После того дня, время шло ужасно медленно. Но, когда я думала о беременности ночами, мне снова казалось, что оно идёт слишком быстро.
Может быть из-за сложившейся ситуации, Хейнли просто крепко обнимал меня даже когда мы лежали в общей спальне. Этот непослушный орёл, чьи глаза всегда были полны похоти, обычно так себя не вёл.
Однако, он никогда не поднимал тему беременности и не говорил о детях.
Хейнли, вероятно, не хотел, чтобы я чувствовала себя подавленной. Я уже решила попросить придворного врача осмотреть меня ещё раз.
Прижавшись к груди Хейнли, я погладила его по щекам и подбородку, чтобы успокоить свою тревогу.
Наверное, для этого болтуна тяжело держать свой рот закрытым.
Я была восхищена теми усилиями, что он приложил ради меня, ничего не говоря в течение двух недель. За день до осмотра, когда гладила его волосы, я развязала пояс его халата и прижалась ухом к его груди.
И, как только услышала приятное биение его сердца и почувствовала тепло его тела, мой разум, находящийся в беспорядке, постепенно успокоился.
С каких пор этот мужчина стал значить для меня так много? Есть ли сейчас какой-то смысл в том, чтобы пытаться не любить его?
Я мысленно посетовала, испуская лёгкий вздох.
Как он будет чувствовать себя завтра, когда мы будем лежать тут снова?
Завтра мы узнаем, если…
— Ты хочешь убить меня, моя Королева?
— Хейнли?
— О боже.., — простонал он; поцеловал меня в лоб, вытащил своё тело из-под меня, сказал: — Подожди минутку.
А затем ускользнул прочь, как мышка, и снова застонал.
В этот момент я поняла, что слишком много касалась его обнажённого тела, что отлично стимулировало ту часть Хейнли.
— Ты в порядке?
— Ты жестока.., — пробормотал он беспомощно и вышел из общей спальни.
Глядя в сторону двери, ведущей в комнату Хейнли, я притянула к себе его подушку и обняла её.
С ней в руках, где всё ещё ощущалось тепло мужа, я уснула.
***
Следующий день.
Придворный лекарь, который почти в полдень пришёл осмотреть меня, выглядел очень напряжённым. И перед осмотром у него было такое трагичное выражение лица, будто судьба мира зависела от следующих слов.
Пока лекарь доставал свои инструменты, Хейнли с нежностью сжал мою руку, но тут же опустил её по его требованию лекаря.
Я с трудом сглотнула, медленно дыша.
Биение моего сердца ощущалось как тиканье часов.
…Как долго он собирается проверять меня?
Пришло время узнать результат. Придворный врач отложил инструменты и низко поклонился мне.
— Мои поздравления, Ваше Величество! Нет никаких сомнений в том, что Вы беременны! В Вашей утробе есть ребёнок!
Как только он закончил говорить, со стороны послышались всхлипывания. Переведя взгляд, я увидела, как Хейнли смотрел на меня глазами, полными слёз.
И стоило нашим взглядам встретиться, он бросился взять меня за руку одной своей рукой и обнять другой.
Придворный лекарь не остановил его, на этот раз он ничего не сказал.
Только всхлипывания Хейнли были слышны в тихой комнате.
Читайте ранобэ Второй брак императрицы на Ranobelib.ru
И снова ни одной мысли не пришло мне в голову. Врач улыбнулся, ожидая увидеть меня счастливой, но в итоге посмотрел на меня с озадаченным выражением лица.
А мыслей так и не появилось, до тех пор, пока лекарь, дав несколько инструкций, не ушёл. А я поняла, что моя голова абсолютно пуста.
Как только мои мысли вернулись, мне захотелось позвать придворного лекаря обратно, чтобы он осмотрел меня снова.
Лекарь в самом деле уверен? Не допустил ли он ошибку? Я действительно ношу ребёнка под сердцем? Я?
— Ребёнок…
— Похоже, этот противный орлёнок был нашим ребенком, моя Королева.
— Он не был противным. Наоборот, он чудесным и очень милым.
На мои решительные слова Хейнли несколько раз поцеловал меня в щеку и сказал:
— Ты права, это был очень милый орлёнок.
Затем он внезапно поднял меня и заключил в объятия, так что я рефлекторно вцепилась в его шею.
— Хейнли!
— Если бы я часто крутился вот так, у тебя бы закружилась голова, верно?
Хейнли расцеловал всё моё лицо, затем усадил на диван, превратился в птицу и начал танцевать.
Он не был похож на того человека, который ничего не говорил в течение двух недель. Да даже до этих двух недель он ни разу не упоминал, что хочет ребёнка. Он был настолько счастлив из-за этого?
Пока я наблюдала за танцем Королевы, который никак нельзя было назвать хорошим, смех наконец вырвался из моей груди и напряжение спало.
Внезапно, я оказалась тронута, и мои глаза наполнились слезами.
Я беременна. Я… я стану матерью.
Хотя я никогда не мечтала стать матерью, я не думала, что не буду ей. Став императрицей, я, естественно, должна завести ребенка. Этого требует положение императрицы.
Но это…было совсем иначе. Осознание того, что в моей утробе действительно есть ребёнок, полностью отличалось от того, что я себе представляла.
Это выходило за рамки обязательства и счастья.
— Моё дитя.
Жизнь, растущая внутри меня, совершенно неожиданным образом вызывала у меня странное волнение и страх одновременно.
Этот ребенок научил меня тому, насколько удивительной должна быть женщина, способная к деторождению, а также страху от осознания того, что его жизнь и здоровье полностью зависят от меня.
Когда я подумала о том, что через несколько лет этот ребенок вырастет таким же, как мы, будет говорить о самых разных вещах, смеяться и играть какую-то роль в мире, я поняла, насколько это удивительно — быть родителем.
Это была перспектива, которую я никогда раньше не рассматривала.
Эта жизнь, которая сейчас в моей утробе и существование которой ставилось под сомнение ещё две недели назад, станет прекрасным ребенком менее чем через год.
Когда я положила руки на живот, слёзы, наконец, потекли по моим щекам.
Королева прекратил танцевать и подошел ко мне, положив голову мне на живот. Затем он расправил свои большие крылья, накрыв мой живот и талию.
Мы оставались в таком положении долгое время…
— Чем больше я думаю о ребенке, который у нас будет…тем сильнее бьется мое сердце, моя Королева.
— Ты счастлив?
— Само существование ребенка, который должен родиться – это плод нашей любви.
