От лица Артура Лейвина.
Виндсом ждал, его потусторонние глаза были устремлены на меня, выражение его лица было непроницаемым.
Я слегка повернул голову, чтобы увидеть похожий на пещеру арочный вход во дворец, где силуэт Жасмин был едва виден в тени. Внутри затемненных очертаний её фигуры фиолетовое свечение Реджиса было подобно маяку.
Я поставил ногу на самую нижнюю ступеньку эфирной лестницы, ведущей к порталу, который создал Виндсом. «Ты пытался отговорить его от этого?» — спросил я, остановившись.
Виндсом нахмурился и провел пальцами по своим платиновым светлым волосам. «Я не понимаю, что ты имеешь в виду».
«Эленуар», — сказал я, поворачиваясь к нему, глядя в его глаза, похожие на целую галактику. «Как посланник на этот континент, ты пытался отговорить лорда Индрата от нападения на Эленуар?»
«Нет», — сказал Виндсом, расслабляясь. «Я вызвался отправиться сюда, чтобы убедиться, что генерал Алдир сможет завершить миссию».
«Понятно», — сказал я, кивнув.
Я неторопливо поднялся по оставшейся части лестницы, пока не оказался прямо перед порталом. Преступления Виндсома в конце концов будут возмещены сполна, сказал я себе. Но в тот момент мои мысли были заняты гораздо более важными существами, чем он.
Сделав глубокий вдох и мысленно подготовив себя к тому, что должно было произойти, я шагнул внутрь.
Дворец, Этистин и весь Дикатен растворились в золотистом свете.
Еще до того, как Эфеот попал в поле моего зрения, я почувствовал, как между мной и Реджисом зияет пропасть. Связь, требующая физической близости между нами, была разорвана, когда я затащил Таки в Реликтовые Гробницы, но во время той драки не было времени обдумывать последствия. В тот момент после битвы я не почувствовал никаких изменений в какой бы то ни было эфирной связи, соединявшей нас. Теперь, в тот момент, когда я был полностью внутри золотого луча света, уже не в Дикатене, но ещё и не в Эфеоте, я почувствовал, как моя связь с ним исчезает, оставляя после себя жгучую пустоту, которая показалась бы безумием, если бы я уже не знал её источник.
Затем свет померк, и меня приветствовало знакомое чувство пребывания буквально в другом мире, точно так же, как в первый раз, когда Виндсом привел меня в Эфеот, и все мысли о Реджисе были изгнаны из моей головы.
Не было ни горных вершин-близнецов, ни мерцающего моста, ни деревьев с розовыми лепестками, ни возвышающегося замка. Вместо этого я стоял на тщательно подстриженной лужайке перед простым коттеджем с соломенной крышей.
Мое сердце замерло.
Быстро обернувшись, я убедился, что коттедж окружен высокими деревьями с раскидистыми навесами из листьев, которые сплетались вместе, оставляя небольшую поляну, на которой странно выделялся знакомый коттедж.
Виндсом появился рядом со мной, шагая сквозь золотистый свет с поднятыми тонкими светлыми бровями. Он едва взглянул на меня, прежде чем указать на дверь коттеджа.
«Почему мы здесь?» — спросил я, но он только повторил свой жест, на этот раз более твердо.
Я не видел и не разговаривал с леди Майр, женой Кэзесса с тех пор, как тренировался здесь много лет назад. Но я часто думал о ней, особенно по мере того, как мое собственное понимание эфира росло и обнаруживало несостоятельность точки зрения драконов.
Однако я не позволил своей неуверенности проявиться в моих движениях или выражении лица. Когда Виндсом дал понять, что не ответит, я с внешним спокойствием направился к двери.
Она открылась лёгким движением.
Разлился яркий, чистый свет магического осветительного артефакта.
Интерьер был точно таким, каким я его запомнил, ничего не изменилось, всё было на своих местах. Ну, почти.
В центре комнаты, развалившись в плетёном кресле, сидел лорд Кэзесс Индрат. На нем были простые белые одежды, которые переливались на свету, как жидкий жемчуг, и зазубренные кроваво-красные обручи в ушах.
Я быстро осмотрел остальную часть видимого коттеджа, но, похоже, он был единственным присутствующим.
Я шагнул внутрь. Дверь закрылась за мной, казалось бы, сама по себе.
Глаза Кэзесса — сначала лавандовые, но, когда я вошёл, сменились на более тёмный, насыщенный оттенок фиолетового — следили за каждым моим движением, их твердость и интенсивность расходились с его безмятежным выражением лица и языком тела. Плавные линии его молодого лица и расслабленный угол наклона его тонких конечностей также не соответствовали атмосфере неприступной силы, исходящей от него. Не его «намерение» — Королевская Сила, как назвал это Кордри, — потому что я всё ещё не мог чувствовать его ману или ауру, но, тем не менее, вокруг него была постоянная и неумолимая сила, подобная гравитации или солнечному теплу.
Кэзесс поёрзал на стуле, и его серебристые волосы средней длины слегка колыхнулись. Молчание между нами затянулось.
Я достаточно хорошо понимал правила игры. Без сомнения, Виндсом часами стоял бы по стойке смирно, ожидая, когда Кэзесс признает его, если бы повелитель Асур счёл это таковым. Но я не считаю его своим господином, и я не принял бы его приглашение просто чтобы постоять в его присутствии.
«Как давно ты следишь за моими успехами?» — я спросил.
Уголки его губ дернулись, а глаза потемнели ещё больше. «Артур Лейвин. Я должен приветствовать ваше возвращение в Эфеот. Теперь, как и прежде, вы предстаете передо мной как раз в тот момент, когда в твоём мире разгорается новая война».
«Разгорается?» — спросил я, перенося вес с одной ноги на другую. Я очень хорошо осознавал физическую разницу между нами, когда Кэзесс всё ещё сидел, почти неподвижно, а я стоял перед ним. «Ты слишком хорошо знаешь состояние войны между Дикатеном и Алакрией».
«Этот конфликт больше не имеет значения», — сказал он тоном человека, обсуждающего ожидаемое изменение погоды. «Я уже говорил тебе, что рассматривал тебя как необходимый компонент в этом конфликте, но ты отказался прислушиваться к моему совету, что привело к твоему неизбежному провалу. Теперь пришло время определить, есть ли для тебя место в предстоящей войне между кланом Вритра и всем Эфеотом».
Кое-что из сказанного им задело меня за живое, и я не мог заставить себя пройти мимо этого несмотря на то, что другие аспекты нашего разговора были более важными. «Твой совет, к которому я „отказался“ прислушиваться… ты говоришь о Тессии».
Его брови приподнялись на долю дюйма, а глаза вспыхнули пурпурным. «Благодаря тебе и другому реинкарнированному, Нико, Агрона подготовил идеальный сосуд для сущности, известной как Наследие. И через неё ты дал ему знания и силу, достаточные, чтобы представлять угрозу для Эфеота, и тем самым практически обеспечил разрушение мира, который ты так полюбил, и всех, кто в нём живёт. Ты считаешь себя мудрым, потому что прожил две короткие жизни, и поэтому отказываешься прислушиваться к благонамеренным советам, забывая, что те, кто их давал, жили за столетия до рождения короля Грея и будут жить столетия после того, как кости Артура Лейвина обратятся в прах».
Я подавил усмешку. «Я не думаю, что ты знаешь и половины того, о чём говоришь. Если бы ты понял что-нибудь из этого до реинкарнации Сесилии, ты бы приказал Виндсому убить Тессию, или Нико, или даже меня». Я скрестил руки на груди и сделал шаг ближе к нему. «Как Агроне удалось так далеко опередить тебя?»
Кэзесс внезапно встал так, что я не почувствовал его физического движения. Его сердитые глаза были наполнены фиолетовыми молниями, но выражение лица оставалось безмятежным, за исключением того, что он сжал челюсти. «Ты сейчас показываешь себя не в лучшем свете. Раньше у тебя была связь с моей внучкой, которая защищала тебя. Поскольку ты, в своих многочисленных неудачах, позволил ей умереть в бою, вы больше не можете претендовать на такую защиту. Если ты не докажешь мне, что тебе ещё предстоит сыграть свою роль в войне, я уничтожу тебя».
Я ожидал этого, и угрозы, и его упоминания о Сильви. Я не мог предположить, как много Кэзесс знал о том, что случилось с Сильви, но был определенный способ выяснить это. Вливая эфир в руну на предплечье, я потянулся к радужному каменному яйцу, которое я обнаружил в Реликтовых Гробницах после пробуждения.
Камень появился в моей руке, на мгновение окутанный эфирными частицами. «Сильви не умерла».
Кэзесс потянулся к яйцу, но остановился, его вытянутые пальцы задержались всего в нескольких дюймах от него. «Итак. Значит, это правда».
Я ждал, надеясь, что Кэзесс что-нибудь выдаст. Задавая какие-либо вопросы о яйце или о том, что сделала Сильви, я выдал бы своё собственное невежество, а я не хотел давать древнему дракону больше рычагов давления на меня.
Но он был так же осторожен, и, быстро посмотрев мне в глаза, он опустил руку и слегка отодвинулся назад. «Я верю, что ты продолжишь усердно работать, чтобы оживить её». Утверждение, а не вопрос.
«Конечно. Она — моя связь».
Я потянул эфир в руку, чтобы схватить яйцо, и убрал его во внепространственное хранилище.
Хотя Кезесс не выдал многого, его ответ сообщил мне две очень важные части информации. Во-первых, он знал, что происходит с Сильви. Я все ещё не понимал, как она превратилась в это яйцо или была перенесена в Реликтовые Гробницы вместе со мной. Очевидно, Кэзесс знал, что это за яйцо.
Во-вторых, он не мог оживить её сам. Если бы он мог, я был уверен, что он попытался бы отобрать у меня яйцо. Скорее всего, это означало, что только я мог завершить процесс наполнения яйца эфиром.
Кэзесс повернулся и неторопливо направился через коттедж к тому месту, где на стене сушилось несколько трав. «Леди Майр будет огорчена, когда узнает, что вы разминулись», — сказал он непринужденно, зажимая между пальцами что-то, пахнущее мятой. «Хотя, я не могу не задаться вопросом, была ли её привязанность к тебе в большей степени вызвана присутствием воли нашей дочери в твоем ядре, чем какими-либо врождёнными чертами твоего характера».
Он повернулся, и его глаза снова смягчились и стали лавандовыми. «То, что ты достиг третьей фазы соединения с волей Сильвии, было впечатляющим подвигом. Жаль, что это убило тебя, или убило бы без вмешательства Сильви. И все же несмотря на то, что ты потерял её волю, ты сохранил способность влиять на эфир — даже стал более опытным в этом». Его глаза глубоко впились в мои, и от ощущения, что в мой череп заползают личинки, у меня свело живот. «Ты расскажешь мне всё, Артур».
Если не считать лёгкого подергивания правого глаза, я сдержал свой дискомфорт, не проявив его не лице. «Что ты собираешься сделать для меня взамен?»
Яркий свет коттеджа померк, когда ноздри Кэзесса раздулись. «Как я уже сказал, тебе будет позволено жить, если ты убедишь меня в своей пользе».
Я усмехнулся. Не отвечая, я подошел к деревянному креслу-качалке и сел, закинув одну ногу на другую. «Ты хочешь поторговаться за мои знания. Я понимаю. В конце концов, вы искали это понимание веками, даже совершили геноцид только для того, чтобы не получить то, чему я научился за год».
Его глаза сузились. «Если ты знаешь, что случилось с Джиннами, тогда, конечно, ты понимаешь, что я без колебаний пожертвую одной меньшей жизнью ради большего блага».
Я невозмутимо уставился на дракона, слегка раскачивающегося взад-вперед в кресле Майр. «Жадность и высшее благо могут иметь нечто общее, но вы вряд ли найдете их полностью едиными».
«Покажи мне», — приказал Кэзесс, игнорируя мою насмешку. «Я чувствую эфир вокруг тебя, он горит внутри тебя, но я хочу увидеть, как ты его используешь. Докажи мне, что это не более чем какой-то цирковой трюк».
Я прикусил язык, чтобы не попытаться высмеять его ещё больше. Я не боялся Кэзесса, но я пришел сюда не только для провоцирования. У него была причина пригласить меня, а у меня была причина принять приглашение.
Я обдумал имеющиеся в моем распоряжении руны и то, что стоило бы мне меньше всего раскрыть, выбор оказался очевидным.
Отправив эфир в Божественную Руну, я активировал Сердце Мира. Тепло от вспыхнувшей магии вызвало румянец на моих щеках, она наполнила каждую клеточку моего тела, и воздух наполнился цветом: Божественная Руна сделала видимыми отдельные частицы маны, которые наполняли всё вокруг нас. Сразу же были видны границы между эфиром и маной, так как атмосфера здесь была богата и тем, и другим. Теперь, когда я научился «правильно смотреть», они казались очевидными.
Мне было интересно, видит ли их Кэзесс.
Кэзесс сделал короткое, резкое режущее движение одной рукой, и эфир вырвался из него наружу, пробежав рябью по атмосфере, заставив сам мир затвердеть и замереть. Частицы маны, дрейфующие в воздухе, стали неподвижны, а пучок трав, который медленно вращался в тонких воздушных потоках, застыл. Затем пульсация дошла до меня, и я почувствовал, что время остановилось.
Мой разум вернулся ко времени до Реликтовых Гробниц, до моей драконьей формы, до жертвы Сильви.
Я вспомнил, как сидел со старейшиной Ринией. Я с подозрением относился к природе её способностей и поэтому активировал Статическую Пустоту без предупреждения. Она использовала эфир, чтобы противостоять мне, освободившись от заклинания остановки времени.
Повинуясь чистому инстинкту, я оттолкнулся от ряби взрывом своего собственного эфира. Он прилип к моей коже, как тонкая пленка, отражая заклинание Кэзесса.
Его глаза расширились, впервые показав настоящее удивление и даже, как мне показалось, неуверенность.
Всё остальное в коттедже было заморожено, неподвижно. Но мой стул продолжал слегка раскачиваться, и я почувствовал, как одна бровь приподнялась, а мои губы изогнулись в кривой, невесёлой ухмылке. «Я думаю, теперь ты понимаешь, что мое понимание эфира достаточно стоит твоего времени».
Кэзесс огляделся, слегка нахмурившись. Он наклонился, чтобы что-то осмотреть, и я понял, что к ножке стола Майр прицепился какой-то паук. Кэзесс снял паука с насеста и внимательно осмотрел его. Его пальцы сомкнулись, и внутренности паука запачкали кончики его пальцев. Он бросил крошечный трупик на пол, затем снова обратил своё внимание на меня.
«Ты получил эти знания в серии подземелий, известных как Реликтовые Гробницы», — сказал Кезесс, и в его голосе прозвучал гулкий диссонанс. «Но Агрона уже много лет посылает магов в последнее пристанище Джиннов». Его глаза сузились, когда он посмотрел на меня, время всё ещё было остановлено. «Что сделало тебя особенным? Как тебе удалось победить там, где все остальные потерпели неудачу?»
Читайте ранобэ Начало после конца на Ranobelib.ru
В порядке эксперимента я попытался оттолкнуться от заклинания остановки времени. Эфир вокруг меня сгибался, но я не мог расширить барьер за пределы себя и стула, на котором сидел. «Я готов предоставить тебе информацию. Но только в том случае, если мы сможем прийти к какому-то соглашению».
Кэзесс повернул своё запястье, и заклинание исчезло.
Я вздохнул с облегчением, только тогда осознав, как утомительно было сдерживать способность Эвума.
Прежде чем продолжить, Кэзесс вернулся к своему собственному простому плетёному креслу, развалившись в нём так, что оно стало похоже на трон. После этого он некоторое время наблюдал за мной, размышляя. Затем, медленно, словно пробуя слова на вкус, он произнёс: «Восстание Дикатена стало неожиданностью как для меня, так и для Агроны Вритры, но это не может продолжаться долго».
Я кивнул. «Я знаю, что внимание Агроны было обращено на его собственные земли. Как только он покончит с тем восстанием, его взор — и его силы — вернутся в Дикатен. Возможно, он не до конца понимает мои возможности, но он знает, что я уничтожил отряд его Фантомов. В следующий раз он пошлёт силы, которые, как он будет уверен, победят».
«Действительно. Твоё время на исходе».
Я отказался от своей расслабленной позы, вместо этого наклонился вперёд и положил локти на колени. «Ты хочешь знаний. Дикатену нужно время. Ты говорил о войне между Асурами, но раньше мне всегда говорили, что такая война уничтожит мой мир». Я сделал паузу, позволяя своим словам повиснуть в воздухе, затем сказал: «Я не позволю этому случиться, Кэзесс. Это моя цена».
Кэзесс внезапно встал, снова без моего восприятия какого-либо физического движения. В то же время коттедж растаял, растворившись, как паутина, попавшая под ливень. Древесно-коричневые тона уступили место оттенкам серого, которые материализовались в жесткие линии камня и мягкие изгибы облаков, и мы стояли высоко на вершине замка клана Индрат, в самой высокой башне.
Облака были густыми, они поднимались на полпути к замку, скрывая горные вершины и разноцветный мост внизу. Вихри белых, серых и золотых облаков кружились между башнями, вокруг статуй и каменной кладки. Время от времени сквозь туман появлялись розовые лепестки, сорванные со скрытых внизу деревьев и унесенные восходящим потоком высоко в небо.
Но самым удивительным для меня было то, что я почувствовал только слабое применение эфира от Кэзесса, и, в отличие от его заклинания остановки времени, я не смог среагировать или отклонить телепортацию, если это вообще произошло. Мой разум лихорадочно соображал, что из этого следует и откуда берётся сила. Если ситуация когда-нибудь перерастет в битву, я не мог позволить ему просто гонять меня по всему Эфеоту по своему желанию.
Кэзесс положил руки на подоконник открытого окна и уставился на свои владения. Комната вокруг нас была просторной, но пустой, а в пурпурно-серой плитке, из которой состоял пол, виднелась круглая канавка. Как будто кто-то бесконечно ходил по кругу в течение сотен лет.
«Ты объяснишь, какие силы ты получил», — сказал Индрат, всё ещё не глядя на меня. «И ты подробно расскажешь мне, как тебе удалось это прозрение, и как ты создал ядро, которое может напрямую манипулировать эфиром. В обмен я гарантирую, что ни один конфликт между асурами не перекинется на Дикатен, а также я помогу тебе помешать Агроне вернуть континент».
Я проглотил своё удивление. Я не ожидал, что он так быстро сделает такое честное предложение, но был рад избежать долгих хождений взад-вперёд, угроз и торга по очереди. Тем не менее, я знал, на что пойдет Кэзесс, чтобы понять мою силу. «Люди Алакрии тоже не должны пострадать», — твердо сказал я, принимая манеры короля, делающего заявление, что я делал достаточно часто, будучи королем Греем. «То, что произошло в Эленуаре, никогда не повторится ни на одном континенте».
Кэзесс, наконец, повернулся, чтобы посмотреть на меня, его взгляд пронзил меня, как копье. «Интересно, что ты упомянул Эленуар, потому что в моем предложении есть вторая часть, но мы вернемся к этому в свое время. Я не буду использовать технику Пожирателя Миров в Алакрии, но предотвращение крупномасштабных потерь там уменьшит мою способность обеспечить безопасность Дикатена».
«Всё в порядке», — сказал я, небрежно пожимая плечами. «Я не променяю миллионы жизней на защиту тысяч. Пока Агрона не будет готов перенести войну в Эфеот, он не пожертвует своим плацдармом в нашем мире. Так что на тебе лежит ответственность за то, чтобы не обострять конфликт».
Кэзесс кивнул. «Это правда. Но сможешь ли ты выполнить мою просьбу?»
«Мы оба знаем, что озарение не может быть напрямую передано от одного человека к другому», — сказал я, думая обо всем, что сказали мне проекции Джиннов. «Я объясню свои силы и то, как их получил, а также свой собственный процесс получения понимания отдельных Божественных Рун. То, что вы будете делать с этой информацией, полностью зависит от вас».
Его глаза потемнели, когда он задумался. «Ты предлагаешь мне туман и „может быть“, но взамен ожидаешь конкретных результатов».
«Ты знал, о чём спрашивал меня», — сказал я, прислоняясь спиной к стене. «Вы пытали и уничтожили целую расу, в погоне за их озарениями, но вы ни черта не узнали, не так ли?»
«Это второй раз, когда ты упоминаешь об этом», — сказал он, его голос приобрел низкий гул, когда грозовая туча омрачила его лицо. «Будь осторожен, Артур, не переступи черту. События той эпохи не являются предметом для вежливого общения, и упоминание об этой древней и мёртвой расе здесь запрещено».
Я взвесил свой ответ, разрываясь между тем, чтобы подтолкнуть его ещё больше и позволить ему уйти. Зверства Индрата против джиннов были непростительны, но не было никакого смысла прерывать нынешний хрупкий союз, который мы, казалось, сформировали вопреки этому. Не сейчас.
«Ты сказал, что в этом соглашении есть вторая часть», — сказал я наконец. «Итак, давай обсудим это».
Индрат пересек пустую комнату и подошел к другому окну. Вид из окна менялся по мере его приближения, в один момент показалась далёкая горная вершина, едва пробивающаяся сквозь облака, как остров в море, а в следующий — бесконечные холмистые поля с высокой травой, цвета которой варьировались от темно-синего до бирюзового. Узкая дорога петляла по траве. Земля была разбита вдребезги и покрыта кровью и трупами.
«В дополнение к защите Дикатена — и Алакрии — от грядущей войны», — сказал Индрат настороженным тоном, устало растягивая слова, чего я от него раньше не слышал, «я предлагаю тебе справедливость, если ты дашь мне то же самое взамен».
Я не думаю, что тебе понравится то правосудие, которое я тебе предложу, подумал я. Тем не менее, мне было любопытно, что произошло и что он имел в виду. «Продолжай».
«Я приказал Алдиру использовать технику Пожирателя Миров. Мы с тобой оба знаем, что он был солдатом, выполнявшим свой долг». Кэзесс повернулся ко мне лицом. Его глаза сменили несколько оттенков фиолетового, остановившись на холодном лиловом. «Но для людей вашего мира именно его сила вызвала такое опустошение. Алдир — призрак во тьме, которого они теперь боятся. И поэтому я предлагаю вам его жизнь, чтобы успокоить массы. Накажите его за преступление и залечите рану, которую Пожиратель Миров оставил в сердцах вашего народа».
Впервые с тех пор, как я открыл дверь коттеджа Майр и обнаружил, что Кэзесс ждёт меня, я почувствовал себя сбитым с толку, совершенно застигнутый врасплох этим неожиданным предложением. «Какой справедливости ты хочешь взамен?» — медленно спросил я, выигрывая время, чтобы подумать.
Кэзесс оглянулся на залитые кровью луга. «Ваше правосудие — это мое правосудие. Я слишком многого требовал от своего солдата. Техника Пожирателя Миров была запрещена не из-за её разрушительных способностей, а из-за ущерба, который она наносила заклинателю. Она унижает разум и развращает дух пантеона, который его использует».
«Эти красные пятна когда-то были храбрыми драконами, солдатами, которые сражались рядом с Алдиром, тренировались под его началом». Кэзесс положил руки по обе стороны окна, пристально вглядываясь в чужой пейзаж. «Он оставил свой пост, и когда они обратились к нему, пытаясь помочь, он убил их».
Я издал смешок.
Кэзесс сразу протрезвел, эмоции, которые он демонстрировал, исчезли, когда к нему вернулось обычно безмятежное выражение лица. «Ты переходишь опасную черту, мальчик».
«Значит, твоя идея дать нам „правосудие“ состоит в том, чтобы заставить нас убрать беспорядок, который ты сам устроил?» — недоверчиво спросил я. «Я знаю, ты невысокого мнения о нас, „лессерах“, но чтобы настолько».
Кэзесс долго смотрел на меня, затем снова отвернулся к окну и махнул рукой, чтобы не было видно лугов. Снова появилось медленно катящееся море облаков. «Тогда пусть это будет предупреждением для тебя. Алдир ушёл из Эфеота в Дикатен, и он опасен. Если ты дашь ему убежище или попытаешься вступить с ним в союз, остальная часть нашей сделки будет недействительной».
Я понял, что он говорит серьёзно. Алдир, должно быть, действительно подергал старого дракона за хвост, чтобы так разозлить его.
«Принято к сведению», — сказал я в ответ. «Я согласен. Если ты предотвратишь эскалацию войны с кланом Вритра в нашем мире и поможешь мне удержать Агрону от повторного захвата Дикатена, я расскажу тебе всё, что узнал об эфире».
Кэзесс протянул руку. Я колебался, зная, что лучше не доверять ему, но не знал, каким оскорблением будет отказ. Он ждал.
Через мгновение я взял его за руку. Щупальца фиолетового света появились вокруг наших соединенных рук, затем распространились наружу вдоль запястий и предплечий. Эфир крепко сжал нас, почти болезненно связав вместе.
«Соглашение заключено, и ты теперь связан им», — торжественно сказал Кэзесс. «Нарушишь его, и это заклинание поглотит твоё ядро».
Пока он говорил, витки эфира начали проникать в мою плоть, проникая сквозь мышцы и нервы. Это было больно, но не невыносимо. В считанные секунды эфир достиг моего ядра, обернувшись вокруг него, как цепи, оказывая физическое давление на органы.
«Я не соглашался на это…»
«Мы начнём немедленно», — лаконично сказал Кэзесс, и тень улыбки омрачила его обычно невыразительную маску. «Ты пройдёшь по Пути Прозрения». Моё видение комнаты изменилось, и я обнаружил, что стою на истертой каменной дорожке. «Иди и активируй свои „Божественные Руны“, как ты их назвал».
Я уставился на него, в равной степени сердитый и неуверенный. Я не ожидал, что начну сразу, и отчитал себя за то, что был застигнут врасплох этой клятвой. Конечно, он не стал бы просто так доверять тому, что я рассказал ему все свои знания. Должна была быть какая-то гарантия.
Чёрт возьми, подумал я, а затем немедленно перенаправил свою умственную энергию в более позитивное русло.
«Ты теряешь время», — сказал Кезесс. «Иди и показывай».
Я начал двигаться, следуя по тропинке из истёртого камня. Свет сразу же начал мерцать и вспыхивать по всему кругу. Затем я снова потянулся к Сердцу Мира. Круг вспыхнул светом и энергией, образовав серию рун, соединенных десятками ярких линий. Частицы маны всех цветов, насыщенные и энергичные, бежали по кругу, подгоняемые аметистовыми пылинками эфира. Но я только наполовину смотрел на внезапную волну маны, движущуюся через руны.
Внутри себя я мог чувствовать чужеродный эфир, плотно цепляющийся за моё ядро. Он реагировал на каждую мою мысль, усиливаясь, если я даже рассматривал возможность лжи или ограничения того, что я показывал Кэзессу. Я знал, если я что-нибудь спрячу, это вызовет бурную реакцию и попытается заставить меня действовать. А потом убьёт меня, если я всё равно откажусь.
Мне это не нравилось.
Я не был готов рассказать о Сердце Мира больше, чем о его присутствии. У Кэзесса не было причин знать, что я могу перемещать ману с помощью эфира. И поэтому я позволил Божественной Руне погаснуть, а затем направил эфир вместо этого в Реквием Ароа.
Я чувствовал голодный взгляд Кэзесса на себе с каждым шагом, точно так же, как я чувствовал, давление шнура эфира вокруг моего ядра. Фиолетовые частички танцевали на кончиках моих пальцев, им некуда было деваться, но это не имело значения. Путь Прозрения отреагировал, мерцая и вспыхивая, и мана, и эфир следили за моим продвижением, как одно гигантское глазное яблоко.
Но внутри моего тела происходило что-то ещё. Когда я наполнял руну, я также позволил эфиру просочиться из моего ядра. Но я держал его при себе, ореол моего собственного эфира вращался вокруг моего ядра и связывающего заклинания Кэзесса.
Если я собирался заключить сделку с повелителем драконов, это должно было быть на моих собственных условиях, а не на его.
Тщательно сформировав свой эфир, я плотно обмотал его вокруг вторгшихся цепей, и мой эфир так же плотно прилег к заклинанию Кэзесса, как и к моей собственной коже, когда я создавал защитный барьер. Затем я потянул.
Заклинание сопротивлялось, эфир стремился сохранить свою форму, придерживаться своей цели.
Я продолжал идти. Золотое свечение вспыхнуло по комнате, когда «Реквием Ароа» загорелся у меня за спиной, достаточно ярко, чтобы просвечивать сквозь рубашку. В ответ Путь засиял так же ярко.
Подобно птице, вытаскивающей червяка из своей норы, мой эфир медленно вытягивал эфир Кэзесса в моё ядро.
Это была самая рискованная часть. Я никогда раньше не сталкивался лицом к лицу с другим обладателем эфира. Но я также никогда не сталкивался с источником эфира, из которого не мог бы черпать.
Внутри своего ядра я почувствовал, как очищается эфир, преодолевая влияние Кэзесса. Мало-помалу его эфир становился моим. Затем, чтобы замаскировать изменение на случай, если он каким-то образом почувствует его, я преобразовал «цепи» вокруг своего ядра с помощью собственного эфира, больше не зависящего от формы его заклинания.
Завершив это, я почувствовал себя достаточно уверенно, чтобы остановиться и сойти с Пути Прозрения.
Кэзесс, который был очарован самим Путем Прозрения, моргнул, возвращаясь к осознанию. «Почему ты остановился? Конечно, это не всё, что ты обнаружил».
«Да, это так», — сказал я, слегка покачав головой. «Ты получишь больше, как только я увижу некоторый прогресс в выполнении твоей части сделки».
«Это не то, на что я согласился», — сказал он, в его тоне едва угадывалась скрытая враждебность.
«Кажется, нам обоим следовало быть более осторожными в наших формулировках», — ответил я. «Я подозреваю, что у тебя и так достаточно забот на некоторое время. И у тебя всё ещё есть поводок. Как только я успокоюсь, зная, что Дикатен в безопасности без меня, я вернусь, чтобы дать тебе больше».
Он посмотрел на меня. Я посмотрел в ответ. Он не подавал никаких внешних физических признаков волнения, но я все равно чувствовал, как оно волнами исходило от него. Через минуту или больше он, наконец, сдался. «Возвращайся на свой континент, но жди моего вызова. Мы ещё не закончили, ты и я».
«Нет», — сказал я с улыбкой. «Нет, мы, конечно, не закончили».
