В конце концов я сама пошла в ресторан, который мы планировали посетить вместе с Хейнли. Я села за тот же стол, что и раньше, и заказала те же блюда из меню, а, пока ждала заказ, обдумывала слова Совешу и декана.
Выражение лица Совешу стало мрачнее, когда он упомянул феномен упадка магов. Декан также подчеркнул, что он маг и гражданин Восточной империи, и кроме того, упоминал о каких-то «подозрениях».
Что именно за «подозрения»? Может ли быть, что они оба думают, что Западная империя причастна к феномену упадка магов?
Возможно, в этом дело.
В противном случае, в холодном отношении декана и серьёзности Совешу не было смысла.
Однако эти подозрения — полный абсурд. Каким образом Западная империя могла это провернуть? Каким человеком должен тогда быть Хейнли?
…Каким человеком.
Я вдруг вспомнила, что сама, не имея прежде и толики маны, стала магом. Кроме того, я вспомнила, как Хейнли мне говорил, какие побочные эффекты имела кровать из-за камня маны в ней.
Внезапно я почувствовала тяжесть в груди и заставила себя выпить немного холодной воды, чтобы рассеять сомнения.
Хотя Хейнли хитёр, но он не мог быть таким жестоким.
Как бы он смог красть ману у магов? Образ страданий Эвелин предстал перед моими глазами так ярко, что я не смогла поверить в причастность Хейнли к этому. Чепуха.
К счастью, официант принес мне еду, что я заказывала ранее, прежде, чем я успела подумать о чем-то ещё.
Но к этому моменту я утратила аппетит. На самом деле, он и так давно исчез. Даже несмотря на то, что мой живот урчал от голода, мне противно было думать о том, чтобы положить еду себе в рот.
Пока я старалась есть в противовес своему желанию, сотрудник ресторана принес мне сегодняшнюю газету.
— Эм… Леди. Прошу.
Всё же было не слишком уместно сидеть в одиночестве с хмурым взглядом.
— Благодарю, — сказала я с вынужденной улыбкой и открыла газету свободной рукой. В моей голове творился хаос, так что я хотела отвлечься на что-то другое.
Как только я открыла газету, мое внимание зацепилось за имя Рашты в заголовке.
Что это?
Я отложила ложку, чтобы взять газету двумя руками.
Появился человек, утверждающий, что он настоящий отец Рашты?
Эта новость ещё не достигла Западной империи.
Когда мы вошли, я сказала графине Джубел, что мне нужно подумать, поэтому она села за отдельный столик позади меня. И только что она откинулась на стуле назад, чтобы посмотреть, получила ли я газету от сотрудника, а после прошептала:
— Ваше Величество, вы видели, что пишут в газете?
— Только что увидела.
— О боже. Что всё это значит? Данную газету я сохраню. Есть ли что-то восхитительнее этого?
Газету я прочитала внимательно. Мужчина, который назвал себя настоящим отцом Рашты, появился всего пару дней назад. Конечно, сама Рашта всё отрицает.
Представляю, что сейчас происходит. После того как она создала себе родителей дворян, чтобы развеять слухи о её принадлежности к рабам, Рашта никогда не примет простолюдина в качестве своего настоящего отца. Даже если это действительно он.
Однако, похоже, в конце концов она передумала. Она сказала, что мужчина, назвавшийся её настоящим отцом, действительно воспитывал её какое-то время в детстве, но на самом деле не приходился ей родителем.
Мужчина так же резко изменил свою позицию, после того как Рашта сделала подобное заявление, и согласился с её словами.
Журналист по имени Джонсон, написавший статью, между строк задался вопросом: «Как человек мог так резко изменить свою точку зрения?» — и явно выразил свои подозрения, что этому человеку угрожали или же предложили деньги.
— Это изумительно. Изумительно. Ваше Величество. Вы читали эту часть?
Я кивнула и продолжила читать статью. Графиня Джубел снова громко позвала меня:
— Эта женщина, должно быть, сильно разозлила журналиста. Он сеет семена подозрений сразу с разных сторон.
— Да.
Журналист явно нацелен на настоящего отца в статье. Он мошенник?
Читайте ранобэ Второй брак императрицы на Ranobelib.ru
Однако тот факт, что он осмелился поднять вопрос денег и угроз, указывал на то, что истинной целью написание статьи было причинение вреда Раште.
Во всяком случае, похоже, Рашта заявила, что поддержит и новоявленного мужчину, и своих настоящих благородных родителей.
Но журналист все равно «напал» на Рашту в последней части статьи, притворяясь, что заботится о ней:
«У императрицы действительно чуткое сердце. Это очень мило с её стороны, поддержать всех, но императрица также должна быть избирательна. Обычные люди часто становятся жертвами мошенников из-за своей излишней доброты, и, если императрица попадет в ту же ситуацию, это может навредить стране. Не лучше ли Её Величеству пройти тест в храме, чтобы узнать, кто её настоящие родители, и уже поддерживать только их?»
— Святые небеса! Как же это может быть настолько великолепно?! — услышала я счастливый голос графини Джубел позади себя. Я выпила воды и сложила газету.
До этого я была так сосредоточена на ситуации с Совешу и деканом, что не заметила, как люди шепчутся о Раште. Все в ресторане обсуждали её.
От «Был ведь случай с векселями, императрица Рашта лгунья», до «Этот журналист всегда плохо отзывается об императрице Раште. Его словам нельзя верить».
‘Разве она не должна наслаждаться счастьем, будучи с Совешу и её дочерью? Что случилось, Рашта?’
***
Спустя несколько дней, я вернулась в Западную империю.
По прибытии мне пришлось успокаивать Хейнли, который вышел ко мне с видом встревоженного щеночка. После я рассказала ему о встрече с Совешу и деканом.
— Я знаю, ты бы никогда так не поступил. Это явно недоразумение.
— Значит, ты не получила никакой помощи в освоении маны?
— Нет. На самом деле, я хотела навестить декана ещё раз… но не стала, потому как он был расстроен.
Я крепко сжала руку Хейнли и, поцеловав её тыльную сторону, сказала:
— Ты не мог навредить людям такими прекрасными руками.
— !
— Хейнли. Я не думаю, что ты мог заставить людей страдать так, как страдает Эвелин.
— Моя королева…
— Я спрошу Великого князя Капмена насчет маны. Великий князь Капмен прошёл обучение в академии от начала и до конца, так что он мог бы помочь мне.
Я не стала говорить о Раште. В этом не было необходимости.
Хейнли крепко обнял меня, не говоря ни слова.
В ту ночь, когда я лежала на груди Хейнли с закрытыми глазами, все мои тревоги из-за поездки в Вирвол испарились.
Прежде, чем я успела это осознать, Хейнли стал для меня особенным человеком. Этот принц из соседней страны, который был одновременно как большим щенком, так и хитрым орлом, теперь был моим мужем. Простое нахождение рядом с ним успокаивало меня.
В окружении аромата его тела, усталость последних дней поглотила меня, и я уснула, поглаживая тело Хейнли.
Когда я открыла глаза, то пришла в замешательство от того, что Хейнли не лежал рядом со мной.
Я подумала, что у него могли снова возникнуть дела, потому решила снова уснуть. Однако внезапно ощутила голод. Мне очень захотелось съесть хлеб, который пёк Хейнли.
Я уже несколько дней плохо ела, поэтому решила встать и найти Хейнли.
В комнате его не было…
Тогда я отправилась в его офис. Дверь кабинета была заперта.
В тот момент я нечаянно коснулась дверной ручки, думая о том, чтобы вернуться в спальню, и вдруг из моей руки выступил тонкий слой льда, от чего ручка замерзла, и, после легкого щелчка, дверь почти бесшумно открылась.
Господи! Завтра же надо встретиться с Капменом!
Пока я в недоумении смотрела на свою руку, из-за приоткрытой двери через щель раздался тихий голос:
— Отправьте ворона проверить ситуацию. Если он считает, что нас разоблачат из-за ожерелья, то он должен что угодно сделать, но вернуть его.
