Элеонора Лейвин
Длинные туннели соединявшие убежище с маленькой пещерой старейшины Ринии пребывали в запустении. Все потому, что за время охоты на пещерных крыс, мы успели полностью их истребить. Сейчас в убежище нужно было кормить несколько сотен человек, и хоть мана-звери и были на вкус, как запах древесного скунса, но зато съедобны — при условии, если запечь мясо до черноты и не слишком задумываться о том, что ешь.
Несмотря на слова старейшины Ринии о том, что она слишком больна, чтобы принимать гостей, я не могла просто оставаться в стороне после всего, что мне удалось услышать из разговора Вириона с Виндсомом. Мне просто нужно было с кем-нибудь поговорить, но я боялась рассказывать кому-либо еще. Поскольку Риния уже знала — в конце концов, она провидица — я хотя бы не подвергла ее опасности, раскрывая о том, что мне стало известно.
Когда мы добрались до входа в узкую расщелину, служившую входом в дом Ринии, я почесала Бу под подбородком и за ухом. — Подожди здесь, здоровяк. Я сейчас вернусь.
Из пещеры доносился горький, землистый запах, напоминающий листья одуванчика.
Я протиснулась через трещину в твердом камне. И прежде, чем я успела даже выглянуть с той стороны, усталый, хриплый голос произнес: — Ну, что сказать, входи.
У дальней стены горел камин, и Риния сидела перед ним в своем плетеном кресле, укрытая толстым пледом. В пещере было жарко и душно от горького запаха.
— Припоминается мне, я тебе говорила, что не в настроении принимать посетителей, — проскрежетала Риния, повернутая ко мне спиной. — Между тем, проклятие провидца в том, что я даже не могу удивиться твоему приходу.
Помедлив с ответом, я сначала оглядела пещеру. Помимо естественной ниши, в которой горел огонь, у Ринии был небольшой стол с шахматной доской, покрытый камнями, массивный шкаф, расположенный вдоль стены и низкий каменный стол, покрытый черенками и измельченными растениями, вероятно, нужными для того варева в горшке над огнем. В маленькой нише стояла ее кровать вместе с очень красивым, но очень выделяющимся комодом.
— Извините, что беспокою вас, старейшина Риния, но мне нужно было… — я заколебалась, оценивая ее текущее состояние — Вы в порядке?
Как бы мне ни хотелось поговорить с ней об Эленуаре, я не могла избавится от чувства, будто что-то не так.
— Живее всех живых, — пошутила она, плотнее закутываясь в плед.
Я медленно пересекла комнату и обошла кресло Ринии, чтобы получше ее рассмотреть. Ее кожа была сморщенной и сухой, а глазницы запавшими и темными. Тонкие белые волосы ниспадали на лицо, и на пледе осталась выпавшая прядь волос. Но поразительнее всего были ее глаза: они смотрели на огонь, молочно-белые и невидящие.
— Риния… — начала было я, но у меня перехватило дыхание, и мне пришлось остановиться, чтобы собраться с силами. — Почему? Чем же вы заним…
— Смотрю, дитя, — сказала она низким, хриплым голосом. — Всегда смотрю.
Я опустилась перед ней на колени и взяла ее за руку двумя руками, наклонилась вперед и прижалась к ней щекой. Ее кожа была сухой, словно пергамент, и неприятно холодной, по сравнению с жарой в пещере. — Ради чего? Что вообще может стоить такого?
— Сейчас все держится на волоске. Мой дом… Эленуар… — Риния замолчала, ее рука слабо дернулась на моей щеке. — Это было только начало. Дикатенцы, алакрийцы… люди, эльфы или гномы… сгорят. Наши дома — весь наш мир — сгорит, если я не увижу…
— Увидите что? — спросила я после продолжительной паузы. — Что вы ищете?
— Все, — прошептала она.
Мы долго сидели в тишине, и на мгновение я подумала, что она просто уснула. Мой разум словно парализовало, и я поняла, что до последнего не верила словам Вириона и Ринии про ее болезнь. Но если посмотреть на нее сейчас… Она больше походила на призрака самой себя, едва цепляющейся за жизнь. Я не могла отделаться от мысли о том, насколько интенсивно она использовала свою силу, чтобы ее состояние так быстро ухудшалось.
Наши дома… весь наш мир… сгорит…
По моему телу пробежала дрожь, когда эти слова эхом отозвались в голове. — Что я могу сделать? — вопрос слетел с моих губ, голосом чуть громче шепота.
— Быть в нужном месте в нужное время, — ответила Риния, отчего я подпрыгнула.
Я отодвинулась от огня и села на пол, скрестив ноги, устремив взгляд на морщинистое лицо Ринии. — Где находится нужное место и когда нужное время?
— В этом и вопрос всегда, — неопределенно ответила она.
Мое сердце бешено колотилось в груди. Хоть я и ненавидела эти игры, но к старухе чувствовала скорее жалость, нежели раздражение. Сейчас было понятнее, чем когда-либо, что она действительно пыталась помочь. — Это как-то связано с тем, что скрывают Вирион и Виндсом, не так ли?
Она повернулась, переместив свое тело под пледом с хором потрескиваний. — Не вмешивайся, дитя. Это… деликатная ситуация. Твои инстинкты на счет нее оказались верны: просто держи все при себе. Что бы мы ни думали о совершенном, борьба с Вирионом сейчас ведет лишь к катастрофе. И мы обе знаем, что тебе не нужно было приходить ко мне чтобы подтвердить это.
— Неужели… — я боролась с желанием надавить на нее, чтобы она рассказала, что та знала и с каких пор. Казалось, что при любом ответе я буду чувствовать себя ужасно расстроенной. Но напряжение внутри меня продолжало нарастать и в конце концов слова просто вырвались наружу. — Ты знала, что случится с Тессией — со мной — когда я спросила о миссии?
Она хрипло засмеялась, но вскоре закашлялась. — Любой выбор, любое будущее, все ведет к одному результату. Всегда, всегда.
— Что вы имеете в виду? — настойчиво спросила я.
— Тессии было суждено исполнить свою роль сосуда для оружия Агроны, — сказала она, закрыв глаза и откидываясь на спинку кресла. — Все, что я могла сделать, это попытаться создать наиболее благоприятные обстоятельства, в которых все произойдет.
— Вы могли сказать. Вы могли сказать мне, что Тесс не должна идти. Вирион остановил бы ее, он…
— В таком будущем, — прервала она, — караван рабов спасут, но Кертис Глайдер решит не идти в Эйдельхольм и не спасет остальных удерживаемых там эльфов. Одна из тех молодых женщин, умоляя своего нового хозяина не осквернять ее, предложит взамен информацию, последнюю ценность, что у нее осталась: имя человека, помогшего другим сбежать от алакрийцев.
— Они найдут его. А потом найдут и нас. Многие из нас умрут. И Тессию все равно заберут, — с горечью закончила Риния.
— Тогда что насчет Артура? Зачем вы сказали ему, чтобы он не отдавал ее алакрийцам? — спросила я, мой голос слегка дрогнул, когда я произнесла имя брата. — Почему он должен был… должен был… — слова снова застряли в горле, и я отвернулась от старейшины, чтобы скрыть слезы.
— Потому что тогда еще не пришло время, — она вздохнула.
Я уставилась на нее, в глазах моментально пересохло, когда гнев взял верх. — Но он умер! — прошипела я. — И все равно они схватили ее!
— Я знаю, дитя, — она протянула ко мне дрожащую руку, но я отодвинулась на несколько дюймов назад, и ее рука медленно опустилась. — Я знаю.
— Ему было суждено умереть? — тихо спросила я. — Это должно было случиться?
Риния задрожала, от груди дрожь медленно начала распространятся дальше, пока не достигла пальцев ног. — Ох, откуда, черт возьми, мне знать. Кусочек головоломки, который никуда не подходил, вот кем был твой брат. Я никогда не могла по-настоящему видеть его будущее, в отличии от кого бы то ни было еще.
— Вечно везде ваши игры, — сердито пробормотала я, мое самообладание взяло верх надо мной. — Артур был не какой-то там фигурой на игровой доске. Он был моим братом! — крикнула я и тут же почувствовала себя виноватой, когда слепые глаза Ринии медленно открылись. — Извините.
Она покачала головой. — Все не просто, дитя мое. Вся твоя жизнь — это движение маленькой палочки, плывущей в пруду, с одного берега на другой. Но ты можешь двигать палочкой, только рябью от бросков камешков. И дело в том, что у тебя завязаны глаза. Иногда поднимается ветер и палочку сносит. И я ничем не отличаюсь. Может только, один глаз открыт, и я вижу все ваши маленькие палочки и рябь, которая их движет, но каждый постоянно изменяет течение, бросая свои камни наугад и внося полный беспорядок…
Обхватив колени, я свернулась калачиком. Мои глаза горели, в горле стоял ком, но я больше не обронила ни слезинки. Стиснув зубы, я ущипнула себя. Слезы подступили не из-за моего брата, или Тессии, или же меня… а из-за всех и всего вместе взятых. Глубоко внутри меня поселилась печаль, холодная и почему-то успокаивающая, словно снежное одеяло. Я почувствовала, как давление, желание что-то сделать, дать отпор и что-то изменить исчезают. Проблемы мира были настолько велики, что я не могла больше ничего сделать, чтобы его спасти.
Осознание, что я могу просто отпустить, принесло мне своего рода умиротворение.
Но я не хотела находится в безысходности. Не хотела сдаваться и позволять остальным бороться ради возвращения нашего будущее, в то время пока я бы пряталась, комфортно чувствуя себя в своей полной безнадежности.
Я мысленно позвала Бу, и мгновение спустя его огромное тело с хлопком появилось в пещере прямо позади меня. Он постарался занять поменьше места, поскольку мог запросто разбить вещи Ринии, видимо он почувствовал, что мне нужен был уют, а не защита. Он лег позади меня, я прислонилась к нему, и погрузилась пальцами в его шерсть.
— Хорошо, это что-то новенькое, — сказала Риния с тенью улыбки на губах.
Из моего ядра начал расходится поток тепла, очищая разум и сжигая холодное одеяло апатии.
— Дайте мне надежду, — тихо сказала я. — Пожалуйста, Риния. Среди всех ваших предвидений вы наверняка видели какой-нибудь проблеск…
Пожилая женщина откинула одеяло в сторону, уронив на пол. Я могла поклясться, что слышала, как скрипнули ее кости, когда она начала вставать, но, когда я было подошла, чтобы помочь, она лишь махнула мне вернуться. Выбравшись из кресла, она медленно подошла ко мне шаркающими шагами и положила руку на спину Бу. Очень осторожно старая провидица начала опускаться рядом со мной.
— Риния, вы не должны…
— Хватить воображать себе, будто ты можешь указывать мне, что я должна или не должна делать, дитя, — перебила она.
Я помогла ей, как только могла, пока она не легла на землю рядом со мной, прислонившись спиной к боку Бу, так же, как и я.
— Надежда — это не всегда хорошо, — сказала она, слегка задыхаясь. — Когда она теряется, то может сломить дух человека. И когда она ложная, то может помешать людям позаботиться о себе.
— Тогда дайте мне настоящую надежду, — сказала я, снова потянувшись к ее руке и очень осторожно сжав ее.
Риния наклонилась набок и положила голову на мое плечо. — Есть подходящее место и подходящее время. И я знаю, когда и где это будет.
***
Я пробыла с бабушкой Ринией еще пару часов, после чего помогла ей сесть обратно в кресло и принесла миску супа, вспомнив о том времени, когда мама, папа и я прятались вместе с ней в другой тайной пещере. Но в итоге Риния устала, поэтому я помогла ей лечь в постель и ушла.
Этот разговор утомил меня. Было довольно сложно осмыслить прорицательские разговоры Ринии о потенциальном будущем и благоприятных обстоятельствах, от этого мой разум изнурялся и заставлял чувствовать себя маленькой девочкой. Но потом я напомнила себе, что, когда Артуру было четырнадцать, он уже был в стране богов и тренировался с божествами, чтобы сражаться на войне, которая изменит весь мир.
Я гладила Бу по его боку, пока мы молча шли по извилистым туннелям. — Не возражаешь, если я поеду верхом, здоровяк?
Медведь-хранитель утвердительно промычал и остановился. Я забралась ему на спину и наклонилась вперед, положив голову на его предплечья и позволив себе просто лежать на его широком теле. — Что бы ни случилось, мы всегда будем заботиться друг о друге, верно, Бу?
Еще одно мычание.
— Прямо, как Артур и Сильви, вместе до конца.
Он фыркнул от сравнения, что заставило меня рассмеяться.
Поскольку Бу не требовалась моя помощь, чтобы найти убежище, то я просто закрыла глаза и прокрутила в голове разговор с Ринией еще раз. К ней уже давно стоило наведаться, и я рада, что рассталась с ней на позитивной ноте. Увидев ее, я поняла, насколько мало времени у нее скорее всего осталось. Я хотела бы, чтобы она рассказала мне больше об этом «нужном месте и нужном времени», о котором она продолжала говорить. Если она исчезнет до того, как придет время… Я могла лишь верить, что она знала, когда наступит конец.
Старейшина Риния
Как только дитя Лейвинов и ее зверь наконец ушли, я вернулась к своей работе.
Лежа в постели, я уставилась в никуда, мои физические глаза стали бесполезны. Но это едва ли имело значение. Мне нужен был только мой третий глаз, тот, который мог видеть за пределами «здесь и сейчас» то, что могло бы быть.
Мое сердце заныло, когда я задействовала ману, я изо всех сил пыталась накопить достаточно сил, чтобы произнести заклинание. Треклятое старое тело, выругался я про себя. Но я знала, что, по правде говоря, мое физическое тело держалось гораздо дольше, чем должно.
Моя сестра была той, кто узнала о зелье, которое могло укрепить наши тела, и оно работало бы даже если наша жизненная сила подходила к концу. Слишком поздно, чтобы оно помогло бы ей самой… но тогда, даже в разгар ее страстных усилий спасти жизнь Вириона, она никогда не давила на себя так, как я сейчас.
Я молча сказала ей спасибо, где бы ее дух ни покоился в загробной жизни. Я все еще не могла быть уверенной, что мои усилия в конце концов хоть что-то изменят, но у меня имелось несколько месяцев времени на поиски, благодаря зелью, все еще кипящему над моим маленьким огнем.
Использовав Виденье, я почувствовала облегчение, когда в моем духе открылся третий глаз. Через этот метафизический глаз стал виден эфирный мир, открывающий бесконечно сложную паутину переплетающихся нитей, простирающихся в будущее. Однако было недостаточно просто увидеть их.
Как учил меня мой учитель, я устремилась к эвуму… медленно, осторожно, будто приближалась к полудикому животному. Но именно моя близость к эвуму дала мне силы прорицателя, в итоге, как и тысячу раз прежде, эфир отреагировал, продрейфовав к моему третьему глазу и соединив разум с картиной возможного будущего, открывшейся передо мной.
Я не обращала внимание на то, как все они обрывались в одной точке.
Итак, на чем я остановилась…
Взяв нить, я дернула за нее. Она потянулась назад, увлекая мое сознание в временную линию, которую та представляла.
Читайте ранобэ Начало после конца на Ranobelib.ru
Поняв, что мне не понравилось увиденное, я нашла ответвление нити и дернула за нее.
Оно было даже хуже.
Я знала, где мне нужно быть и когда. Но несмотря на сказанное Элли, тут нужно было нечто большее, чем просто оказаться в нужном месте и в нужное время. Путешествие было столь же важно, как и конечная цель.
И больше всего меня расстраивало осознание того, что у меня заканчивается время.
Испустив судорожный вздох, я взяла следующую нить, и следующую и следующую…
Элеонора Лейвин
Я вышла из состояния полудремы от чувства падения, будто споткнулась во сне.
В туннеле было туманно, а в воздухе стоял тяжелый, приторно-сладкий запах, от которого у меня скрутило живот и закружилась голова.
— Бу? — спросила я сквозь дрему. — В чем дело?
Я никак не могла собраться с мыслями после дремоты, или же заставить себя проснуться, однако во мне была твердая уверенность, что с Бу что-то не так. Он вяло переставлял лапы, делая глубокие вдохи и отфыркиваясь в процессе…
Моя связь нервно заскулил. Я погладила его по шее и сказала: — Эй, это просто туман, Бу, мы…
Я снова принюхалась. Туман…
Закрыв глаза, я сосредоточилась на звериной воле, таящейся в моем ядре маны, ставшим уже темно-оранжевого цвета. Потянувшись внутрь себя, я вызвала волю и на меня обрушился целый взрыв из запахов и звуков от усиленных чувств.
В туннелях было сыро и немного пахло гнилью. Повсюду был тяжелый мускусный запах Бу, как и вонючий запах, оставленный после себя пещерными крысами, но гнилой запах тумана перекрывал их все. В туннелях царила почти полная тишина. Где-то подо мной я могла расслышать лишь слабый стук воды, капающей с крыши пещеры в неглубокий бассейн, однако помимо этого единственным источником звука были лишь неровные, шаркающие шаги Бу и мое собственное замедленное сердцебиение.
Бу снова запнулся, что отозвалось неприятным толчком в моем животе.
Я потянулась за своим луком, но не смогла снять его со спины. Одна из ног Бу подкосилась, и я упала, жестко приземлившись на землю. Я понимала, что это должно было быть больно, но единственное, что я чувствовала, — лишь непреодолимое желание закрыть глаза.
Бу взял меня своими мощными челюстями «за шкирку» рубашки, и начал тащить меня, но даже через мои затуманенные чувства я слышала его затрудненное дыхание.
— Бу.?
Я бессмысленно хихикнула при звуке собственного голоса, невнятного и глупого. Я знала, что должна бояться, но на самом деле, мне просто хотелось… пойти… поспать…
Бу отпустил меня, предупреждающе рыкнув. Мне едва удалось повернуть голову достаточно, чтобы видеть что идет дальше по туннелю, где я увидела два приближающихся силуэта. Их лица были закрыты… или, быть может, просто мои глаза затуманились.
— Полегче, здоровяк, — сказал один из силуэтов, его голос приглушала ткань.
Бу взревел и бросился вперед, пьяно ударив массивной лапой по двум людям. Они уклонились назад от удара, однако я услышала шипящее дыхание и ругательства.
— Ты… порви их… Бууу, — невнятно пробормотала я.
Бу наклонился вперед и споткнулся о землю, пока размахивал когтями. Он издал низкое, мяукающее мычание, которое я приняла за страх, а затем все погрузилось во тьму.
Сквозь тьму я услышала приближающиеся шаги.
— Не… связывайтесь… со мной, — слабо пробормотала я. — Я… я…
Сильные руки с легкостью подхватили меня так, будто я была ребенком.
— Лейвин…
Голос, мягкий и печальный, эхом отозвался из окружавшего меня черного ничего.
— Прости, Элеонора,
***
Мои глаза открылись, или, по крайней мере, мне так показалось. Все казалось серым и расплывчатым. Голова, ощущалась полной паутины, а рот и горло были до боли сухими. Я снова несколько раз медленно моргнула.
— Мама?
Я хихикнула при звуке собственного голоса, квакающего, как у толстой старой жабы. Шум мгновенно стих, когда у меня перехватило дыхание, и я с внезапной ясностью осознала, что произошло что-то действительно плохое.
— Мама? Папа?
По моему затуманенному зрению пробежала тень, и искаженные голоса просочились в затуманенный мозг. Но я не могла их понять.
— Б-Брат? Брат!
Голоса несли какую-то чушь, и одна из фигур подошла ближе. Я подняла руки, чтобы отогнать их, но была шокирована металлическим звоном и ощущением холода на запястьях.
— Бра…
Внезапно все начало стремительно возвращаться ко мне, заставляя сдавленно ахнуть. Мои отец и брат мертвы. Риния, газ… Бу!
— Бу! — крикнула я, не пытаясь скрыть паники. Я знала, что он должен был быть со мной. Он должен был телепортироваться ко мне, быть прямо рядом со мной. — Что вы сделали с Бу? — я начала рыдать.
Сильные руки взяли меня за плечи. Прямо передо мной находилось лицо, поначалу расплывчатое, потом смутно знакомое, и наконец…
— Альбольд.?
— Пожалуйста, успокойся, Элли, — твердо сказал он, отпуская мои плечи. — Бу невредим, хоть я и не могу сказать то же самое про нас. Мы оставили его в туннелях. Я бы предпочел сделать все по-другому, но мы просто должны знать то, что знаешь ты.
— Мы… что? — я помотала головой, пытаясь избавиться от остатков паутины. — Ты… ты напал на меня! — я укоризненно посмотрела на него.
Вторая фигура появилась в поле зрения и положила руку на плечо Альбольда. Капюшон тощего эльфа все еще был надет, но он снял ткань, закрывающую лицо. — Нам нужна правда, Элеонора. Мы думали, что ты скажешь нам, только если у тебя не будет выбора.
— Фейрих, ты… ты…ты придурок! — выпалила я. Откинувшись назад, я закричала: — Бу! Бу, помоги!
Альбольд встал передо мной на колени и схватил кандалы, сковывающие мои руки вместе. Он резко потянул за них, отчего мне стало некомфортно в плечах и локтях. Его глаза — бесцветные в темноте пещеры — пронзали меня, словно стрелы. — Хватит, Элли. Мы сделали приготовления, чтобы твой зверь не смог последовать за нами. Эти манжеты для подавления маны должны…
Хлопок!
Прямо за моей спиной раздался рёв и камни с землей разорвало на кусочки, Альбольда отбросило через всю пещеру, он приземлился с жестким ударом на зазубренный камень. Волосатая стена двигалась передо мной, тяжело дыша и рыча от ярости и страха.
Со свистом появился плотный барьер воды и разделил пещеру пополам, отделив нас с Бу от Альбольда и Фейриха, между тем мне было видно лишь контур огромного тела Бу.
Голос Фейрих закричал, но его голос был приглушенным: — Элеонора, пожалуйста, послушай! Мы не причиним тебе вреда, нам просто нужно поговорить.
— У тебя забавная манера говорить, — огрызнулась я в ответ. Бу повернулся оглядеть меня и убедиться, что я в порядке. Я подняла цепи. Раздраженно фыркнув, он прикусил их, раздавливая зачарованные металлические звенья, как будто они были старыми костями. Подавляющая магия исчезла, и я почувствовала, как мое ядро снова оживает.
— Нам… нам нужно было быть уверенными, — в отчаянии сказал Фейрих. — Учитывая все поставленное на карту, мы не могли допустить твоего отказа.
Я встала и потрясла руками и ногами, которые все еще казались вялыми. Удостоверившись, что не упаду, я обошла Бу и подошла к стене воды, пристально глядя на эльфов по другую сторону. Бу оскалив зубы двигался за мной попятам, словно тень.
Альбольд отряхивался, и я заметила разорванную часть штанов, а на самой ноге была повязка, насквозь пропитанная кровью. Оба эльфа настороженно смотрели на мою связь. Я погладила Бу по плечу.
— Не могу поверить, что я пыталась найти тебя неделями, — проворчала я, встретившись взглядом с Альбольдом. Он поморщился, но не отвел взгляда. — Чего вы, придурки, хотите? У вас есть только один шанс. И не думайте, что Бу не съест вас, если вы снова нападете.
Бу угрожающе зарычал.
Фейрих отозвал свое заклинание, и стена воды исчезла, стекая на пол и оставив после себя сухой камень. Он поднял руки с ладонями вперед, прежде чем шагнуть вперед. — Мы знаем, что Вирион лжет, Элеонора. Его история не имеет смысла. И мы знаем, что ты говорила с асурой, Виндсомом, а также ты посетила старую провидцу, — он опустил руки на бока и отчаянно вцепился в края плаща.
Альбольд громко заскрежетал зубами. — Я понятия не имею, почему двенадцатилетняя девочка так сильно замешана во всем этом, но нам нужно знать то, что тебе известно.
— Четырнадцать! — возмущенно сказала я, складывая руки в замок на груди.
— И что бы Вирион вам ни недосказал, это для вашего же блага. — тут я вспомнила слова Ринии. — Борьба с ним приведет только к катастрофе.
Альбольд нахмурился. — Этого недостаточно. Мы — все эльфы — заслуживаем знать правду. Если Вирион сотрудничает с врагом…
Я издала пердящий звук губами, ведя себя на те самые 12 лет, чем привлекла шокированные взгляды эльфов. — Правда — отстой! И узнав ее легче не станет, уж поверьте мне.
Альбольд тяжело смотрел с отчаянием во взгляде, когда Фейрих, казалось, замкнулся в себе. — Ты не эльф, Элеонора. Ты не можешь знать, на что это похоже.
Я открыла было рот, чтобы ответить на его слова, что я уж точно знаю, каково это — терять людей, но слова застряли в горле.
Что еще сказала Риния? спросила я себя, стараясь не колебаться, ломая свой напряженный мозг в поисках деталей нашего разговора. Не вмешивайся. Это деликатная ситуация…
— Я знаю, что ты тоже теряла людей, Элеонора… — сказал Фейрих, делая полшага вперед, но тут же застыл, когда Бу издал низкий рык. — На самом деле я не знал твоего отца, но… Артур Лейвин был моим главным соперником и близким другом. Его потеря повлияла на всех нас. Голос Фейрих дрожал. — Но я потерял всех, ты понимаешь? Мой…
Эльф не выдержал, его лицо исказилось в гримасе, слезы потекли по щекам, а плечи начали содрогаться от рыданий. Он прижал руку к глазам, еще больше сжавшись в комок. Сквозь рыдания он сказал: — Вся моя семья… они… они все погибли. Он опустился на пол, и Альбольд неловко опустился на колени рядом с ним, его выражение лица было нечитаемым.
Фейрих вытер лицо рукавом и судорожно вздохнул. — Я пытался спасти их… но меня поймали… Я даже близко не подошел. Наперекор их желаниям я оставил их, чтобы поступить в академию Ксайрус… чтобы стать кем-то более значительным, чем просто четвертым сыном благородной семьи, но я подвел их, ты понимаешь? А теперь они… просто погибли…
Альбольд был бледен, словно призрак, рядом с краснолицым Фейрихом. Его взгляд устремлялся вдаль, не глядя ни на своего спутника, ни на меня. — Наших короля и королевы больше нет. Наша принцесса исчезла. Нашего дома, нашей культуры больше нет. Друзей и семьи, наставников, возлюбленных, соперников… всего нашего мира больше нет, — только тогда он посмотрел мне в глаза. — И мы даже не понимаем, почему.
Я не могла отвести взгляд от его пронзительных глаз. Что я могла бы сказать, чтобы облегчить такую гигантскую и горькую потерю? Если бы они знали, что на самом деле произошло в Эленуаре, чувствовали бы они себя лучше или испытали лишь больше беспомощности — безнадежности — как и я? Кроме того, — я рассуждала про себя, — Риния велела мне держаться от этого подальше.
Но, с другой стороны, она не велела мне больше никому не рассказывать. Не думаю, что правда принесет эльфам какое-то облегчение, но разве они не заслуживают знать?
Я прислонилась к Бу, запустив пальцы в его шерсть и слушая, как его сердце стучит в ушах на фоне звука моих скрежещущих зубов.
— Ладно. Я вам расскажу.
