась в том положении, когда могла отвечать за свои поступки. И первое, что она делает, как только получает власть, — пытается убить моих родителей?
— Я не могу просто бездействовать.
