Как только я сообщила о своей беременности, священник, помогавший нам в проведении праздника, торопливо замахал руками:
— Могло случится нечто ужасное, если бы вы успели съесть подношения. Вам ни в коем случае нельзя есть эту пищу, Ваше Величество.
У него явно был испуганный вид. Вероятно, потому, что тема о наследнике престола стояла особенно остро ещё со времен прошлого короля.
Священник быстро убрал еду.
— Так можно поступать с подношением? — когда я спросила на всякий случай, он снова замахал руками и с тревогой сказал:
— Конечно, конечно. Мы не можем навредить будущему Западной империи, одновременно молясь за него.
После того как мы обменялись несколькими предложениями, вокруг послышался ропот. Голоса и лица многих дворян были наполнены радостью.
Поддерживали эти дворяне Хейнли или нет, для обеих сторон вопрос о престолонаследии был важен.
Более того, факт того, что я родом из другой страны, был как слабостью, так и силой. Поскольку у меня не было кровных уз ни с одной семьей в Западной империи, все дворяне желали сблизиться с моим ребёнком в будущем.
Хейнли мягко улыбался и, как только шумиха улеглась, решил продолжить праздник.
Когда все собрались за обедом в конце праздника, подошел старый герцог Земенсия с бокалом вина.
— Мои искренние поздравления, Ваше Величество.
Многие дворяне подходили, чтобы поздравить меня, но я не ожидала, что старый герцог Земенсия поступит так же.
Разве он не отец Кристы? Не думаю, что он тот, кто искренне хотел меня поздравить.
Было непросто спокойно принимать его поздравления. Хоть я и поблагодарила его с улыбкой, невозможно было ослабить бдительность, так как я не знала его истинных намерений.
Старый герцог показал своё истинное лицо сразу же после проявления фальшивого дружелюбия:
— И все же это было несправедливо.
— Несправедливо?
— Беременность императрицы — всеобщее торжество и надежда для всего народа, но новость об этом держали в секрете два месяца. Даже мы, дворяне, не знали, что Ваше Величество беременна, и мы все переживали насчет вопроса престолонаследия.
Ох… И я задалась вопросом, была ли еда, вредная для беременных, подана намеренно, и если да, то кто это сделал.
Вероятность, что за этим стоял именно этот человек, весьма высока.
Несколько дворян, которые взволнованно говорили о ребенке, были поражены, услышав слова старого герцога Земенсии.
Похоже, это были те, кто хотя бы раз выразил свое беспокойство по поводу наследника и слухов о моем бесплодии.
Старый герцог Земенсия подобно змее сейчас шептал радостным дворянам, что императрица держала эту весть в секрете, чтобы проверить их.
— Необходимо было быть осторожными на ранних сроках беременности, — сказал Хейнли спокойно и с улыбкой. Но после он резко забрал пустой стакан из моей руки и нанес ответный удар: — Кроме того, разве всё это время не говорилось о том, что все в порядке, что государственные дела сейчас гораздо важнее? Вина лежит на тех, кто нам не поверил, у кого был злой умысел.
Когда Хейнли и старый герцог Земенсия обменялись коварными улыбками, лица нескольких дворян помрачнели от слов Хейнли.
***
В ту ночь мои фрейлины, мои родители и даже мой брат подняли шум.
— Как несправедливо с Вашей стороны было держать это в секрете даже от нас! Ааа… Я так рада, что Вы беременны! И все же это было несправедливо! Но я счастлива… Ааа!
Лора раз за разом расстраивалась, плакала и радовалась.
— Значит, сначала мы должны подготовить одежду для ребенка? Или лучше какие-то игрушки? Нет, нет, важнее кроватка…. Какой дизайн был бы идеальным для детской кроватки?
Внезапно Роуз начала перечислять все, что знала. В то же время Графиня Джубел, имевшая большой опыт в семейной жизни, тем более имевшая уже детей, пожала плечами и, хвастаясь, сказала:
— Что может знать об этом молодая, незамужняя леди? Предоставьте это мне, мисс Роуз. Ваше Величество, позвольте мне.
Однако Роуз, похоже, не собиралась сдаваться.
Читайте ранобэ Второй брак императрицы на Ranobelib.ru
— Графиня Джубел. Я видела и слышала, как ведут себя в таких ситуациях, так что я тоже справлюсь.
— Ваше, Ваше Величество. Ничего, если вы продолжите стоять? Нет, Вам обязательно нужно лечь или, вернее, сесть.
Мастас паниковала так, будто я внезапно заболела. Когда я села и повернулась в сторону своего брата, он выглядел крайне задумчивым.
Он ходит по комнате, потому что не может присесть даже на минутку?
В противовес ему, мой отец не двигался и ничего не говорил, вытирал слезы носовым платком. Казалось, он от всего сердца хотел поздравить меня, но, похоже, из-за слез у него был ком в горле… и к сожалению, каждый раз, когда он открывал рот, сказать не получалось.
Сначала моя мать несколько раз погладила отца по спине, чтобы утешить его, но в конце концов велела ему убраться с ее глаз, раз он продолжает плакать. Это опечалило отца, он отошёл к стене и встал в угол, после чего заплакал пуще прежнего.
Это ситуация вызвала у меня неловкую улыбку, мама же положила одну руку мне на живот, а второй нежно погладила меня по голове.
— Моя дорогая дочь. Ты так и осталась для меня маленькой девочкой. Не могу поверить, что моя кроха вот-вот сама станет мамой…
— Мама, я уже не маленькая.
— Ты поймешь меня, когда у тебя будут свои дети. Какими бы взрослыми они не становились, в глазах родителей они остаются маленькими и беспомощными.
Мой старший брат, которого никогда не считали беспомощным и которого сурово ругали за каждое попадание в беду, шевелил губами, будто хотел пожаловаться.
— Но я нервничаю.
— Почему?
— Я хочу хорошо воспитать своего ребенка.
Матушка обняла меня за голову и похлопала по плечу. Её вздох шевельнул мои волосы.
— Я не знаю, смогу ли я это сделать, мама.
— Ты была исключительным ребенком. Очень умной и послушной.
— Я знаю.
— Умному человеку нелегко учить других. Будет хорошо, если ребенок пойдет в тебя, однако в противном случае…
Взгляд моей матери на мгновение остановился на моем брате и отце.
— Если ваш ребенок пойдёт не в тебя, боюсь, вам будет очень сложно с ним справится.
Мне явно не стоит рассказывать матери о детстве Хейнли.
— Я сделаю все, что в моих силах, мама.
— Я хотела бы остаться рядом с тобой, чтобы помочь тебе.
Мне тоже очень хотелось, чтобы она осталась здесь со мной… но моя мать любит Восточную империю. Не имея права просить, я прижалась лицом к груди матери.
Тогда мой брат, будто прочтя мои мысли, спросил вместо меня:
— Мама, а ты не можешь остаться с Навье?
В глубине души я очень надеялась, что она ответит да, поэтому подняла взгляд и посмотрела на неё.
— Мне нужно подумать… Милый, ты можешь обернуться и подойти ко нам.
— Жена… наша… наша Навье… наша Навье еще ребенок, но наш ребенок… Ааа.
Моя мать нахмурилась от его слов. Увидев эту сцену, Мастас сжала губы и опустила голову.
Отец бойко поспешил прочь, обернулся и достал платок.
