Глава 413 — Ложные Воспоминания
От лица Сесилии.
Всё мое тело сотрясалось в конвульсиях, которые я не могла подавить, когда сила внутри меня рвалась наружу. Подо мной, маленькая кровать, которую я наконец-то приняла как свою собственную, с грохотом задребезжала о половицы, деревянный каркас потрескивал, как сосновые иголки в огне. Мои глаза не закрывались, вместо этого они широко раскрылись, оглядывая ничем не украшенную комнату, причем направление взгляда определялось скорее тем, куда дергалась и подпрыгивала моя голова, чем каким-либо моим намерением.
Внутри моей груди возникло яростное ощущение удара, и на какое-то дикое мгновение я была уверена, что сила пытается вырваться из меня. Затем я услышала голоса за тяжелой железной дверью своей комнаты и поняла, что это всего лишь биение моего сердца, которое болезненно дернулось.
Мне хотелось крикнуть, сказать им, чтобы они убирались, что они никак не могут приблизиться. На этот раз это было уже слишком. Я могла видеть Ки в воздухе, режущую во всех направлениях.
Пока дверь открывалась, я не могла даже протолкнуть воздух через свое сдавленное горло.
В дверном проеме, я разглядела директора Уилбек и еще пару человек. Рэндалл, крупный мужчина, который помогал убирать за всеми нами, детьми, наклонился вперед, подняв одну руку, чтобы защитить глаза от энергии, бушующей в моей комнате. Он замешкался, и как раз перед тем, как сделать шаг вперед, в комнату перед ним метнулась фигура гораздо меньшего размера.
Нико, — подумала я, и мое сердце сжалось от страха и благодарности в равной степени.
Нико увернулся от взрыва Ки, который попал Рэндаллу в грудь, подняв здоровяка и отбросив его обратно к стене.
«Ты не можешь!» — сказала я, слова, наконец, с трудом вырывались сквозь мои стиснутые зубы. «Тебе будет б-больно».
Но что-то было не так. То ли из-за шторма Ки, разрушающего комнату, то ли из-за моего собственного ослабевающего восприятия, Нико начал расплываться — или, скорее, Нико оставался ярким, вибрирующе ясным, самой четкой вещью в комнате, в то время как его окружал размытый ореол. Я попыталась сосредоточиться, но от взгляда на этот ореол у меня ужасно разболелась голова.
Нико полз ко мне, тянулся ко мне. Я не могла смотреть прямо на него и поэтому отвернулась, но я всё ещё могла видеть его краем глаза. Кристально чистое изображение Нико и нечеткий ореол разделились на два отдельных изображения.
Одним из них был Нико, чистый и незамутненный, на его лице застыла героическая гримаса, когда он преодолевал натиск Ки, который высвобождал мой приступ.
Другой, размытый образ, был мальчиком нашего возраста, пот струился по лицу, искаженному отчаянием, когда Ки набухал в нем.
Кровать развалилась, перья, ткань и куски деревянного каркаса взметнулись в воздух и закрутились вокруг меня, как будто попали в миниатюрный торнадо. Я почувствовала, что меня поднимают вверх. Оба мальчика тоже были подняты, Нико оттащили в одну сторону, расплывчатого мальчика — в другую. Каждые несколько секунд они накладывались друг на друга, становясь одной фигурой, а затем снова разрывались, кувыркаясь из стороны в сторону.
Затем комната разваливалась на части, затем приют, по мере того как буря моего Ки росла и росла, она снимала слой за слоем с мира и оставляя его голым.
Нико и размытый мальчик внезапно разделились на десятки своих копий, каждая из которых немного отличалась от другой, как свет в калейдоскопе. Они начали падать, как снежинки, сливаясь во множество накладывающихся друг на друга сцен, картин из моей жизни—воспоминаний — каждая из которых воспроизводилась бок о бок, Нико — все еще четкий и видимый — совершал те же движения, что и пятно, которое двигалось как тень, прямо за ним.
Мои глаза резко открылись.
Наклонившись, я ослабила давление, которое нарастало внутри меня. Прислуга сунула мне под нос ведро как раз вовремя, чтобы успеть собрать содержимое моего желудка, а кто-то погладил меня по волосам и тихо, успокаивающе проворковал.
«Скажи Верховному Владыке, что она проснулась», — тихо произнес бестелесный голос неподалеку.
Теперь, когда сон закончился, мой бодрствующий разум мог чувствовать разницу между двойственными воспоминаниями — места в моем мозгу, где Агрона заменил мои первоначальные воспоминания искусственными. Но даже признать их было все равно, что засунуть палец в открытую рану, вызвав еще одну волну рвоты, из-за которой мой разум затуманился.
Грей, поняла я, контекст воспоминаний, просачивающийся сквозь дымку, застилающую мой мысленный взор. Так много Грея в моей жизни… так много пустых ям, заполненных и скрытых Нико…
Почувствовав прилив тошнотворной паники, которая вызвала еще одну волну рвоты, я попыталась найти в своих воспоминаниях те моменты, которые были гораздо позже в наших отношениях, времена, с которыми я не смирилась полностью, видя их в этом теле, в ужасе от того, что я обнаружу.
Но… они были целы. Это было реально. Наша любовь была настоящей.
Когда тошнота отступила от моего уставшего, ноющего тела, я откинулась назад и закрыла глаза, лишь мельком увидев темноволосую служанку, которая протянула тряпку, чтобы вытереть мои губы и подбородок.
«Ну вот, дорогуша, просто расслабься», — сказала она с намеком на Вечорский акцент.
Я не ощущала течения времени и потеряла всякую связность мыслей, переходя от воспоминания к воспоминанию. Я могла чувствовать линии разлома между реальными и ложными воспоминаниями точно так же, как язык чувствует щель отсутствующего зуба. Без какого-либо прямого руководства мой разум, казалось, метался от воспоминания к воспоминанию, исследуя внутренние глубины самого себя, намечая и осмысливая сдвиг в моем сознании.
То ли минуту, то ли час спустя, рядом со мной появилось удушающее присутствие, оттеснившее все остальное, чтобы освободить место для себя.
Мои глаза распахнулись. Агрона стоял у моей кровати, глядя на меня сверху вниз с легким хмурым выражением, которое выражало одновременно беспокойство и озабоченность.
«Как ты себя чувствуешь?» — спросил он, его алые глаза встретились с моими. «Мои лучшие врачи и целители были у тебя, и они говорят, что физически ты невредима».
«Я в порядке», — заверила я его, чувствуя, как слова царапают мое горло. Когда рога, торчащие над его головой, слегка наклонились, я сказала: «Честно. Он не причинил мне вреда».
Агрона, чьи руки были сцеплены за спиной, был совершенно неподвижен, когда он спросил: «Сесилия, ты можешь сказать мне, что ты делала в том тюремном блоке?»
Я нахмурила брови, изобразив разочарованный вид, и посмотрела на свои ноги. «Прости меня, Агрона. Я знаю, что мне не следовало этого делать, но…» Я замолчала, почувствовав, как щупальца магии Агроны проникают в мой разум. Подобно пальцам, разминающим мягкую ткань моего сознания, они выискивали мои мысли, выискивая как правду, так и неправду. Но…
«Продолжай», — сказал он, все еще не двигаясь.
«Слуга Нико, Дранив, пришёл ко мне… сказал, что Нико вел себя странно, он был одержим идеей, что у Владыки Кироса есть информация, которая нам нужна, о чем он боялся спросить вас. Дранив сказал, что Нико пробрался вниз, чтобы допросить Владыку, и поэтому я последовала за ним».
Пока я говорила, я наполовину сосредоточилась на прощупывающей мой разум магии. Она прослеживала путь моих мыслей и ласкала слова, когда они формировались в моей голове, еще до того, как они достигли моего языка. Я испытывала это же ощущение сотни раз прежде, но именно сейчас что-то было по-другому.
«Мне стоило прийти к вам и сказать все сразу», — призналась я, позволяя своим глазам закрыться. «Кирос пытался убить меня».
Сильные пальцы схватили меня за подбородок и слегка повернули мою голову. Когда я открыла глаза, я смотрела в лицо Агроны. «Да, тебе следовало бы. Нико был идиотом, раз уж не задал мне свои вопросы напрямую, а ты сглупила в том, что погналась за ним, чтобы спасти его. Это слабость, которой легко воспользуются те, кто захочет причинить тебе вред, даже здесь, в Тэгрин Келуме. Если ты действительно хочешь выиграть войну и вернуться к своей прежней жизни, тебе нужно обеспечить его безопасность». Нос Агроны слегка сморщился от отвращения. «Особенно от него самого. Что может означать сокращение его поводка».
«Да, может быть», — сказала я безразлично.
Мне всегда было трудно обсуждать подобные вещи с Агроной. У него это звучало так просто, хотя на самом деле это было совсем не так. Нико был чувствительным, застенчивым и склонным к героизму. Я знала, что он чувствовал себя все более отстраненным из-за моей растущей власти, с чем ему было очень трудно справиться. Не потому, что он хотел быть самым сильным или самым важным, а потому, что он хотел обезопасить меня.
«Где он?» — спросила я, внезапно осознав, что Нико не было рядом, когда я проснулась, и что это могло означать. «Нико?»
Агрона понимающе улыбнулся мне и протянул руку, чтобы провести пальцами по моим волосам. «Он был временно заключен под стражу, пока я не смогу получить более полное представление о событиях с Киросом. Я прослежу, чтобы его отпустили, и чтобы он мог немедленно встретиться с тобой. Теперь, когда я знаю, что ты невредима, я оставлю тебя отдыхать».
Он начал отворачиваться, остановился, затем оглянулся на меня. «Хотя, есть ещё один вопрос, который я должен задать тебе». Его тон был легким, любопытным, почти беспечным. «Ты поглотила хоть немного маны Кироса, когда он пытался убить тебя?»
Прощупывающие щупальца все еще были в моем сознании, но я, наконец, поняла, что отличалось от того, что было раньше: он был сдержан, ограничивая использование маны.
Это доброта или что-то еще? Я задумалась. Он рассказывал мне раньше, насколько опасным может быть его вид ментальной магии, если им не пользоваться осторожно, с надлежащим контролем и проницательностью.
Если бы не это осознание, я не думаю, что у меня хватило бы смелости сделать то, что я сделала.
«Нет, Агрона. Вы запретили это. Несмотря на то, что это чуть не стоило мне жизни, я не взяла и капли маны Владыки».
Тонкая морщинка, образовавшаяся между его бровями, была единственным внешним признаком его чувств. Он кивнул, позвякивая украшениями на своих рогах. Я подумала, что он собирается уйти, но вместо этого он повернулся ко мне, похлопывая меня по голени одной рукой. «Ты должна сосредоточиться на обработке оставшейся в твоем теле маны феникса. Твое ядро приближается к Интеграции, я чувствую это». Он обнажил зубы в голодной улыбке. «Ты будешь первой из многих, многих поколений Лессеров, кто сделает это».
Я молчала. Щупальца магии в моем мозгу ослабли, и я не могла прочесть намерения Агроны.
«Интеграция — странная особенность вашей низшей биологии», — размышлял он, глядя мимо меня и сквозь стену в какое-то далекое видение, которое мог видеть только он. «Для Асуры такое невообразимо. По мере того, как мы набираемся сил, растут и наши ядра. Чем дольше живет Асура, тем больше они растут. Не в размере, а в мощности и силе. И все же, как ни странно, мы всё ещё ограничены».
«В каком смысле?» — спросила я, колеблясь. Агрона обычно не был склонен к простой беседе, и я была уверена, что за его словами скрывается какая-то более глубокая цель.
«Я верю, что Интеграция — это ключ к открытию нового уровня понимания магии. Я стремился к нему среди своих последователей десятилетие за десятилетием, но он оказался довольно неуловимым. Однако твоя роль в качестве Наследия помогла достичь этого порога за очень малую долю времени, которое я вложил. Это весьма примечательно. Ты спрашиваешь, почему Асуры ограничены, и я скажу тебе». Давление его руки на мою голень усилилось. «У нас есть сила, но мы не развиваемся. Вы, Лессеры, размножаетесь, как насекомые, и каждое поколение меняется, сбрасывая оболочку своих предков и становясь чем-то новым. В переменах есть возможность, а в возможностях — сила».
Читайте ранобэ Начало после конца на Ranobelib.ru
«Как… насекомые?» — спросила я, почти позабавленная нелестным сравнением.
Агрона пренебрежительно махнул рукой. «Как только ты достигнешь стадии Интеграции, тогда ты сможешь полностью раскрыть потенциал Наследия. До тех пор не позволяй незначительным неудачам нарушать твой прогресс. Вчерашнее поражение становится уроком, который определяет завтрашнюю победу».
Он выпрямился и разгладил богатую пурпурную ткань своей рубашки. «Существа, подобные нам двоим, не могут позволить себе упустить даже самый маленький урок, Сесил. Ты должна усвоить всё это, усвоить каждый урок, а затем использовать то, что ты узнала, как оружие. Ты понимаешь?»
Я прикусила щеку, не уверенная, действительно ли я поняла, но через мгновение кивнула.
«Тогда отдохни и обдумай мои слова», — сказал он и зашагал прочь. Только тогда я поняла, что осталась одна, и что вся прислуга и целители покинули меня.
Я откинулась на кровать и уставилась в невзрачный потолок своей спальни, заставляя себя делать каждый вдох и выдох глубоким и последовательным. Несмотря на все, что Агрона говорил о поглощении, усвоении уроков и Интеграции, я обнаружила, что мои мысли ускользают от его неучтенных советов и возвращаются к Нико.
Я всегда знала, на что способен Агрона. Когда он успокаивал мои эмоции или помогал мне похоронить её воспоминания, я знала, что мы делаем. Он даже ограничил мой доступ к воспоминаниям о моей прошлой жизни, к моим знаниям, ожидая, пока я не стану достаточно сильной, прежде чем открыть мне некоторые вещи.
Но это было сделано для моей собственной защиты и часто по моему настоянию. По крайней мере, я так думала. Почему Нико и Агрона сочли необходимым изменить некоторые из этих воспоминаний, вставив Нико вместо Грея… Я не могла понять. Большая часть моих отношений с Нико — даже все лучшие моменты — были настоящими. Но они изменили его, попытались сделать более… героическим.
И они почти стерли Грея из моей жизни. Просто чтобы помочь мне возненавидеть его?
В этом не было необходимости. Я ненавидела его только из-за Нико — но, когда я исследовала эмоции, нарастающие в моей груди, я должна была признать, что это была не ненависть, которую я чувствовала. Я крепко сжимала в руках решимость убить его, чтобы освободить Нико от его ярости. Это, по крайней мере, все еще было правдой. Мне не нужно было ненавидеть его, чтобы уничтожить.
Пока я размышляла об этом и о множестве других вещей, мои глаза становились все более тяжелыми, и я погрузилась в сон.
Однако мне показалось, что я закрыла глаза всего на мгновение, когда тихий стук в дверь снова разбудил меня.
«Сесилия?»
Сонная улыбка расплылась по моему лицу. «Входи».
Защелка щелкнула, и Нико вошел в комнату. Он снова прикрыл за собой дверь, затем подошел к изножью кровати, глядя на все, кроме меня. Он неловко сел, опираясь на одну руку, но стараясь не прикасаться ко мне. Молчание между нами нарастало до тех пор, пока не стало неловким.
«Они не были добры к тебе?» — спросила я, когда больше не могла этого выносить. «Если так, я…»
«Нет», — запоздало ответил он мягким голосом. «А ты…как ты себя чувствуешь?»
Я наблюдала за его лицом, когда он уставился на свои колени. Он был бледен — ну, более бледен, чем обычно, — и у него было отстраненное выражение лица. Его пальцы нервно теребили ногу сбоку. Несмотря на то, что его тело казалось замкнутым в себе, оно также было напряжено. Что-то явно было не так.
«Я в порядке, честно. За исключением, ну…» Я тяжело сглотнула. «Я солгала ему, Нико. Ты заставил меня сделать это. Ты выпустил его, но я не понимаю почему. Пожалуйста, скажи мне, почему ты это сделал».
Нико взглянул на меня, но лишь на мгновение. «Мне жаль, Сесилия». Он замолчал, и я могла видеть, как он жует внутреннюю сторону своей щеки. Молчание длилось достаточно долго, и я не думала, что он собирается мне отвечать, но затем он снова заговорил. «Я действительно рад, что с тобой все в порядке. Я не думал, что… должен был догадаться, что Кирос сделает что-то подобное. Я не хотел, чтобы тебе было больно, просто подумал, ну, он мог бы… я даже не знаю, на самом деле… что если ты… эм…» Он замолчал, прочистил горло, а затем посмотрел на меня по-настоящему.
Я села, подтянув ноги под себя так, что сидела, скрестив ноги, затем наклонилась к нему. «Тебе повезло, что Дранив счел нужным прийти и сказать мне. Если бы он этого не сделал — ты бы уже был…» Когда я упомянула Дранива, кулак Нико сжался в ткань моего одеяла. «Не вздумай сваливать все на него, Нико Сэвер. Благодаря Драниву ты жив».
«Нет, это благодаря тебе я жив», — выдавил он сквозь стиснутые зубы. «Дранив — предатель. Ты понятия не имеешь, что он натворил».
«Разве это хуже того, что ты сделал? Что я сделала?» — язвительно спросила я, но тут же пожалела, что позволила себе расстроиться, когда Нико замкнулся в себе. «Давай просто… не будем ссориться, хорошо? Мне очень жаль».
Он быстро кивнул. «Я знаю. Я тоже». Он долго смотрел мне в глаза, прежде чем заговорить снова. «Ты уверена, что чувствуешь себя хорошо? Что-нибудь… изменилось? Знаешь, с маной Василиска», — быстро добавил он.
Помимо ощущения, что я распутываю одно воспоминание за раз? Я хотела сказать, но сдержалась. У меня не было возможности узнать, как много Нико может знать о том, что именно сделал Агрона, какие изменения он внес, и я не могла заставить себя спросить.
Затем, с неприятным осознанием собственной глупости, я испытала леденящее душу осознание того, что разумом Нико, возможно, манипулировали так же, как и моим. Только без какого-либо способа пробиться сквозь магию Агроны, он все еще будет находиться в ловушке этих ложных воспоминаний. Моя нерешительность говорить об этом внезапно показалась почти пророческой, поскольку привлечение внимания к двойным воспоминаниям без предварительного установления каких-либо рамок могло вызвать непредсказуемую реакцию со стороны Нико. Он мог впасть в ярость, или броситься прямо на Агрону в какой-то заранее запрограммированной реакции, или получить полный психический срыв.
Неужели Агрона заменил Грея и в твоём сознании, чтобы сделать вас врагами? — я задумалась. Или он только взял ненависть, которую ты уже чувствовал, и подпитал её, вычеркнув хорошие времена и оставив только плохие? Агрона был подобен хирургу со скальпелем, осторожному в своих надрезах. Но я не сомневалась, что он мог бы орудовать своей силой, как топором, если бы это ему было нужно.
«Сесилия?» — спросил Нико.
Я несколько раз моргнула, осознав, что глубоко погрузилась в свои собственные мысли. «Я просто… проверяла своё ядро и задумалась. Но нет… Я не чувствую никаких серьезных изменений внутри себя. Возможно ли, что это облегчит манипулирование щитом вокруг Сехз-Клара? Я имею в виду, конечно, если мана Феникса помогла бы, то мана Василиска должна сработать ещё лучше, верно?»
Казалось, на лице Нико промелькнуло сразу несколько эмоций, прежде чем он справился с ними. «Да, конечно. Нет худа без добра, верно?» Он попытался улыбнуться, но улыбка вышла слабой и болезненной. «Почему ты не сказала Агроне?» — внезапно спросил он, застав меня врасплох.
«Я-я не уверена…» — пробормотала я, откидываясь назад и прислоняя голову к стене.
Нико вернулся в прежнее положение, сел на кровать и посмотрел прямо на меня. «И ты думаешь, он не знал? Он может чувствовать ложь… практически читать мысли, я думаю».
Я покачала головой, уверенная в своих предыдущих наблюдениях. «Он по какой-то причине сдерживался. Я думаю, он боялся причинить мне боль».
Нико усмехнулся, но я быстро протянула руку и взяла его за запястье. «Нет, послушай. Я знаю, что ты пострадал от его рук, Нико, и я очень, очень сожалею об этом. Но он действительно заботится о нас, и об этом мире, и о своем собственном мире за его пределами. В нем глубоко укоренились страсть, доброта и одиночество, которые он скрывает, но я знаю, что они есть. Точно так же, как я знаю, что он может сделать то, что он говорит… дать нам совместную жизнь, настоящую жизнь, в наших собственных телах, в нашем собственном мире».
Несмотря ни на что, я знала, что это правда. Агрона обладал нечеловеческим умом, и он совершал поступки, которые другие могли бы счесть аморальными, но было бы несправедливо судить о нем по морали Лессеров. Мой разум был моим собственным, неизменным под воздействием какой-либо инородной магии, без какого-либо внешнего влияния, настаивающего на моей верности или заботе, и мои чувства к Агроне и этому миру не изменились.
Я хотела бы, чтобы Нико и Агрона не считали необходимым изменять мои воспоминания, скрывать от меня эти вещи, но ничто из того, что я видела в этих ложных воспоминаниях, не имело никакого значения. Мои чувства к Грею, возможно, были сложнее, чем я предполагала; с призраком его присутствия в моих измененных воспоминаниях было легче иметь дело, проще, и я могла понять, почему это было предпочтительнее для всех нас, даже для меня. Но Грей не был моим приоритетом.
Я открыла рот, чтобы продолжить говорить, но поперхнулась словами. Всплыло новое воспоминание, и я изо всех сил пыталась осмыслить его, когда два голоса заговорили как один, два человека играли одну и ту же роль, один ясный, а другой блеклый ореол, совсем как в моем сне. Это было последнее воспоминание, которое Агрона открыл для меня, и по мере того, как я переживала его заново — теперь держа фальшивое и настоящее воспоминание вместе, одно поверх другого, — мои глаза медленно расширялись, дыхание было поверхностным и слабым.
«Сесилия? Сесил! Что случилось?»
Руки на моих плечах, нежное пожатие, теплое дыхание на моем лице…
«Н-ничего», — заикаясь, пробормотала я, пытаясь собраться с мыслями, не в силах удержать в голове происходящее и оба воспоминания одновременно. «Все просто… настигло меня внезапно, наверное».
Нико спрыгнул с кровати, нервно проводя рукой по своим черным волосам. «Конечно, я не хотел…Я уйду. Тебе нужен отдых».
Пока я изо всех сил старалась держать глаза открытыми и без слез, я заметила, как Нико в последний раз изучает мое лицо. Затем, даже не попрощавшись, он развернулся и выбежал из комнаты.
Я перевернулась на бок и свернулась в клубок, крепко зажмурив глаза, чтобы отгородиться от визуального настоящего, позволяя раздвоенной памяти продолжать играть за моими веками.
В нем, под фальшивой версией, созданной Агроной, я слушала, как я говорю Грею все эти горькие, мерзкие вещи. Я насмехалась и оскорбляла его, играла с ним… все то, что, как я думала, он сделал со мной. За исключением того, что, в конце концов, после того, как его меч пронзил мое тело, было еще кое-что. Ложное воспоминание погасло, позволив тому, что скрывалось за ним, выйти в фокус.
Когда его клинок пронзил мою грудь, моя кровь потекла по его рукам. Я всем весом навалилась на него, между нами оказалась рукоять его меча, и я обхватила его руками, почти как в объятиях.
«Мне жаль, Грей. Это… был… единственный способ», — сказала я, кровь пузырилась в моих легких и окрашивала губы.
Он выпустил меч, и мое тело обвисло на нем. «Ч-что… почему?»
«До тех пор, пока… Я жива… Нико будет… заключен в тюрьму — использован против меня».
Он отшатнулся, и я упала на него сверху, вонзая его клинок еще глубже в себя. Я вскрикнула от боли, но едва почувствовала её. Большая часть моего тела уже была холодной.
«Нет… нет, этого не может быть…» — бормотал Грей.
Он держал меня в своих объятиях, дрожа, пока воспоминание не потускнело, исчезая в темноте.
