От лица Сильви Индрат.
«Артур, у тебя ничего не выйдет».
Мой голос казался далёким для моих собственных ушей, пока я проникала в мысли Артура. Он пытался оттолкнуть меня, пытался уберечь от худшего, но он был слишком слаб.
Я не уклонялась от отчаяния и безысходности, которые нашла там. Я хотела, но не могла, потому что он не мог. Он думал, что знает, чем это должно закончиться, верил всем своим глупым, храбрым сердцем, что есть только один путь вперёд.
«Портал не… он не будет долго сохранять свою стабильность, Сильв. П-пожалуйста, я не могу допустить, чтобы ты тоже погибла». Вместо того, чтобы продолжать скрывать свои чувства, Артур вдруг изменил направление, заливая меня своим отчаянием, печалью и безысходностью. И надеждой. Так похоже на него — давать мне надежду, даже когда у него самого её не было.
Небольшие врата, созданные Артуром, дрожали и искажались, но я сдерживалась, не позволяя перенести себя через них, когда Артур пытался заставить меня войти в тот же портал, через который прошли Тессия и остальные.
Не волнуйся, папа. Я всегда буду заботиться о тебе. Потянувшись к своей истинной драконьей форме, я приняла её, одновременно высвобождая и сдерживая себя. Моя слабая человеческая оболочка излучала фиолетовый свет, когда я увеличивалась в размерах, светлая кожа превращалась в тёмную чешую, пока я не возвысилась над своей связью.
«Сильв? Что ты…»
«Постарайся сохранить себе жизнь, пока меня нет, хорошо?» — сказала я, широко улыбаясь, чтобы смягчить его боль. ‘Почему я сформулировала это так?’ — задалась я вопросом, отстраненно, в глубине своего сознания. Этих слов уже не вернуть. Тем не менее, это казалось… правильным. Лучше, чем прощание. Внезапно я почувствовала себя сильнее, решительнее. Нет, это не прощание. Просто… мы увидимся позже.
Я надеюсь.
«Сильв, нет! Не делай этого!» — Артур протянул руки, вдавил их в меня, толкая, но процесс уже начался. Его руки прошли сквозь меня.
Это… не было магией, которой меня учили. Как будто кто-то в Эфеоте мог настолько заботиться о Лессерах, чтобы совершить то, что я собиралась сделать. Нет, это было нечто, присущее только нашей связи. Оно открылось во мне в тот самый момент, когда я поняла, что Артур вот-вот умрёт, словно это знание стало поворотом ключа.
Всё, что составляло меня, было неразрывно, нераздельно связано с ним. Мы были одним целым. Мое тело, моя магия, мои эфирные искусства Вивиума… они могли спасти его, но только если взамен я бы отдала всю себя.
Это понимание не пришло ко мне в одно мгновение, как гром среди ясного неба или сотрясение основ моих убеждений. Нет, оно просто было, как будто всегда. Он был моей связью, и я всегда могла помочь ему, даже сейчас.
Даже сейчас.
Мое физическое тело стало бесплотным, когда я отказалась от власти над ним. Золотые и лавандовые потоки чистой жизненной силы вылетали из меня и прилипали к Артуру, пока всё его существо не стало светиться изнутри и снаружи.
Я всё ещё чувствовала его боль. Его тело было разрушено чрезмерным использованием Звериной Воли моей матери, а теперь оно восстанавливалось, и каждая частичка меня ощущалась им как раскаленные угли и удары молота. Прости меня, Артур. Если бы я могла унять и эту боль, я бы это сделала.
Когда он обмяк, я подхватила его и подтолкнула к созданному им порталу.
«Пока мы не встретимся снова…» — сказала я, мой голос был искаженным, а я сама — какой-то бестелесной, так что я могла только надеяться, что он меня услышал.
Портал втянул его внутрь, а затем начал разрушаться. Я знала, что, когда он исчезнет, я тоже исчезну, и последняя частица моей сущности будет подхвачена тёплым ветром, дующим через разрушенный город, чтобы унестись и распространиться по всему Дикатену. Зная, что я буду в траве, деревьях, листьях и воде дома Артура, я почувствовала покой, и я отпустила последний остаток сопротивления, которое удерживало меня.
Только… меня поймали.
Разрушающийся портал раздвигался, а мой коготь, которым я проталкивала Артура через портал, затягивало внутрь. У меня не хватало ни сил сопротивляться, ни осознания, чтобы понять, что может произойти дальше. Я могла только сдаться.
Непреодолимая сила тянула мою сущность, увлекая меня в двух разных направлениях…
Пространство вокруг меня превратилось в звездную пыль и постоянно расширяющуюся Вселенную. Светила загорались, замирали, потом вспыхивали. Созвездия формировались, замирали, а затем падали с неба. Куда бы я ни посмотрела, люди мелькали и исчезали слишком быстро, чтобы я могла их разглядеть. И всё это время меня влекло сквозь это пространство, я падала, подобно комете в ночном небе, обезумев от удивления, слишком потрясенная и отчужденная от собственных мыслей, чтобы даже растеряться.
Расширяющаяся вселенная стала ничем иным, как туннелем света, каждый дюйм которого был настолько ярким, что обжигал мой дух. Я чувствовала, что одновременно мчусь — неумолимо тянусь к какому-то далекому источнику притяжения — и одновременно становлюсь тихой и спокойной, словно сплю.
Свет померк.
Я находилась в маленькой стерильно-белой комнате. Там были люди. Женщина в белой униформе с белой маской на лице стояла над односпальной кроватью в комнате и смотрела на планшет. Бледная женщина с каштановыми волосами лежала на кровати и тяжело дышала, глядя на женщину в белом. По ее лицу текли слезы. На табурете с противоположной стороны кровати сидел тучный мужчина с грустными, усталыми глазами.
Дверь позади меня открылась, и вошел человек в маске и светло-голубом бумажном халате. Я отступила назад, чтобы увернуться от него, но он двигался слишком быстро и столкнулся со мной.
Вернее, он прошёл сквозь меня, пока шёл к кровати. Он что-то сказал, потом начал проверять странные артефакты, но я смотрела на свои собственные руки.
Они были маленькими и бледными, такими, какими я их помнила. Я провела ими по лицу, волосам и рогам, но ничего не изменилось. Кроме…
Протянув руку, я коснулась подноса, стоявшего на маленьком столике на колёсиках. Мои руки прошли сквозь него.
Кто я?
Внезапно женщина разразилась жалобным, полным боли криком, а мужчина — врач, как я поняла, — поспешил к изножью кровати. Только тогда я осознала мягкий золотисто-лавандовый свет, исходящий из округлого живота женщины.
Врач начал отдавать распоряжения. Толстый мужчина неуклюже потянулся к руке женщины. Медсестра, казалось, делала пять вещей одновременно, но всё это было так запутанно…
А потом, почти прежде, чем я полностью осознала то, чему была свидетелем, всё закончилось.
Медсестра протянула завернутого в пелёнку, отмытого и плачущего мальчика женщине, которая осторожно взяла его и прижала к себе. Он светился, излучая тот самый золотой и лавандовый свет.
Я подошла ближе, наклонилась к нему и взяла его крошечную ручку в свои бесплотные пальцы, которые дрожали, даже когда я улыбалась.
Женщина долго смотрела на него, как и я. Затем, словно отрывая взгляд от него, она посмотрела на мужчину. «Ты уверен? Мы могли бы…»
Он покачал головой, и она издала звук, словно ей только что воткнули нож между ребер. Он смотрел вниз и в сторону, явно не в силах вынести этого, и одна слезинка потекла по складке между его носом и щекой. «Ты знаешь, я бы хотел, чтобы мы могли бы, но нам и так приходится нелегко. «Без родительского капитала… какую жизнь мы можем дать ребенку? О нём будут заботиться. Даже обучать, чтобы сражаться за нашу страну. А потом, может быть…» Он тяжело сглотнул. «Может быть, через несколько лет мы сможем попробовать снова?»
Я видел, как свет покинул глаза женщины, как что-то сломалось внутри неё, но они не интересовали меня, и я знала это без тени сомнения. Не они были причиной моего пребывания здесь… а он.
Мой взгляд скользил по его круглому, красному лицу, и я больше не отводила его. Ни когда ребенка забирали от родителей, которых он никогда не узнает, ни когда его пеленали и кормили в светлой комнате с дюжиной других детей, ни, конечно, когда он впервые тащился по полу больницы — хотя никто, кроме других младенцев, не наблюдал за ним — ни когда он сделал свои первые, шаткие шаги.
Я следила за ним, когда его перевели из больницы в маленький детский дом, наблюдала, как он смотрит на мир, как он растёт и учится.
Проходили годы, а я всё наблюдала за ним. Бесплотная, лишенная сна, всех желаний, кроме одного — продолжать наблюдать, я шаг за шагом переживала жизнь мальчика вместе с ним. Я была рядом с ним, когда он обретал и терял друзей, когда он тренировался и встал на путь становления королём, когда им манипулировали, чтобы заставить его убить свою лучшую подругу, когда он вёл войну за мать, которую потерял.
Я не отворачивалась. Даже когда он ослабевал, теряя искру, которая побудила его стать королем, барахтаясь в мире, который плохо подходил ему и не заслуживал того, кем он станет, я знала, что это был необходимый путь. Без этих переживаний, как успехов, так и неудач, этот печальный король никогда не стал бы моим. Отстраненность и ослабление связи с человечеством, которые он ощущал сейчас, определили бы его мировоззрение в следующей жизни, поскольку он поставил себя в оппозицию к своему прошлому “я”.
Но ему не пришлось долго страдать, потому что уже с момента его рождения длинная рука судьбы протянулась к нему. И я тоже присутствовала при этом — окончании его пути в качестве короля Грея.
Я стояла рядом с ним, мои бесплотные пальцы перебирали его волосы — ещё не ставшие рыжими, которые он унаследует от Элис Лейвин, — и я почувствовала приближение гибели.
Стремительный ход времени — бессмысленный для того, кто не спит, не ест, не видит снов и даже не живёт, — остановился внезапно и громоподобно, и я почувствовала, как в горле у меня застучал пульс. Подобно чёрному когтю самой смерти, проявилась магия моего отца, вцепившись в спящего короля.
Я оказалась беспомощной. Я присутствовала лишь в осознании, не обладая ни сущностью, ни силой, и не могла сделать ничего, кроме как ухватиться за дух, вырванный из его тела нависшим тёмным когтем принудительной реинкарнации. Но… я знала, что даже если бы мне была дана такая возможность, я бы не смогла остановить происходящее. Потому что этот момент приближал Артура на шаг ко мне, даже когда я уже шла рядом с ним.
Методы Агроны были жестоки и ужасны, и всё же он привёл ко мне Артура тогда. Или… приводит ко мне Артура сейчас? После столь долгого пребывания на Земле, дрейфуя по следам Грея, словно призрак, иногда было трудно сохранять чувство времени. Моя жизнь казалась сном, которому ещё только предстояло случиться, моя смерть — началом после конца…
Читайте ранобэ Начало после конца на Ranobelib.ru
Цепляясь за ушедший дух, меня потянуло вверх, прочь от оставленного тела, дворца, в сердце которого он покоился, страны, королём которой он был, и мира, который выковал дух, который я не хотела отпускать.
Время и пространство распахнулись перед нами — та самая сила, которая влекла меня к перерождению моей связи. Казалось, сама вселенная разворачивается, словно занавес из звезд раздвигается в стороны, открывая сцену позади: наш мир, простой, сонный и тихий по сравнению с шумной Землёй Грея.
Всё ещё крепко удерживаемые когтями, мы были притянуты к этому миру, к континенту Алакрии и ожидающему нас младенцу, голому и плачущему на вырезанном рунами черепе дракона.
Но это было неправильно.
Артур не мог — не должен был — родиться в Алакрии.
Паника пронзила мою бесплотную сущность. Я потянулась к духу, пытаясь удержать его на месте, пока мой ослабевший разум пытался понять. Но сила тёмных когтей Агроны была неумолима. С таким же успехом я могла бы попытаться остановить заход солнца.
Но я это сделаю. Ради него я остановлю вращение мира, если придётся.
Обернувшись вокруг духа, я устремилась прочь от Алакрии к далекому Дикатену. Какую бы силу ни поддерживала моя нынешняя форма, я исчерпала её всю. Внезапно я перестала быть призраком маленькой рогатой девочки. Широкие прозрачные крылья расправились и поймали космический ветер. Мощные когти сомкнулись вокруг духа. Мой длинный хвост хлестал воздух в такт биению крыльев.
«Ты никогда не получишь его», — беззвучно сказала я. «Его судьба не в твоей власти».
Наш курс изменился на дюйм. Мои призрачные крылья бились. Мили ускользали под нами. Моя длинная шея напряглась. Дикатен приближался всё ближе.
Черный коготь дрожал. Форма заклинания Агроны не учитывала сопротивления. Он пытался сохранить курс, но чем дальше я его тащила, тем больше ослабевали его силы.
Дикатен прояснился под нами. Сапин пролетел мимо. Эшбер приближался к нам.
В поле зрения появилась женщина, русоволосая и бледная. Молодая, сильная, пышущая серебристым светом магии излучателя. Это казалось правильным. Я не была уверена почему, но это было правильно. А рядом с ней, широко ухмыляясь своим красивым, с квадратными челюстями лице, стоял человек, чья гордость построила жизнь моей связи, и чья смерть едва не разрушила её снова. Но этого ещё не произошло и не произойдёт ещё долгое время.
Вот только это уже случилось. Разве не так?
Сосредотачиваться становилось всё труднее. Песня, словно сладкий аромат, витала в воздухе, взывая ко мне.
В момент рассеянности и слабости я вдруг попятилась назад, отстраняясь от семьи, которая должна была быть у моего Артура. В животе той русоволосой женщины ждал сосуд Артура. Никакой другой не подойдет.
Мои крылья снова забились, и я сопоставила свои уменьшающиеся силы с волей отца.
‘Мой отец’, — с горечью подумала я. ‘Но не папа…’
Потянув так сильно, что я боялась, что моя бесплотная сущность распадется на части, я потащила чёрный коготь обратно к дому и ребёнку. Беззвучный рёв вырвался из меня и пронёсся по ткани реальности. Пространство снова развернулось между мной и моей целью: ребенком, рождающимся подо мной. Врач уже приступил к работе, давая тихие, твердые указания…
Дух в моих когтях коснулся нимба белого света, наполняющего младенца.
Темный коготь Агроны растаял, чёрный туман его затянувшейся магии развеялся от ветра моих бьющихся крыльев.
С радостью и грустью я наблюдала за тем, как сильный, зрелый дух Грея принимает на себя и поглощает младенческий дух ещё не родившегося ребенка. «Мне жаль», — сказала я, моя собственная душа внезапно потяжелела от тяжести того, что мне пришлось сделать. «Это был единственный выход».
Я хотела остаться, смотреть, как Артур растёт и учится, наблюдать, как он формирует свою личность, ощущать эту часть его жизни, которую я пропустила, но…
Сладкая песня сирены звала меня, и я поняла, что не могу игнорировать её. Неизвестно, когда это произошло, я отказалась и от своей драконьей сущности, и от человеческой формы, в которой так долго оставалась на Земле, существуя теперь только как душа.
С глубокой болью я оторвалась от ребенка, семьи, дома. Мой дух устремился на восток, к горам. Но когда я пересекла их, меня остановило странное зрелище.
Караван знакомых лиц поднимался по горным тропам. Элис, Рейнольдс, Рога Близнецов, совсем молодой Артур…
‘Но как?’ — недоумевала я. Прошло всего несколько мгновений, а уже прошли годы…
Я могла лишь беспомощно наблюдать, как на них нападают. Я знала, что произойдет дальше, но видеть, как это разворачивается передо мной, было совсем иначе. Страшнее. И гораздо хуже.
Если бы моё сердце билось, оно бы остановилось, когда Артур, которому было всего четыре года, сорвался с края обрыва, чтобы спасти свою мать.
Прыгнув за ним, мой бесформенный дух потащился следом, как я делала это раньше, пытаясь удержать его, остановить его падение. Но мои силы были на исходе. Слабый крик пронёсся сквозь пространство и время, когда я упала вместе с ним, вливая в него то немногое, что осталось от меня, чтобы он хотя бы не был одинок.
А потом я почувствовала её. Так чётко, так странно, совершенно противоположно моему отцу во всех мыслимых отношениях.
Моя мама.
Её сила обвилась вокруг маленького тела Артура, удерживая и медленно опуская его на землю, и я вдруг вспомнила, как он рассказывал мне, что именно это и произошло. На мгновение я забылась, потеряла себя в отчаянии и страхе. От моей сущности осталось так мало…
Я хотела остаться с Артуром, быть с ним, когда он проснётся, но источник песни был так близок и слишком силен. Она заполнила все мои чувства, лишила меня всех других мыслей, поглотив их, так что осталась только песня. И поэтому я следовала за ней, не в силах делать ничего другого.
Её неопределенные ноты доносились из пещеры, спрятанной на границе Эльширского леса и Звериных Полян. Я знала это место, и когда я увидела его, я поняла источник песни сирены…
Следуя за манящей мелодией, я оказалась в пещере.
Мама…
Несмотря на то, что я видела её, осознавала её присутствие, мне было трудно сосредоточиться на ней. Её гигантская демоническая форма излучала сильную ауру Вритры, но не это привлекло моё внимание. Нет, дело было в песне. Ведь в её огромной руке лежало яйцо. Моё яйцо. Даже в тусклом свете оно сверкало словно радуга.
Песня исходила из яйца. Втягивая в себя мой дух.
‘Исправляет парадокс моего множественного существования’, — сонно подумала я. В следующее мгновение я не могла вспомнить ни этой мысли, ни какого-либо другого желания, кроме желания быть внутри этого яйца, свернувшись калачиком, в безопасности, ожидая, когда моя связь вернёт меня в этот мир.
И так я влилась в него и ждала.
И вдруг…
Я внезапно проснулась, сбитая с толку своим окружением, не понимая, что было реальностью, а что было лишь сном.
Скорлупа яйца, державшая меня, передавала ощущения, как вторая кожа, и я почувствовала, как она трескается и раскрывается. Свет хлынул в безмятежную темноту внутреннего пространства яйца. Я быстро моргнула, когда надо мной появилось расплывчатое лицо, в просвете от которого откололась ещё одна часть скорлупы.
Постепенно лицо пришло в фокус.
На меня смотрел юноша с русыми волосами и широкими, полными надежды лазурными глазами. Артур. Мой Артур. Вот только…
Я снова моргнула. Я ошиблась. Артур был старше, не тот мальчик, который вырастил меня, а генерал и Копьё, который ехал на моей спине на войну, сильный и суровый, но в то же время добрый и заботливый.
Однако его лицо всё ещё было нечетким, и я вновь моргнула. Артур всё ещё был там, но его лицо было ещё старше. Острее, стройнее. Его лазурные глаза превратились в золото, а волосы… они были того же цвета, что и мои.
«Кью…?»
Кривая, дрожащая улыбка изогнула один уголок его губ.
«С возвращением, Сильв».
