От лица Артура Лейвина.
Несмотря на отсутствие видимых глаз, украшенное рунами лицо золотистого светящегося существа смотрело на меня, пробирая до костей. Мой собственный разум казался пустым, лишённым намерений и осознанных мыслей. Я чувствовал, как золотые нити прокладывают себе путь через мой разум и воспоминания, моё прошлое, настоящее и будущее. Это ощущение ужасало меня на экзистенциальном уровне.
«Кто ты?»
Мой голос звучал глухо и мягко, баритон поглотила пустота и мои собственные сомнения.
«Ты уже сказал это». Нити пульсировали и вибрировали, пока существо говорило. «Я — Судьба. Или… аспект Судьбы».
Пытаясь придумать, что ещё сказать, я отчаянно осматривал взглядом широкое пространство эфирной пустоты, окружавшее нас. Единственной конкретной чертой бескрайней чёрно-фиолетовой пустоты был портал. Мне стало интересно, что произойдёт, если я попытаюсь сбежать через него обратно.
Нет, именно поэтому мы здесь, напомнил я себе, пытаясь мысленно пробиться сквозь нехарактерный страх, лишавший меня чувств. «Как тебя там ещё раз звали? Ханеул? Теневые Когти и другие племена? К чему этот фарс?»
Золотые нити распутались, задрожали в воздухе и снова вплелись в гуманоидную форму слева от нас, из-за чего мы оказались между Судьбой и порталом. Сильви и Реджис развернулись, чтобы мы втроём оказались лицом к лицу с Судьбой.
«Я выбрал фигуру из твоих воспоминаний, которая, как мне кажется, поможет тебе успокоиться, чтобы сделать этот разговор более комфортным». Нити снова завибрировали, и в резонирующем, нечеловеческом голосе аспекта Судьбы прозвучал намёк на это. «Ты несёшь в себе многие сотни часов воспоминаний того, кого называют Ханеулом, что придаёт этому облику огромную важность». Что-то похожее на смех пронеслось по форме, пустив рябь по сотням золотых нитей, расходящихся от неё. «Возможно, для того чтобы ввести тебя в разговор, тебе потребовался не комфорт, а замешательство».
Я взглянул на Сильви, которая встретила мой взгляд приподнятой бровью. ‘Это… не совсем то, чего я ожидала’.
Реджис озадаченно наклонил морду. ‘Я тоже’.
«Ваши ожидания могут оказаться ошибочными», — ответила фигура, словно услышав наши мысли. «Ты знаешь так мало, но твоя проницательность привела тебя к порогу большего понимания. К краю горизонта. Твой рост, твоя сила — твои многочисленные успехи и неудачи — подготавливали тебя к одному, и только к одному».
«К овладению аспектом эфира, известным как Судьба?» — спросил я вслух, когда дрожь пробежала по моей спине.
«Нет». Это слово повисло в воздухе и, казалось, отразилось от каждой нити, составлявшей физическую форму сущности. «Но твоё непонимание очень… человечное».
Прежде чем я успел ответить, цвета разлились по пустоте, кружась и сливаясь воедино, образуя облачное голубое небо, зелёную поляну и просторы океана, каждая белая волна которого сверкала, как множество бриллиантов под жёлтым солнцем. Когда моё внимание вернулось к аспекту Судьбы, он снова превратился в Джинна Ханеула с голубой кожей и розовыми глазами.
Я сделал пробный шаг; земля под ногами казалась твёрдой. Наклонившись, я провёл ладонью по травинкам, чувствуя, как каждая из них сгибается, а затем возвращается на место. Что-то в этой сцене было знакомым. «Где мы находимся?»
«Это зависит от того, когда ты находишься», — ответил Ханеул. Он подошёл к краю высокого утёса, который вертикально поднимался над широким пляжем внизу. Внезапно по ландшафту пробежали тени, и из песка начали вырастать здания. Тёмные фигуры двигались по пляжу, словно тысячи муравьёв. «Первыми здесь поселились Фантомы. Очень, очень давно».
Перед нами вырос огромный город, оживлённый маленькими тёмными фигурками, которые появлялись и исчезали слишком быстро, чтобы их можно было разобрать. Город поглотил береговую линию и скалы, простираясь во все стороны, насколько хватало глаз. Затем появились другие фигуры. Белые тени, затем синие, красные и коричневые — все они спускались на город. Хотя далёкая сцена была лишена деталей, было очевидно, что разворачивается страшная битва. Обе стороны сильно пострадали, и к тому времени, как всё закончилось, пейзаж вернулся в прежнее состояние. От города ничего не осталось.
Я вспомнил, что рассказывал мне Кэзесс о древней ветви асур, называемой Фантомами.
«Мы только что видели, как все остальные асуры объединились против воинственных Фантомов, так ведь?» — сказал я, обращаясь в основном к самому себе.
Вскоре белые фигуры заполонили пляж и, подобно тому как это делали до них тёмные фигуры, изображавшие Фантомов, начали возводить огромный город. Но не успел город достроиться, как все белые фигуры исчезли. Несколько долгих мгновений я хмуро смотрел на полуразрушенный город-призрак. Как раз в тот момент, когда я собирался повернуться к Ханеулу и спросить, что случилось, земля разверзлась и поглотила город целиком.
«Когда драконы забрали Эфеот из этого мира, они стёрли с земли все признаки своей цивилизации, чтобы будущие поколения людей ничего о них не знали». Ханеул с грустью посмотрел на пустой пляж. В результате строительства и падения двух городов ландшафт стал неровным, а скалы были частично вырублены. «Оно всегда здесь. Это место взывает к каждой цивилизации, выросшей на этой земле».
«Что ты…»
Я замолчал, наблюдая за тем, как по пляжу расползается новый народ. Они продвигались медленнее, чем Фантомы или драконы. Начав с маленьких хижин, они превратили свою деревню в село, а затем в небольшой город, прижатый к скале. Земля вокруг нас была распахана и взрыхлена до коричневой почвы, на которой выращивали урожай. Из труб некоторых зданий, которые теперь были сделаны из кирпича, а не из глины или дерева, валили густые клубы дыма. В океане появились доки и небольшие парусные суда. На какое-то время их продвижение, казалось, остановилось, а затем…
Белые пятна обрушились на город дождём белого огня, и город был стёрт с лица земли в мгновение ока.
Первая мысль была о Джиннах, но я уже видел город Джиннов. Он выглядел иначе. Но, как и прежде, белые фигуры были драконами…
Леденящая душу мысль омрачила мой разум, и я повернулся к Ханеулу за подтверждением. Его розовые глаза не отрывались от пляжа.
Вскоре появилась ещё одна группа людей. Как и прежде, они медленно застраивали землю, превзойдя предыдущую цивилизацию: возвышающиеся строения стали основой города, обнесённого стенами, которые тянулись вдоль береговой линии в каждом направлении. Затем снова появились размытые белые фигуры, и здания разрушились. К тому времени как драконы улетели, от города не осталось и следа.
Сильви издала тихий болезненный стон, не отрывая взгляда от призрачных разрушений.
«Это один маленький уголок одного небольшого континента этого мира, в один узкий промежуток времени», — сказал Ханеул, его голос был странно лишён эмоций. «Тебе нужно увидеть это, чтобы понять. Только когда ты поймёшь, ты сможешь увидеть».
Время шло своим чередом, и ещё несколько городов выросли и были разрушены, каждый из них представлял собой цивилизацию, совершенно новый народ. Затем вырос город, который я узнал.
«Город Джиннов. Тот самый, который я видел на испытании. Жороа».
Мы стояли возле беседки с видом на город, чуть в стороне от небольшого водопада. Мирная эпоха Джиннов, казалось, длилась дольше, чем у других цивилизаций, но я знал, что будет дальше. Когда это случилось, я отвернулся. Я уже видел конец Жороа, и мне не нужно было переживать его снова.
Когда я снова поднял глаза, города Джиннов уже не было. Не осталось ни клочка, ни пятнышка, ни разрушенной стены, ни фундамента. Ничего. «Я увидел, но не понимаю», — сказал я в конце концов.
«Я знаю», — сказал Ханеул.
Вскоре люди вернулись. На этот раз я смог разглядеть некоторых из них. Они строили на вершине скалы, которая со временем обветшала и стала более покатой. Вместо ровного участка океанского побережья большая часть широкого пляжа была уничтожена предшествующими разрушениями, образовав знакомую бухту.
«О… вот же чёрт!» — воскликнул Реджис, когда его осенило. «Вот где сейчас Этистин».
Сцена растаяла, земля растворилась у меня под ногами, небо расплылось на тонкие цветные лоскуты. Мы снова парили в эфирном царстве рядом с порталом. Ханеул исчез, а на его место вернулся аспект Судьбы, его светящееся шёлковое тело излучало свет на меня и моих спутников.
«Это было на самом деле?» — спросила Сильви, затаив дыхание, не в силах скрыть от нашей связи нарастающую панику и отвращение.
Свет вокруг аспекта Судьбы померк. «Да».
«Все эти цивилизации…»
Мне пришлось сглотнуть, чтобы смочить пересохшее, распухшее горло.
«Драконы уничтожили каждую из них?»
«Да».
«Этого не может быть», — сказала Сильви, покачав головой и отвернувшись.
Мне не нужно было видеть её лицо, чтобы почувствовать, как из её глаз потекли слёзы. Я положил руку ей на спину, пытаясь утешить.
«Какой вывод я должен сделать из этого? Что драконы уничтожили не только Джиннов, но и многие другие цивилизации до них? Как это поможет мне понять Судьбу?»
Аспект снова исчез, но только для того, чтобы появиться прямо передо мной. «Это фундамент, на котором ты должен построить своё новое понимание эфира».
«Как мы можем верить тебе? Как мы можем верить чему-либо в этом месте?»
Слова Сильви прозвучали резко и обвиняюще.
«Мы находимся в ключевом камне. Ты можешь быть просто выдумкой. Всё, что мы видели — даже этот разговор, даже ты — всё это может быть нереально».
«Сильв…» — сказал я утешительным тоном. Через нашу ментальную связь я притянул её к себе. Хотя она не двигалась физически, её воля прижалась к моей. По её телу пробежала дрожь, и дыхание облегчилось.
Аспект Судьбы неподвижно висел в пустоте. «Неверно утверждать, что мы находимся в артефакте, который вы называете ключевым камнем».
Пока сущность говорила, я впился пальцами в грудину, внезапно ощутив ужасный зуд, исходящий из моего ядра. Я не вернулся в своё физическое тело, я всё ещё ощущал расстояние между ним и мной, но в то же время я почти чувствовал, как воздух равномерно проникает в мои легкие при входе и покидает их при выдохе, как расширяется и сжимается грудная клетка. Когда я сосредоточился, то даже услышал Сильви рядом с собой: её дыхание стало быстрее, резче, как у человека, который вот-вот проснётся от ночного кошмара.
Мы были ближе к самим себе, но в то же время не были полностью в том или ином месте.
«Это правда, Артур-Грей. Вы не находитесь полностью ни в камне-ключе, ни в реальном мире. Ваши разумы находятся здесь, со мной, в этой тюрьме». Золотистый свет затрепетал от того, что мой мозг воспринял как гнев. «Вы трое сможете поверить в это, если просто захотите. Судьба находится как внутри ключевого камня, так и вне его, как и вы».
«Тюрьма?» — спросил я, не совсем понимая, что имел в виду аспект Судьбы.
Руки, сплетённые из золотых нитей, были разведены в стороны, и этот жест, казалось, охватывал всю эфирную сферу. «Окружающему миру, плану огня и земли, воды и воздуха, не позволили развиваться естественным путём. Это место — эфирное царство, как вы его называете, — является симптомом того, что мир был подавлен, сжат. Это противоестественно, такое образование похоже на опухоль в самой реальности».
Сильви отступила на несколько шагов. Её кожа была бледной, и она судорожно теребила рукава своего платья из чёрной чешуи. «Уничтожение всех этих цивилизаций…»
Слова её деда внезапно вспомнились мне: всё, что я делал, было направлено на то, чтобы сохранить этот мир, и было бы разумно, если бы ты поставил это на первый план при любых дальнейших предположениях обо мне. Но это было ещё не всё. Кэзесс говорил о равновесии и об асурах, сражающихся и разрушающих мир. Я не мог не подумать, что, возможно, он имел в виду что-то иное, чем физическое уничтожение.
Я обдумал всё, что знал об эфире: он обладал своеобразным сознанием и требовал, чтобы драконы работали вместе с ним, придавая ему нужную форму; поглощая и очищая эфир через собственное эфирное ядро, я изменил свои отношения с ним, получив способность напрямую манипулировать им, а не бороться за влияние, как это делали драконы; эфир мог изменять время, пространство и саму жизненную энергию, будучи достаточно мощным, чтобы соединить или отделить духовную сущность человека от его тела из плоти и крови.
И хотя первым вопросом в моей голове было, почему драконы и Кэзесс хотят подавить развитие мира, я задал не этот вопрос. «Что такое эфир? Что такое Судьба?»
«Эфир — это всё, что есть до жизни и после смерти», — сказал аспект. По мере того как он говорил, золотые нити обвивались вокруг него, а кукольная фигура росла. «Эфир — это и пространство, и пустота. Это бесконечное и безграничное время. Это самая суть магии в этом мире».
Нити обвивались вокруг нас, словно мы находились в центре клубка хлопковой пряжи. Образы играли в узелках.
Я увидел… себя, падающего. Только изображение, играющее светом внутри сферы из золотых нитей, было направлено не на меня, а на мужчину рядом со мной. Мы падали и падали, а затем… остановились. Моё падение было остановлено перед самым столкновением с твёрдой землёй, но бандиту повезло меньше. Сцена словно застыла. Пока я лежал без сознания, последние слабые удары сердца бандита выкачивали кровь на землю из сотни ран, а небольшое количество маны, которая держалась в его теле, улетучилось в атмосферу.
Затем высвободилось и кое-что ещё: несколько крошечных пылинок эфира, похожих на аметистовые искры, поднялись от его тела и впитались в тонкую дымку атмосферного эфира, ожившего на изображении.
Рядом с изображением смерти бандита и чуть в стороне от него воспроизводилось ещё одно. На нём я спрыгиваю с дерева, а мою руку обвивал порыв ветра. Быстрый удар по сонной артерии работорговца, за которым последовала быстрая смерть. Снова выделение крови, маны и, наконец, нескольких маленьких частичек эфира.
Рядом с ними промелькнули другие изображения. Каждое из них показывало разные сцены, но все они были одинаковыми: сцены смерти. И каждая смерть сопровождалась выбросом эфирных частиц.
Среди этих сцен я зацепился за одну конкретную. «Нет», — сказал я, или, по крайней мере, мне так показалось. Я не слышал собственного голоса из-за биения пульса в ушах. Я не хотел смотреть, но не мог отвести взгляд.
На картинке тело моего отца лежало изуродованным среди кровавой бойни. Я думал, что его уже… нет, но мана всё ещё цеплялась за него. Его губы шевелились, совсем чуть-чуть. Я не мог отвести взгляд от ужасного образа.
«Элис. Элли. Арт».
Медленное, беззвучное движение его губ произносило наши имена. «Я люблю вас. Я… люблю вас всех. Я…»
Его губы замерли, и сила, сковывавшая его ядро, ослабла.. Очищенная мана поднималась от него, как пар в холодное зимнее утро. А затем и эфир.
Я закрыл глаза. «Достаточно. Я… понимаю».
Когда я снова открыл глаза, аспект Судьбы вернулся к гуманоидному образу из туго намотанных золотых нитей.
Сильви переплела свои пальцы с моими и крепко сжала мою руку. Я чувствовал, как она принимает на себя часть эмоционального груза, который эта сцена взвалила на мои плечи.
По другую сторону от меня Реджис покачал головой, отчего пламя его гривы взметнулось, как флаг. «Значит, эфир — это… что именно? Мёртвые люди?»
Золотые нити запульсировали гневным светом. «Эфир — это концентрированная магическая энергия, которая остаётся после живых существ, когда они уходят из жизни».
«И она… несёт в себе некий смысл их намерений», — добавил я, и в голове у меня всё встало на свои места. «Эфир сознателен и на него можно влиять… потому что он когда-то был живым».
В глазах моей связи блеснули слёзы. «Вот почему он помнит формы, которые принимал раньше. Целые цивилизации мёртвых. Другие, кроме Джиннов, должно быть, достигли той стадии, когда могли использовать эфир. Формы заклинаний… это отголоски их коллективного сознания, соединённые в живую магию».
Аспект Судьбы задрожал, и вся эфирная сфера, казалось, сомкнулась вокруг нас. «Опухоль, которой является это царство, должна лопнуть, если мы хотим вернуть мир на правильный путь», — сказал аспект. «Мир страдает без эфира, а эфир страдает без мира».
Я представил себе души всех, кто ушёл из этого мира, сгустившиеся в эфирном царстве, и не мог не задаться вопросом, не находится ли там и частичка моего отца. Не только мой отец, но и Адам, Сильвия, Риния, Эралиты и Глейдеры, Фейрит, Синтия… слишком много мёртвых, чтобы их перечислить. Страдали ли они, запертые в этой неестественной тюрьме?
«Она сказала, что эфирное царство было тем, чем всё закончилось…» — сказала Сильви, немного поколебавшись и высвободив свою руку из моей. «Из моего видения, в Реликтовых Гробницах». Её глаза сузились, когда она посмотрела на аспект Судьбы. «Как именно подавляется мир?»
Безликая голова повернулась к Сильви. Вместо слов в нашем коллективном сознании промелькнули образы: поля мёртвых, эфир которых поднимается над ними, словно фиолетовые призраки; силуэт дракона, проделывающего дыру в ткани мира; место между пространствами, всасывающее аметистовые частички энергии, словно губка; волны сосредоточенности, выплёскивающиеся из разлома в небе и отражающиеся от поверхности мира…
Образы померкли, и аспект Судьбы продолжил. «Чешуйчатый кулак сомкнулся вокруг мира. Только когда его хватка будет сломлена, порочные стены, искажающие естественный порядок, рухнут».
Мой желудок сжался. Я не мог точно определить это ощущение, но что-то в тоне существа заставило меня почувствовать дискомфорт. «Что произойдёт, когда эти “порочные стены” рухнут?»
«Существование продолжается. Миры продолжают вращаться. Время движется вперёд, как и должно».
С каждым произнесённым словом золотые нити мерцали тусклым светом.
‘Энтропия’, — подумала Сильви, и это слово зловеще отозвалось внутри меня. ‘Естественный порядок — следовать за стрелой времени. Как Судьба и сказала’.
Эфирное пространство вокруг нас затвердело, приобрело очерченные края, затем цвет и, наконец, текстуру, и вокруг нас снова возникла сцена реального мира. Яркая и неподвижная сине-золотая сцена напоминала витраж. Но когда я обернулся, чтобы оглядеться, твёрдые грани исчезли, как песок на ветру.
Мы стояли в пустыне. Сильный ветер дул с востока, швыряя песок нам в лицо. Фигура из сплетённых нитей снова была Ханеулом. Он взмахнул рукой, и ветер утих. Песок, словно мелкий снег, снова посыпался на поверхность пустыни. Вдалеке виднелся высокий камень, указывавший направление к убежищу Джиннов.
Ханеул скрестил руки, спрятав ладони в рукава, как старый монах. Его глаза закрылись, и он повернул лицо к солнцу. «Обратись к руне, которую ты называешь Шаг Бога».
Я заколебался. Вместо того чтобы следовать указаниям Ханеула, я наклонился и провёл пальцами по песку. «Это реальный мир?»
«Нет». Ханеул не смотрел на меня, но сохранял медитативную позу. «Мы всё ещё находимся в промежутке. То, что ты сейчас сделаешь, не будет иметь никакого эффекта за пределами ключевого камня, но это позволит мне показать тебе ответ на твой вопрос».
‘Будь осторожен, Артур’, — подумала Сильви.
Выпрямившись и смахнув песок с кожи, я глубоко вздохнул. Находясь одной ногой в реальном мире, а другой — в ключевом камне, было легко направлять эфир в божественную руну. Эфирные пути, яркие линии фиолетового света, соединяли каждую точку пространства со всеми остальными точками. Вот только пути не были прямыми, как раньше. Отдельные точки, обозначавшие возможные пункты назначения для Шага Бога, выпучивались, словно что-то толкало их с другой стороны, а соединительные пути изгибались и искривлялись.
Ханеул снова открыл глаза. В светло-розовых радужках в солнечном свете переливались аметистовые частички. «Я перенёс тебя в будущее, где ты уже победил своих врагов, Артур-Грей. Намерение, сковывающее этот мир, было освобождено, но ты всё ещё нужен. Я научу тебя, как залечить рану».
Сильви нервно переступила с ноги на ногу на песке рядом со мной. Реджис настороженно посмотрел на Ханеула.
Вместо того чтобы ступить на эфирные пути, я взял в руки один из них — точно так же, как я делал это с золотыми нитями, олицетворяющими Судьбу.
«Хорошо, — сказал Ханеул. «Теперь представь в своём воображении, как все пути связаны между собой в непрерывную петлю, подобно нитям колыбели для кошки*, проходящую в каждую точку пространства и выходящую из неё. Активируй руну, которую ты называешь Реквием Ароа, и освободи нить».
*Прим. ред. unger: Колыбель для кошки (cat’s cradle) — одно из названий игры, в которой нитью, надетой на пальцы рук, образуют различные узоры. Оказывается, Судьбе не чужды развлечения.
Сохраняя концентрацию на Шаге Бога, я разделил поток своего эфира и направил его на Реквием Ароа. Отдалённо я чувствовал, как призрак руны греет мне спину. Ярко-фиолетовые частицы эфира побежали по рукам и захлестнули кисти. Крепче сжав путь, я потянул.
Мои руки напряглись. Эфир инстинктивно наполнил их, и я потянул ещё сильнее. Я начал дрожать, но путь оставался на месте, даже не прогибаясь под моей силой.
«Это испытание не грубой физической силы, а проницательности», — терпеливо объяснил Ханеул. «Твои познания в этой руне неполны, и твоё понимание пути Эвума ограничено. Но ты связан с тем, кто лучше тебя. Раздели это бремя».
Расслабившись и не деактивируя руну, я посмотрел на Сильви. Она встретила мой взгляд серьёзным кивком, а затем растворилась в серебристом огоньке, который влился в моё ядро.
«Откройте свои разумы друг другу», — продолжил Ханеул, когда мы соединились. «Проницательность дракона запечатлена в её духе, а не усвоена извне. Она должна полностью открыться тебе, чтобы вы смогли добиться успеха».
Я чувствовал, как Сильви пытается обнажить свой разум, отбросить барьеры, которые мы оба возводили годами, чтобы защитить друг друга и себя, но это было нелегко. ‘Познание требует риска. Рост требует боли’, — подумала она, а затем повторила это снова. ‘Я создана из тебя, а ты — из меня. Я могу отклонить стрелу времени, и ты тоже сможешь’.
Медленно, по одной яркой искре, я чувствовал, как понимание Сильви проникает в меня.
Внезапный образ её тела, растворяющегося в золотистых и лавандовых пятнах, оборвал моё внимание. ‘Сильв, ты в порядке?’
‘Да’, — отозвалась она, её голос поднялся из глубокой медитации. ‘Я чувствую это, а ты? Притяжение озарения. Я прошла сквозь само время, и время отметило меня. Не уверена, что раньше я понимала, что это значит. Но теперь…’
Медленно наши разумы слились, став единым целым. В этот миг искривлённые эфирные пути в моей хватке пришли в движение, а когда двинулся один, двинулись и все остальные. Тысяча свисающих нитей натянулись, и вся сеть соединительных точек и путей напряглась. Я не до конца понимал, каким именно пониманием Сильви поделилась со мной, но Ханеул был прав.
Одна за другой точки начали разрываться.
Эфир хлынул наружу.
Я продолжал тянуть, разрывая щель всё шире и шире, пока…
Ткань реальности не распалась.
Я схватил Реджиса, который растворился и укрылся в моём ядре вместе с Сильви, когда извержение эфирной силы, подобного которому я никогда не видел и не мог себе представить, прокатилось по пустыне. Песок поднялся в воздух, а атмосфера вскипела, и фундамент континента рассыпался подо мной, не в силах противостоять силе.
Каким-то образом меня не уничтожило, а наоборот, я взлетел в воздух, пока взрывная волна бесконечно проносилась мимо меня. Всё, что я мог делать, — это наблюдать со всё большей высоты за тем, как взрыв начисто вымел пустыню и расколол мир до самого основания. Затем фиолетовая волна стёрла с лица земли Сапин, а затем сравняла с землёй Великие Горы. Вскоре весь Дикатен исчез, растворившись в фиолетовом океане.
Я парил над извержением, поднимаясь всё выше и выше, наблюдая, как эфир поглощает океаны, а затем и Алакрию, после чего свободно растекается в пустоте космоса за её пределами.
‘Движение от порядка к беспорядку, от формы к бесформенности. Разрушение структуры. Энтропия’. Мысленно спроецированный голос Сильви звучал глухо. ‘Естественное развитие всего сущего’.
Ханеул исчез, но нитевидная форма аспекта Судьбы плыла вместе со мной. «Это свобода. Это отсутствие ограничений. Вот куда ведёт тебя твой путь, Артур-Грей. Ты — ключ».
Я повернулся к кукольной фигуре, мои движения были медленными, а выражение лица — затравленным. «Все те моменты, когда ты подталкивал меня, следил, чтобы всё получилось именно так. Так вот для чего всё это было… чего ты пытаешься добиться?»
‘Артур, разрушитель своего мира или хранитель вселенной’, — мрачно подумал Реджис. ‘Поговорим о перспективе’.
Пустое лицо аспекта Судьбы смотрело на меня без эмоций. «Ветер не стремится повалить дерево. Океанские волны не стремятся омыть скалы. Нынешнее состояние реальности противоречит естественному развитию этого мира. В тот момент, когда твой дух вошёл в твоё тело, ты стал инструментом, с помощью которого это будет исправлено».
Я слабо махнул рукой в сторону разрушенной планеты, всё ещё окружённой постоянно расширяющейся волной эфира. «Но это? Чем это лучше того, что сделали Кэзесс или Агрона?»
Я вскинул руки, почти охваченный отчаянием. А под ним нарастала ярость.
«Нет. Нет, это не будущее. Я отрицаю это. Я отказываюсь».
«Конечно», — сказал аспект Судьбы, и тусклый золотистый свет замерцал на нитях, связывающих его форму. «Сейчас. Но это единственный путь вперёд. И со временем ты это поймёшь. Нет предела количеству наших бесед. В конце концов ты проживёшь идеальную последовательность событий, которая позволит тебе увидеть истину».
Я уставился на кукольную форму. «Если я никогда не покину ключевой камень, я не смогу уничтожить мир». Моё выражение лица ожесточилось и превратилось в яростный оскал. «Если понадобится, я останусь здесь навсегда. Карманное измерение, удерживающее меня, в конце концов разрушится, и моё тело разложится и умрёт, или Агрона найдёт меня и убьёт».
«Возможности бесконечны». На пустом лице фигуры замерцало сияние, и мне показалось, что она улыбается мне. «Но все варианты ведут к разрушению барьера и выходу эфира обратно в физическое царство. И в каждом варианте ты являешься тем копьём, которое разрушит опухоль».
‘Оно не может этого знать’, — подумала Сильви.
«Пространство, время, жизнь. Вместе эти аспекты эфира порождают Судьбу. А Cудьба — это акт познания, выравнивания», — ответил аспект. «Если я знаю, то только потому, что мир не может быть устроен иначе».
Реджис усмехнулся, и этот звук пробежал по моей спине, словно дрожь. ‘Что за чушь. Это полная чушь. Может быть, кусочки и частички, которые слились в Судьбу, когда-то и были живыми, но этот рот, этот аспект Судьбы, не понимает живых’, — добавил Реджис.
‘Он видит сквозь время и пространство так же, как мы видим сквозь комнату’, — сказала Сильви, продолжая мысль Реджиса. ‘Сколько миллионов — миллиардов, может быть, — прожитых и оборванных жизней собрались вместе, чтобы сформировать Судьбу? Возможно, она способна видеть время вперёд и назад, изучать причины и следствия, но она не понимает мотивации и не может ценить личность. Для того, что пережило столько смертей, столько потерь, мы — весь наш мир — просто слишком малы’.
Серебристый огонёк выскользнул из моей груди и оказался рядом со мной. «Уничтожение всего живого в этом мире — это необходимая часть возвращения к нормальной жизни?»
«Нет, это не обязательно. Это естественно. Это неизбежно. Это… неважно».
‘Ты видел все возможные варианты развития событий?’ — спросил Реджис, его ментальная проекция обратилась непосредственно к аспекту Судьбы.
«Судьба — это любое будущее, любой возможный исход», — спокойно ответил он.
Мир под нами исчез. Какая бы “нить” ни связывала Дикатен с Эфеотом, она исчезла. Эфирный суп скрыл далёкие звезды, солнце и луну, сделав небо неотличимым от эфирного царства.
«Но ты не непогрешим», — сказал я, мой голос был мягким, а внимание обращено внутрь, поскольку я пытался найти какой-нибудь контраргумент. Независимо от того, что я сказал, я не собирался навсегда оставаться запертым внутри ключевого камня. «Ты не можешь видеть всё… ну, может, и можешь, но не можешь понять всё, что видишь. Когда я появился, ты принял воспоминания, хранящиеся в этом кристалле, за мои собственные».
По мере того как я продолжал говорить, мои слова становились всё быстрее.
«Ты решил, что этот Ханеул, какой-то древний джинн, умерший задолго до моего перерождения в этом мире, каким-то образом стал моим другом, хотя я никогда его не видел и даже не слышал о нём».
Свечение время от времени пробегало вверх и вниз по обмотанному нитями телу.
«Но непогрешимость не является необходимым компонентом успеха в достижении состояния естественного равновесия. Неудачи в действиях — это то, как развивается мир, естественный компонент энтропийного распада».
Я закрыл глаза и в разочаровании прижал к ним ладони. Этот разговор меня раздражал. Должен же быть какой-то выход, но…
Я ахнул, осознание обрушилось на меня как ледяная вода. Мы находились наполовину в физическом мире, и я без труда смог дотянуться до своих божественных рун.
Эфир вырвался из моего ядра и по каналам, которые я создал в лавовых ямах Реликтовых Гробниц, понёсся к моей спине, наполняя руну.
Мой разум ожил, а внимание разделилось сразу на несколько направлений. Королевский Гамбит. Тупая усталость и мозговой туман, которые я испытывал ранее, исчезли. Я был достаточно близок к своему телу, чтобы нормально использовать божественную руну. Мой разум тут же начал перебирать несколько возможных аргументов одновременно, развеивая гнев, разочарование и ужас, которые я испытывал, и укутываясь в холодный комфорт разума и фактических доказательств.
За каждой мыслью тянулась золотая нить. При каждом размышлении Судьба была рядом, наблюдая за ходом мысли. Сколько бы мыслей ни возникало одновременно, нити Судьбы были вплетены в каждую из них.
В событиях была необходимая последовательность, и я выстраивал их в нужном порядке, пытаясь решить каждый шаг. Однако, подобно эфирным путям, соединяющим физическое царство и эфирную пустоту, каждый шаг соединялся со следующим в петле. Я не мог достичь какой-либо отдельной цели — например, выбраться из артефакта с пониманием Судьбы, — не зная, как выполнить то, что было до и после.
Золотые нити действовали как компас. Вместо того чтобы изучать мои мысли, я использовал эти нити Судьбы, чтобы перемещать отдельные кадры своего раздвоенного сознания вперёд или назад во времени, не только рассматривая огромное количество различных возможностей, но и активно перебирая их, используя способность камня-ключа формировать целые миры и временные линии.
В свете множества прожекторов моего сознания я видел десятки, даже сотни возможных разговоров с Судьбой, проигрывая каждый из них одновременно и целиком. Я мысленно представлял себе столько же сражений с Агроной и Кэзессом, подыскивая эффективный план, как изгнать их обоих из мира, не разрушив его ненароком. Поиск решения поставленной ими проблемы, в свою очередь, требовал даже рассмотрения возможности ослабить давление эфирного царства и вернуть наш мир на правильную траекторию развития, поскольку любая попытка сделать это полностью зависела от результатов первых двух событий. Несмотря на все мои усилия по поиску потенциальных решений проблемы высвобождения эфира, результаты любой конкретной последовательности причин и следствий кардинально менялись в зависимости от того, как я разрешал предыдущие ситуации, создавая циклическую петлю бесконечного разрушения, в которой даже Королевский Гамбит с трудом находил смысл.
Не было ощущения хода времени, только раскрытие множества возможностей.
И только лёгкое прикосновение пальца к моему лицу позволило мне в какой-то мере ощутить себя самим собой, отделённого от постоянно расширяющейся и разветвляющейся последовательности моих разрозненных мыслей.
Сильви парила передо мной в пустоте. Она посмотрела на свою руку, по которой текла кровь. Я облизал губы и почувствовал вкус соли и железа.
«Артур, твой нос…» — сказала Сильви мгновение спустя.
Я попытался направить эфир к окровавленному носу. Моё ядро не реагировало.
Десятки отдельных ветвей мыслей сталкивались одна с другой, и каждое столкновение пронзало мой череп болью. Мне стоило большого труда сосредоточиться, чтобы заглянуть внутрь себя.
Моё ядро было пустым, последние остатки эфира сгорали в качестве топлива для моих божественных рун, которые светились тёплым золотым светом у меня на спине.
Глаза затрепетали, и я почувствовал, что отключаюсь. Сильная рука обхватила меня, удерживая на месте, несмотря на то что мы свободно парили в пустоте.
‘Эй, шеф, тебе нужно впитать немного этого эфира’, — подбодрил меня Реджис, его яркий и бодрый разум посылал горячие угольки боли в основание моего черепа.
‘Он не может…’
От страха Сильви у меня по позвоночнику пробежала дрожь.
‘Его настоящее ядро пусто!’
Их мысли то появлялись, то исчезали. Я не мог обработать их, не мог отследить, какие мысли были моими, а какие — их. Неужели Королевский Гамбит всё ещё активен? Мой мозг словно разрезали на сотню кусочков, как на тех старых научных выставках на Земле, которые представляли собой тонкие ломтики человека, каждый слой которых был впрессован в стекло и выставлен на всеобщее обозрение…
Мир не мог видеть мой мозг. Но нити Судьбы могли. Судьба была со мной, опутывая каждый продуманный ход, каждую теоретическую последовательность событий. Эти золотые нити пронизывали каждую мою разветвлённую мысль.
Золотые нити не были компасом, подумал я с последним остатком здравого смысла. Компасом был я.
Тьма завладела мной, поглотив мой разум, мои мысли и даже путающиеся золотые нити.
Сквозь закрытые веки моих глаз, в огромной чёрной пустоте, вдали показалась маленькая точка света. Свет становился всё ближе, ярче, а затем превратился в яркое пятно, заставив меня зажмуриться. Неразборчивые звуки доносились до моих ушей. Когда я попытался заговорить, слова вырвались в виде крика.
