Шестеро патриархов Секты Кровавой Реки и четверо патриархов Секты Духовной Реки вложили всю свою мощь в этот восьмой удар! Эти десять людей были похожи на десятерых божеств, что в мгновение ока могли высвободить просто невероятную силу, их удар ещё не достиг цели, но мощь их ауры, сопровождаемая новым громогласным повелительным криком, буквально оглушили защищающихся.
— Секта Мистической Реки, сдавайтесь!
Этот крик заставил исказиться, ломая, само пространство, небо и земля содрогнулись, десять патриархов в мгновение ока достигли цели, и тут патриархи Секты Мистической Реки также направили свои силы на поддержку магического построения, пытаясь защититься.
В данный момент вероятно лишь патриархи Секты Мистической Реки удерживали крепость и её защитный барьер от падения. Их также вырвало кровь, они побледнели, тела их содрогнулись. Переглянувшись, они, даже патриарх Чи Хун, вынуждены были отступить, шатаясь и истекая кровью.
Однако стоило им отступить, в тылу величественной крепости уцелевшие силы Секты Реки Пилюль атаковали в полную силу. С грохотом, появившаяся большая алхимическая печь врезалась в защитное построение, а за этим последовал объединённый отчаянный удар всех нескольких десятков тысяч культиваторов Секты Реки Пилюль.
— Секта Мистической Реки, сдавайтесь!
Среди этих культиваторов Секты Реки Пилюль выделялась девушка в белой вуали. Хотя черты её лица были плохо различимы, глаза её были ясно видны, и они отличались невероятной красотой. И все культиваторы Секты Реки Пилюль были явно покорены ей. В этом море людей она была подобна жемчужине на песке, столь же сверкающая и прекрасная!
С грохотом защитное построение вновь содрогнулось, там, куда ударила алхимическая печь, тут же образовалась стремительно расширяющаяся огромная дыра. Патриарх Чи Хун, взревев, воздел руки, используя все силы своей великой завершённости зарождающейся души, к нему присоединились остальные выжившие культиваторы Секты Мистической Реки, пытаясь вновь восстановить защитное построение.
В этот самый момент Бай Сяочань вдруг увидел в воздухе над защитным построением мелькнувшую фигуру. Движения её были столь стремительными, что её с трудом можно было различить. Однако эта фигура показалась неожиданно знакомой, заставив Бай Сяочаня распахнуть глаза, это была… Обезьяна!
Старая обезьяна держала над головой огромный посох. В следующий миг в глазах её вспыхнул величественный свет, и она обрушила удар посоха, содержавшего такую мощь, что величие её могло потрясти небо и землю… прямо на защитное построение.
— Секта Мистической Реки, сдавайтесь! — величественный, пронизанный древней мудростью голос, раздался из уст обезьяны и защитное построение, с грохотом содрогнувшись… раскололось на части, взрываясь, и было мгновенно полностью уничтожено!
Одновременно с разрушением защитного магического построения поднялся страшный шторм, потоки яростного ветра хлынули во все стороны, патриарха Чи Хуна вырвало кровью, запах крови хлынувший от всех культиваторов Секты Мистической Реки заполнил воздух. В следующий миг ещё одна маленькая тень на огромной скорости, так что никто не мог её ясно разглядеть, взявшись из ниоткуда влетела прямо в беззащитную крепость, появившись прямо на алтаре в центре, приняв вид… Кролика!
Глаза кролика сверкнули непостижимым светом и он вдруг… погасил то благовоние являвшееся наследием Секты Мистической Реки!
Стоило ему погаснуть и тот мужчина, сражавшийся с обратившимся юношей пугалом, исчез без следа. Пугало склонило голову, ужасающая аура этого наследия снова обрушилась на крепость внизу, взгляд создания буквально сковал нескольких тяжело раненых патриархов Секты Мистической Реки, не давая им даже шевельнуться.
Читайте ранобэ Вечная Воля на Ranobelib.ru
Всё это произошло стремительно. С момента появления обезьяны, окончательно разрушившей построение, и до того момента, когда кролик погасил благовоние, снова давая пугалу проявить всю свою силу, прошло всего несколько вдохов.
Бай Сяочань смотрел на это, широко распахнув глаза, ошарашено наблюдая за беззащитной крепостью и кроликом на алтаре, он невольно подумал, что в этом мире явно что-то пошло не так…
И тут он увидел, что неожиданно много культиваторов из двух сект успело отреагировать на такой поворот событий, стремясь первыми ворваться в горную крепость, особенно непокорённые члены Секты Реки Пилюль, возглавляемые женщиной в вуали. Стряхнув ступор, Бай Сяочань решительно хлопнул себя по бедру.
«Первый всегда получает главный приз! А ученик, первым ворвавшийся во вражескую крепость, получит огромные боевые заслуги!» — стоило у Бай Сяочаня мелькнуть этой мысли, как он сразу загорелся, стремительно бросаясь вперёд.
Тие Дань, прекрасно понимая, о чём думает Бай Сяочаня, тут же подскочил, придавая юноше мощный толчок, подброшенный в воздух, он тут же развернул за спиной чёрные крылья, и на огромной скорости, уподобившись метеору, обогнав всех остальных людей, первым появился в крепости, ступив на остатки её стен.
— Секта Мистической Реки, сдавайтесь! – прокричал Бай Сяочань и голос его мощно разнёсся над разрушенной крепостью.
Патриарх Чи Хун с горечью и досадой, молча обвёл взглядом выживших членов Секты Мистической Реки, посмотрел на Бай Сяочаня, ощущая его повелительный взгляд. Естественно он колебался, как можно было сдаться тому, кто и послужил причиной всех их проблем… И всё же глаза его сверкнули и он, следуя своему статусу патриарха, повернулся в сторону Бай Сяочаня, и, накрыв кулак ладонью, почтительно поклонился.
— Мы… сдаёмся.
Эти слова на мгновение погрузили всё поле боя в молчание, которое практически тут же сменилось бурей нескончаемых воодушевлённых приветственных криков культиваторов Сект Духовной и Кровавой Реки. Даже культиваторы Секты Мистической Реки смогли наконец-то расслабиться. Бай Сяочань чувствовал, что и его захлёстывают эмоции, он был крайне доволен, что этот тяжёлый вопрос наконец разрешён. Вздохнув, он задрал подбородок, и взмахнув рукавом, горделиво произнёс:
— Стоило мне, Бай Сяочаню, захотеть и все планы Секты Мистической Реки пошли прахом…
Стоило прозвучать этим словам, как вдруг из его сумки-хранилища неожиданно высунулась голова маленькой черепашки, и, вздохнув, произнесла:
— Давненько я не слышал никого, кого бы настолько сильно распирало от собственного хвастовства.
