От лица Нико Сэвера.
Стерильное освещение на моём рабочем столе светило на многочисленные детали, разбросанные по тёмному дереву. Серебряные руны бежали по краю и по всей поверхности стола в виде кругов разного размера.
Я подобрал два почти идентичных предмета: шестигранники с серией канавок и насечек, выгравированных на внутренней стороне. Оба были из сплава серебра, а не чистого серебра — я предположил, что они лучше подходят для размещения активных кристаллов маны, но мне пришлось бы поэкспериментировать, чтобы увидеть, какое серебро держится лучше и приводит к более чистой передаче маны.
При выполнении такого сложного проекта, связанного с проводимостью предметами маны, нужно было учитывать тысячу переменных, и я не мог позволить себе ничего, кроме как совершенствоваться дальше.
Мой взгляд зацепился за дефект на краю одной из внутренних канавок в шестиграннике. Разочарованно вздохнув, я бросил его обратно на стол из зачарованного дерева.
Еще одна задержка. Этот дефект будет препятствовать правильному размещению кристалла маны. Так что мне нужно заказать новый у другого мастера по серебру.
Мой правый глаз дёрнулся, и еще одно воспоминание о Земле вторглось в мое внимание.
В нём мне было, наверное, восемь или девять лет, и я сидел один за приютом. С маленьким перочинным ножом в руке я строгал палку, которую нашел на улице. Ничего особенного, просто вырезал по её поверхности несколько кругов, чтобы она выглядела как волшебная палочка.
Я вырезал чуть больше половины палочки, когда нож соскользнул, глубоко порезав мой большой палец. Это было больно, но я больше боялся, что меня поймают с ножом. Директор Уилбек забрал бы его и отругал меня, тогда мне пришлось бы неделю видеть это глупое выражение «Я-страдаю-с-тобой» на лице Грея. Это был небольшой, но важный урок.
Будь осторожнее. Будь внимателен, но не привлекай внимания. Прячься, когда тебе больно.
Жизнь состоит из тысяч таких маленьких моментов, как этот… страх и боль перекрывают всё остальное, учат человека не прикасаться к горячей поверхности и не класть большой палец не на ту сторону лезвия. Это была большая часть материала, который формировал личность.
Без этих воспоминаний кем стал бы человек?
Столкнувшись с вопросами, на которые я не мог ответить, я вернулся в состоянии апатии, которую почувствовал после пробуждения в лаборатории далеко внизу… после того, как Грей разрушил моё ядро и оставил меня умирать.
После того, как Сесилия сделала невозможное и снова исцелила меня.
Один кулак ударил по столу, заставив многочисленные детальки подпрыгнуть.
Ядро дракона, которое я украл, выкатилось из круга рун к краю стола. Гнев, который я испытывал, был смыт внезапным приступом тревоги, и я практически бросился через стол, чтобы схватить ядро, сжимая его обеими руками.
Держась за холодную твердую оболочку, было легче оттолкнуть сердитый голос внутри меня и вместо этого сосредоточиться на апатии. Мне понадобится этот контроль. Как бы ни были неприятны эти навязчивые воспоминания о моей прошлой жизни — как на Земле, так и на Дикатене в роли дурака Элайджи, — я также чувствовал, что отчаянно защищаю их.
Они были моими. И теперь, когда они вернулись ко мне, я бы не отказался от них снова.
А это означало, что у меня будет секрет от Агроны. В этой перспективе было что-то волнующее. Однако он был не из тех, кого легко одурачить. Мне нужно было бы симулировать отсутствие контроля, в то же время на самом деле держа себя железной хваткой над собой и своими эмоциями. Я не могу дать ему ни малейшего повода вмешиваться в мой разум.
Этот ход мыслей вызвал острый укол вины, который я не мог игнорировать.
Сесилия…
Несмотря на мое нетерпение поговорить с ней после пробуждения моих старых воспоминаний, мы пересеклись с ней лишь на короткое время, и я не нашёл в себе сил начать дискуссию, в которой, как я знал, мы нуждались. В тот самый момент, множество фальшивых воспоминаний затуманили её разум, воспоминания, которые я помог развить. Более того, у меня не было возможности узнать, сколько маленьких моментов из её прошлой жизни она могла пропустить.
Сколько из того, что сделало тебя человеком, которого я люблю больше всего на свете, осталось нетронутым? Интересно, — подумал я, прикусывая внутреннюю сторону щеки, пока не почувствовал металлический привкус крови.
Я крепко зажмурился, сморщив лицо и напрягая мышцы, а затем отпустил напряжение. Если бы я сейчас провалился в глубокую, холодную тьму этих мыслей, я бы никогда не выполнил свою текущую задачу.
Я осторожно положил ядро обратно на стол и осмотрел множество деталей и оборудования, которые мне удалось незаметно раздобыть. Все было бы намного проще, если бы я также не чувствовал необходимости скрывать свою деятельность от Агроны — или от всего, что было возможно.
Проблема заключалась в том, что я не мог всё сделать сам. Конечно, внутри Тэгрин Келума были средства для этого, но за всем, что я там делал, следили. И если бы я заказал все материалы у тех же исследователей маны и кузнецов, я рисковал бы отдать слишком много информации. И поэтому я потихоньку собирал все по частям.
Так было лучше для сохранения завесы тайны, но не для повышения эффективности. В дополнение к повреждённому шестиграннику я уже получил три кристалла маны с дефектами, кусок обугленного дерева на три дюйма короче, чем нужно, и заказ очищенной ртути, загрязнённой киноварью.
Но восстановление моих старых воспоминаний напомнило мне, в чём именно заключаются мои сильные стороны. Слишком долго я полагался на врожденную грубую силу, которая пришла от перевоплощения в тело с кровью Вритры. Способность овладеть хотя бы одним из искусств маны типа распада Вритры сделала меня сильнее, чем большинство других магов в этом мире, и я полагался почти исключительно на это на протяжении всего моего обучения в Тэгрин Келуме. Даже руны, портившие плоть вдоль моего позвоночника, казались ничтожными по сравнению с этим.
Но по мере того, как все больше моих старых воспоминаний возвращалось всплесками, я понял, что у меня есть и кое-что ещё, чего не было ни у одного другого Алакрийца.
На Земле я был техническим волшебником, осваивая передовые научные принципы в юном возрасте, чтобы достичь таких подвигов, как подавление Ки Сесилии и позволить ей вести что-то вроде нормальной жизни. После её смерти… Я сошёл с ума, погрузившись в свои исследования, изучая все, что мог, об инженерии, физике и исследованиях, связанных с Ки.
Удивительное количество этих знаний было непосредственно связано с «магией», особенно Наполнению и Созиданию с помощью Ки. Энергия должна была быть получена и эффективно передана, были представлены инструкции, выведена мощность, чтобы обеспечить конкретный результат.
Эффективность, повторил я про себя. Вот в чем настоящая проблема. Если то, что я делаю, сработает, это должно позволить полностью эффективно манипулировать маной, без задержек или потерь.
В Дикатене меня обучали манипулировать атмосферной маной, а не только моими рунами и заклинаниями, которые они создавали. Я ходил в одну из лучших магических школ на континенте и учился у талантливых профессоров, изучая теорию маны и типы манипуляций, которые не изучались в Алакрии.
Маги научились понимать форму заклинания, формировать ману своим умом и намерением с помощью заклинаний и других устройств, таких, как волшебные палочки. Это было сложнее, и на это ушло больше времени, но зато оно было гораздо более универсальным. Маг мог изменить фокус своего намерения или слова заклинания, чтобы изменить результат заклинания, или даже изобрести совершенно новое заклинание.
Руны, с другой стороны, можно было освоить, но никогда не менять. Они были усовершенствованы, и стали полезны как ядру, так и телу мага. И без того, чтобы слуги Агроны медленно выдавали новые руны, ни один алакрийский маг не смог бы добиться настоящего прогресса, даже среди Кос.
Но у меня не было причин полагаться на Агрону, чтобы получить силу. Не со всеми знаниями и умениями, которые были в моем распоряжении.
Теперь, когда мое ядро было разрушено и восстановлено, я видел всё более ясно.
Сесилия сотворила чудо, которого я до сих пор не понимаю, вернув мне дар магии, но это не обошлось без затрат.
Моё ядро стало слабым.
И это означает, что все будут видеть во мне слабака.
Но мир меняется. Всё вокруг нас меняется, становясь с каждым днем всё опаснее. Сесилия была так занята с тех пор, как я выздоровел, и я знал, что на это может быть только одна причина.
Агрона готовил её к войне.
Если бы она думала, что я слишком слаб, она бы оставила меня позади. В её глазах была бы печаль, когда она это делала, и она действительно верила бы, что это было для моей собственной защиты, но это разрушило бы наши узы. Она никогда больше не будет смотреть на меня так, как раньше, и Агрона постепенно вычеркнет меня из общей картины. Скоро она станет для него всего лишь оружием, и, что хуже всего, она даже не будет знать, что хотела быть кем-то другим.
Я должен был оставаться рядом с ней. Я должен был защитить её.
И я бы сделал всё, чтобы убедиться, что я достаточно силен для этого.
Твердо придерживаясь своей цели, я поднял длинную, скрученную черную ветку зачарованного дерева — ту, которую я рискнул стащить из личных складов Агроны после того, как первый образец оказался бракованным. Это дерево было привезено с родины Агроны в Эфеоте, оно было твердым, как сталь, и идеально подходило для работы с рунической магией, но также очень редким и дорогим. Шестифутовый посох с одного конца заострился, но был неаккуратно обломан на более широком конце, где он был отломан от дерева.
Я взял инструмент, похожий на неглубокую ложку, скрещенную со скальпелем, и прижал его к древесине. Мана перескочила с моей руки на рукоятку инструмента, и руны, скрытые под кожаной оберткой, превратили ману в тепло. Через несколько мгновений почерневший металлический черпак засветился оранжевым.
Я сильно надавил на сырую древесину, и инструмент вонзился в нее, испуская тонкую струйку дыма, пахнущего ванилью. Подпитывая свои мышцы маной, я вогнал инструмент в дерево, но все равно сумел соскрести лишь тонкую стружку. Стиснув зубы, я повторил процесс, затем еще раз, каждый раз получая тонкую, как бумага, вафлю.
Через двадцать минут я проделал в посохе неглубокую ямку. Через час у меня была неровная канавка. Через два я смог вырезать точную грань.
Затем я взялся за один из металлических шестигранников, дважды проверив, всё ли в порядке. Я вдавил его в фасетку, затем взял маленький молоток и вогнал его в отверстие. Звон молотка заглушал все остальные едва уловимые звуки замка, такие как шорох слуг, ходящих взад и вперед по коридору снаружи, и приглушенные всплески магии из одной из тренировочных комнат внизу.
Отложив молоток, я осмотрел результаты: серебристый шестигранник идеально вписался в резную грань, и внезапно простая палка стала чем-то большим, чем была на самом деле. Больше не часть природы, а нечто созданное с определенной целью.
Взяв с верстака еще один предмет, я вставил в оправу шестиугольный драгоценный камень. Ярко-красный камень казался кровавым и темным на фоне черного дерева и серебристого металла. Но я не ставил этот камень надолго. Вместо этого я встряхнул его и положил обратно на стол, перевернул посох и снова взял резной инструмент.
«Выглядит увлекательно».
Я вздрогнул так сильно, что оцарапал обжигающим инструментом костяшки пальцев. Он был достаточно горячим, чтобы пробить мой барьер маны и содрать кожу под ним. Я выругался и швырнул эту дурацкую штуковину обратно на стол.
«Ой, простиии!» — Сесилия поспешила ко мне, наклонилась и взяла мою руку в свою.
Я нервно гадал, как долго она там простояла, потом понял, что она, должно быть, вошла, пока я стучал молотком.
Она прикусила губу, осматривая рану, и когда она посмотрела мне в глаза, её собственные сияли. «С тобой всё в порядке?»
«Нормально», — сказал я твердым голосом, затем добавил: «Я в порядке», более мягким тоном.
Мана потекла с кончиков её пальцев по ране, охлаждая плоть и ослабляя жгучее жало. Моя собственная мана уже циркулировала по моему телу, чтобы увеличить скорость моего исцеления.
«Вообще-то, я рад, что ты здесь», — добавил я после неловкой паузы, когда мы оба просто смотрели на порез. «Мне нужно поговорить с тобой кое о чем».
Она одарила меня чем-то вроде огорченной улыбки и слегка закатила глаза в сторону двери. «Боюсь, с этим придётся подождать. Агрона позвал нас. Всех Кос и меня».
В её тоне была та же неуверенность, которую я почувствовал при этой новости. Редко случалось, чтобы все Косы были собраны сразу.
«Ты…»
«Нет, но он… взбешен», — медленно произнесла она. «Я никогда раньше не видела его таким».
Я хотел сказать ей, что она не была с ним так долго, совсем не знала его хорошо, не видела его в худшем состоянии, но я оставил свои мысли при себе. Какими бы ни были эти новости, то, что Агрона позволил себе выглядеть внешне расстроенным, не предвещало ничего хорошего.
Прежде чем последовать за Сесилией из своих покоев, я воспользовался моментом, чтобы осмотреть верстак. Я использовал тряпку, чтобы вытереть кровь с резного инструмента, повозился с несколькими предметами, чтобы лучше расположить их в соответствующих рунических кругах, затем, понимая, что было бы чрезвычайно глупо оставлять его здесь, пока меня не будет, я тайком схватил ядро и сунул его во внутренний карман своего куртка.
«Над чем ты вообще работаешь?» — спросила Сесилия, когда мы вышли в холл.
Я повернулся и установил блокировку маны. «О, ничего особенного, это…»
Она ухмыльнулась мне, и я замолчал. «Я могу сказать, что это то, от чего ты в восторге. Конечно, тебе не нужно говорить, но я рада, что ты нашёл, чем занять свое время».
Засунув руки в карманы, я потёр ядро большим пальцем через ткань подкладки, но не стал вдаваться в подробности.
Сесилия повернула направо, а не налево по коридору, застав меня врасплох.
«Разве мы не идём в личное крыло Агроны?» — спросил я, еле поспевая за ней.
«Нет. Он позвал нас всех в Обсидиановое хранилище».
Мне нечего было на это сказать. Я даже не был уверен, что я чувствовал. Обсидиановое хранилище было местом, где высшие эшелоны подданных Агроны получали свои посвящения: Фантомы, Косы, Слуги, а иногда даже воины Высокой Крови или Восходящие, которые привлекали внимание Агроны.
Была только одна причина, по которой он позвал нас в Обсидиановое хранилище.
Должно было произойти посвящение. Может быть, в конце концов, это не плохая новость.
«Нико, я хотела сказать…» Голос Сесилии вывел меня из задумчивости, и я повернулся, чтобы посмотреть на неё.
Я смирился с её изменением внешности, так же как смирился со своей собственной. Однако вид прекрасных эльфийских черт — заостренных ушей, миндалевидных глаз и серебристо-стальных волос, которые она постоянно угрожала покрасить, — теперь, в сочетании со всеми воспоминаниями Элайджи о Тессии Эралит, вызвал больше конфликтов, чем я привык.
«… извини, что меня не было рядом последние несколько дней. Я хотела поговорить с тобой — я уверена, что примириться с тем, что произошло на Викториаде, было трудно, — но многое происходит как в Дикатене, так и в Алакрии, и Агрона держал меня необычайно занятой, так что…»
Это только подтвердило то, о чем я уже догадывался. Агрона готовился развязать Сесилию, отправить её в настоящую битву.
Читайте ранобэ Начало после конца на Ranobelib.ru
Мои мысли быстро обратились к персоналу, едва начав возвращаться в свою комнату, и я внезапно разозлился на эту пустую трату времени. Что бы ни сказал Агрона, это не могло быть так важно, как-то, что я должен убедиться, что у меня хватит сил защитить Сесилию.
Чья-то рука осторожно опустилась мне на плечо, и я понял, что снова отвлекся.
«Нико, ты уверен, что с тобой все в порядке?» — спросила Сесилия, её беспокойство было написано в морщинах, избороздивших её безупречное в остальном лицо.
«Как ты и сказала, это было… трудно. Прости, что отвлекся. Просто у меня… много чего на уме».
Она улыбнулась самой доброй и понимающей улыбкой, какую я только мог себе представить, и её пальцы коснулись моей щеки. «Не извиняйся передо мной. Мы единственные два человека, которые действительно могут понять, через что прошёл другой». Эмоции нахлынули на меня, наполнив мою грудь теплой сладостью, а затем она добавила: «Ну, кроме Агроны, конечно», и чувство увяло и исчезло.
Я последовал за Сесилией вниз по узкой винтовой лестнице в грубо вырубленный туннель. В его конце, мы вошли в помещение, вырезанное из гладкого, покрытого рябью черного камня, который мерцал пурпурным блеском, как будто излучал свой собственный внутренний свет.
Агрона уже был там.
Он стоял перед парой дверей, на которых было вырезано изображение трансформированного василиска с его длинным змеевидным телом, свернутым в форме буквы «V», и кожистыми крыльями, прижатыми к бокам. Руны посыпались с его когтей на ряд обращенных кверху лиц. Агрона, дарующий людям магию. Я всегда находил резьбу безмятежной, её вид каким-то образом придавал сил и умиротворял одновременно.
Настоящий Агрона, стоявший перед ним со скрещенными на груди руками и выражением недовольства на лице, был его полной противоположностью.
Мелзри и Виесса уже были там. Я был ошеломлен, увидев, как две могущественные женщины отвели глаза, замкнувшись в себе, как два угря-воришки, натягивающие на себя капюшоны, чтобы казаться как можно более маленькими и неопасными. Это был не тот взгляд, который я когда-либо видел у Кос раньше.
За каждой Косой стоял Слуга.
Я был более чем знаком с Маварой, «Черной Розой Этрила». Одетая в чистое чёрное тонкое одеяние, она почти растворилась во мраке прихожей, за исключением, конечно, её коротких белых волос, которые были такими яркими, что, казалось, светились. Хотя она была ненамного старше меня — или, по крайней мере, этого тела, — она была Слугой Виессы почти четыре года, и мы много тренировались вместе.
С другой стороны, Биврэ, ядовитую ведьму, я в основном избегал. На неё было страшно смотреть, как будто кто-то склеил горсть сломанных палок с болотной жижей, а затем повесил поверх них какие-то старые тряпки вместо одежды. Её братья были в лучшем случае вялыми магами, а Билал едва ли был способен сдерживать Тессию Эралит достаточно долго, чтобы я смог прибыть, и, конечно, умер в процессе.
У Мавары хватило здравого смысла не спускать глаз со спины Мелзри, но Биврэ уставилась на нас с Сесилией, когда мы вошли в прихожую, и не отводила взгляда, пока несколько очень долгих секунд спустя тяжелые шаги не возвестили о прибытии ещё одного человека.
Драготу пришлось нагнуться, чтобы пройти через соединительный туннель, не поцарапав рога, и когда он вошел в вестибюль, он выпрямился и небрежно потянулся. Небрежно улыбнувшись Агроне, он обошёл меня и Сесилию, чтобы встать прямо перед нами, его спина была такой широкой, что закрывала нас обоих от взгляда Агроны.
За Драготом последовал маг, которого я знал по имени и репутации, но не в лицо: Эшерон, его новый Слуга. Мужчина был высоким и статным. Короткие ониксовые рожки торчали, как шипы, из его тщательно ухоженных золотистых волос. Серебристо-серые глаза встретились с моими, и утончёные черты слуги скривились, прежде чем снова разгладиться. Он стоял рядом с Драготом и чуть позади него.
Тишина заполнила прихожую, становясь тем более неуютной, чем дольше она длилась.
Рядом со мной я чувствовал разочарование Сесилии, исходящее от неё подобно ауре, когда её бирюзовые глаза прожигали дыры в спине Драгота.
Любое чувство запугивания, которое, как я знал, она испытывала в присутствии Кос, исчезло, но я не был уверен, что движет её нынешними эмоциями. В животе у меня заурчало, когда я соединил задумчивый страх Мелзри и Виессы с закипающим гневом Сесилии.
Косы в чём-то подвели Агрону.
На что мне было наплевать, но видеть, насколько верной и привязанной стала Сесилия к Агроне, было медленно нарастающим ужасом, с которым я не знал, как справиться. Это было почти как смотреть в зеркало, которое показывало гораздо более молодую версию меня самого, когда я бы бросился на гору Нишан по команде Агроны.
Пронизывающий до костей холод внезапно начал проникать в комнату, вызывая кристаллы инея на стенах, полу и даже на ткани моей куртки.
Затем Агрона заговорил.
«Сначала вы подвели меня на Викториаде, позволив мальчику Артуру Лейвину сбежать, затем вам каким-то образом удалось потерять Сехз-Клар из-за предателя».
Мой разум застрял на этих словах, как колесо фургона на колее.
Сехз-Клар, потерян? Что? Именно тогда я обратил внимание на отсутствие Серис и её слуги.
«Наконец, двое из моих Кос отступают перед раненым и, вероятно, почти мёртвым противником, оставляя Дикатен во власти одного слуги, с которым мы теперь потеряли связь».
Яростные алые глаза Агроны метались по комнате, пылая адским пламенем везде, куда бы они ни попадали.
«Прости нас, Верховный Владыка, мы боялись, что…»
Дыхание вырвалось из легких Мелзри, когда Агрона обратил на неё всю силу своего гнева, и все мольбы, которые она намеревалась произнести, замерли у неё на губах.
«Ты слаба». Он сделал паузу, позволяя этому заявлению осмыслиться. «Враг вырос за пределы тебя. И всё же, как бы сильно ты меня ни разочаровала, я не буду возлагать всю вину за это на твою спину». Он разжал руки и встал перед Мелзри, лаская её рог. «Я дал тебе ту силу, которая была тебе нужна для той роли, которую я предназначил тебе сыграть. Теперь, похоже, ваши роли должны измениться. Наш враг эволюционировал, и тебе придётся тоже.
Мелзри мгновенно опустилась на одно колено. «Пожалуйста, Верховный Владыка. Позвольте мне быть первой, кто войдет в Обсидиановое Хранилище».
Никакие эмоции не омрачили гладких черт Агроны, когда он посмотрел ей в затылок. После короткой паузы он просто сказал: «Нет».
Затем он повернулся и пересек прихожую, чтобы встать перед Драготом. Когда он это сделал, пропорции комнаты и всех в ней, казалось, изменились, так что Коса и Верховный Властелин были одинакового роста.
Я несколько раз моргнул, пытаясь отогнать странное ощущение.
Когда я прочистил мозги, Агрона снова заговорил. «Из моих четырех оставшихся Кос только один был достаточно храбр, чтобы встретиться с Артуром Лейвином в бою. Остальные из вас стояли в стороне на Викториаде, позволяя лучшим и худшим из вас пасть».
Вся огромная мышечная масса Драгота напряглась, затем неуклюжий громила отошел в сторону, открывая мне ясный вид на Агрону.
Агрона смотрел прямо на меня. «Сегодня слабейшый из Кос будет первым, кто войдет в Обсидиановое Хранилище».
Я застыл, застигнутый врасплох. В насмешках и подколках не было ничего нового, но в этом случае, казалось, Агрона предлагал мне двусмысленный комплимент вместо прямого оскорбления. Мягкая рука легла мне между лопаток, и я повернулся, чтобы посмотреть на Сесилию, которая ободряюще улыбалась.
Я шагнул вперед.
Резные двери хранилища открылись, когда двое магов в чёрных мантиях толкнули их изнутри. Агрона жестом указал на проём, в то время как маги прислонились спиной к стене и ждали.
Я колебался. Не то чтобы я мог отказаться, даже если бы захотел, чего я не сделал, но я не мог не задаться вопросом, почему Агрона действительно послал меня первым. Было ли это просто тактикой разжечь огонь между другими Косами, или, может быть, он хотел посмотреть, какой эффект окажет на меня посвящение после того, как мое ядро будет разрушено и впоследствии восстановлено…
Интриги внутри интриг, напомнил я себе.
Двигаясь медленно, но целеустремленно, я вошёл в Обсидиановое хранилище и прошёл между двумя магами, которые закрыли за мной двери.
Обсидиановое Хранилище было странным, тёмным местом. Стены, потолок, даже спускающаяся лестница — всё было вылеплено из черного обсидиана и сияло фиолетовыми отблесками.
Гладкая лестница долго спускалась вниз. За мной последовали мягкие шаги магов, их шёпот был подобен тени моих собственных более громких шагов. Спустя, как мне показалось, несколько минут лестница закончилась арочным проёмом.
Комната за аркой была небольшой, но то, как свет отражался от миллионов складок и граней потолка, создавало впечатление, что надо мной развернулось ночное небо, сияющее пурпурным сиянием.
«Как Северного Сияния в Дикатене», — рассеянно подумал я. Первое воспоминание об этом далёком явлении всплыло в моем исцеляющемся сознании.
В центре помещения возвышался алтарь — плита из обсидиана с обугленным верхом, достаточно большая, чтобы на ней мог лечь человек. Она излучал силу.
Это странно, подумал я. Я никогда раньше не ощущал такой силы, хотя за свою жизнь неоднократно бывал в хранилищах.
Что-то изменилось.
Мои мысли немедленно обратились к содержимому моего кармана, вещи, которую я не мог заставить себя оставить без присмотра в своих покоях. Я также вспомнил фиолетовые огни, которые я видел, когда прикоснулся к нему, внизу, в подземельях, как я видел их через ядро, как будто это было что-то вроде линзы. Хотя я несколько раз пытался воссоздать эти явления, мне это не удалось.
Почти сама по себе моя рука скользнула в карман и схватила ядро.
Ничего не произошло.
Церемония посвящения внезапно показалась тривиальной и неважной. Я хотел исследовать это ощущение дальше, но два мага — распорядители церемонии, которые последовали за мной вниз по лестнице, были по обе стороны от меня, тянулись к моей куртке, затем к подолу рубашки, пытаясь стянуть с меня одежду.
Тревога и страх пронзили меня при мысли о том, что они найдут ядро Сильвии. Я хотел оттолкнуть мужчин, но знал, что это бесполезно. Что бы здесь ни происходило, я должен был следовать протоколам, требуемым церемонией. Эти служители не допускали никаких изменений, и я боялся подумать, что может сделать Агрона, если я причиню им какой-либо вред. Это были не просто исследователи, спрятанные в подземельях, эти служители были ключом к власти Агроны над Алакрией, и он лично содрал бы кожу с любого мужчины или женщины, которые перешли им дорогу, даже если это я.
Я машинально последовал их требованиям. Мужчина, которого я не видел — поскольку я был отвлечен самим алтарем, — вышел из тени и занял позицию на противоположной стороне алтаря. На обсидиане вокруг меня было вырезано кольцо из широких рун, и я знал, что похожая особенность украшала пол вокруг третьего служителя.
Двое других подвели меня к центру рунического круга, где я опустился на колени. Мои руки покоились на обугленной поверхности алтаря, аккуратно положенные поверх двух сложных символов, каждый из которых состоял из множества маленьких взаимосвязанных рун.
Напротив меня служитель поднял свой посох с того места, где он был прислонен к алтарю. Он трижды ударился об пол, громко в тишине. Двое других двинулись за мной, каждый взял посох, прислоненный к стенам арочного входа.
Не было никакого пения. Никаких руководящих слов. Ничего, кроме тихой силы алтаря, едва уловимого веса горы и мягких, но уверенных движений трёх магов в капюшонах.
Холодный кристалл прижался сзади к обеим сторонам моего позвоночника.
В ответ, тепло и вибрирующая, покалывающая нервы сила хлынули в мои руки и вверх по рукам от алтаря, прослеживаясь по моим плечам и заставляя волосы на затылке встать дыбом. Наконец, он каскадом спустился по моему позвоночнику, чтобы встретиться с двумя точками холода.
На мгновение мне стало страшно. Я никогда раньше не чувствовал ничего подобного во время посвящения.
Что, черт возьми, происходит?
Вибрация нарастала и нарастала, превращаясь из покалывания в боль и превращаясь в откровенную агонию. Я был уверен, что что-то не так, хотел закричать на служителей, но моя челюсть была сжата, а мышцы так напряжены, что не реагировали.
Где-то очень далеко, по крайней мере, так показалось моему затуманенному болью мозгу, пронзительный голос произнёс молитву Вритре.
Я начал дрожать и потеть. Я дрожал с головы до ног. Затем, как будто кулак разжался, боль утихла.
Комната закачалась, и я бы рухнул, если бы не сильные руки двух служителей. Они подняли меня на ноги и неуклюже стянули рубашку через голову, затем засунули мои руки под куртку.
Подвешенный между ними, я неуклюже поднимался по лестнице, шаг за шагом. Позади себя я услышал шелест пергамента и приглушенное бормотание третьего служителя.
Моё сердце начало яростно болеть.
Один держал меня, в то время как другой пытался самостоятельно открыть огромные каменные двери. Когда одна сторона, наконец, вышла из рамы и тяжело качнулась наружу, слезы навернулись мне на глаза от яркого света, и я мог только сморгнуть их, когда они потекли теплыми и влажными по моим щекам.
Меня стащили с лестницы в прихожую. Затуманенным взором я оглядел полукруг удивленных лиц. Когда мой неуверенный взгляд упал на Сесилию, он зацепился и остался там. Сияние её прекрасных волос и бирюзовых глаз выделялись на фоне остальных, как луна на беззвездном небе. Беспокойство отразилось на её лице, но она сдерживалась.
«Что с ним не так?» — голос Мелзри. Намёк на беспокойство.
«Неужели церемония посвящения провалилась?» Глубокий баритон. Голос Агроны. Протяжный, почти скучающий. Неудивительно. Как будто он ожидал, что я потерплю неудачу…
Внезапно меня развернули, и моя рубашка задралась так, что холодный воздух впился в мою разгоряченную плоть.
Слова. Больше слов, но их все труднее и труднее понять.
Я с трудом повернул голову, оглядываясь через плечо. Сесилия прикрыла рот рукой, её брови озабоченно нахмурились. Серия эмоций на расплывчатых лицах — любопытство, замешательство, раздражение — затем черты Агроны слились воедино, когда он наклонился вперед, чтобы получше рассмотреть, выражение его лица было непроницаемым.
Регалии, говорил служитель, но… что-то новое?
Что-то, не зарегистрированное в старых томах.
Затем усталость, неуверенность и глубокая, глубокая боль в моём сердце оказались слишком сильными, и тьма начала окутывать меня. Я с радостью принял её в свои объятия.
