Гальтром сидел за игральным столом напротив Элима в отведенной для новоявленного Воина Госпожи. Каюта была совсем скромной по меркам кого-то, находящегося на столь высоком ранге. Древний Бог успел узнать о человеке достаточно, чтобы не удивиться этому. Балигор наверняка предлагал Элиму и собственные покои, но тот отказался. Аскетизм стал одной из наиболее ярких черт в необычном характере Поглотителя, которые сумел выудить Гальтром за те века, что провёл с ним.
Трудно было удивляться подобному, учитывая природу сил Поглотителя. Простое его касание заставляло предметы исчезать, да что там касание, стоило человеку дать своей силе выйти за пределы тела, как всё вокруг начинало распадаться на мельчайшие фрагменты материи и энергии, столь стремительно исчезавшие внутри обладателя страшной силы.
Гальтром ещё раз посмотрел на своего оппонента в этой партии. Они только начали и фигуры с обеих сторон лишь подходили к местам предстоящих сражений. Непроницаемое лицо, будто застывшее в безэмоциональном выражении, осматривало одно поле доски за другим. Это выражение Гальтром видел на лице человека большую часть времени. Во время подготовки к очередному завоевательному походу, когда человек замирал после битвы чтобы восстановить баланс сущностей внутри тела и даже во время самого сражения, когда вокруг человека и его армии стенало и выло само пространство. Даже тон его голоса, спокойный и ровный, не нарушался какие бы вопросы или заявления Гальтром не делал в его присутствии.
Человек был показательным примером самоконтроля. Не таким как Дарэоус, который стоял как каменное изваяние из-за банальной скуки. Нет, человек контролировал в себе буквально всё. Будто поддержание баланса сил внутри, породило побочный эффект в виде некого постоянного состояния и снаружи. За последние полцикла Элим всегда, за исключением сражений, находился в одной позе: скрещенные ноги, прямая спина и сложенные одна на другую ладони опущенных рук.
— Знаешь почему я так долго тянул с нашим разговором? — спросил Гальтром, нарушив собравшуюся в каюте тишину.
— Жак’ра.
— Балигор тебе рассказал верно? С тобой лично Жак’ра давно уже не общался так ведь?
— Так.
Уголки губ Гальтрома слегка дёрнулись. Он был совсем иной пароды. Всегда находился в движении. Он двигал фигуры силой мысли, но всегда перемещая одну из них протягивал в её сторону руку. Кресло, парившее в воздухе над игральным полем тоже покачивалось из стороны в сторону в такт движения его собственного туловища. И, в отличии от многих древних, Гальтром любил поговорить. Это была заложено у него внутри. Нетерпение к стоянию на месте, нетерпение к тишине, нетерпение к бездействию.
Поглотитель же, казалось, мог застыть в одном положении на сотню-другую циклов и даже не почувствовать. И Гальтром был уверен в этом, даже несмотря на то, что знал насколько этот период превосходил длинной всю жизнь человека. Кто бы мог подумать, что мир может породить такого чудовищного гения?
— Ты знаешь для чего твой друг приходил ко мне?
— Предполагаю.
С самого начала партии Поглотитель ни разу не поднял головы и не взглянул на оппонента. И за всё время он не удостоил Гальтрома ответом, длиннее двух слов.
— Он мне не доверяет, как и положено Надсмотрщику. Но он далеко не единственный, терзаемый подозрениями на мой счёт. Я стар. Очень стар. Старше чем весь твой, ещё совсем юный, вид. Я старше этой Империи. В моих силах уничтожить больше половины Воинов Госпожи, её помазанников, в считанные секунды. Большинство сильнейших воинов со всей вселенной я могу убить не напрягаясь. Так почему же я до сих пор не ношу почётного титула?
Ответ человека впервые вышел за порог двух слов, но по прежнему оставался в пределах одной фразы:
— Тебе нет доверия.
— Верно, — согласился Гальтром, — как думаешь почему?
— Однажды ты уже выступал против неё.
— Имеешь ввиду восстание?
— Нет, — ответил Элим, — ты был одним из тех, кто его подавил. Твоя провинность такая же древняя, как и ты сам. Уже почти не осталось живых, кто бы помнил её. Но мир ещё помнит. Как ты стоял по другую сторону конфликта.
Гальтром с усилием выдохнул воздух из лёгких. Он думал, что сможет застать врасплох или хотя бы удивить человека своим признанием, а оказалось, что тому уже обо всем известно.
— Она тебе рассказала?
— Нет. Прошло уже много времени, но я все ещё могу почувствовать, что ты был врагом Империи, которой ныне принадлежишь.
— Ты действительно не от мира сего, парень, — Гальтром развалился в своём кресле, — только я был не просто врагом Империи. Я занимал ту же должность, что ныне занимает Оверон. Мастер Войны. Только я служил…
Читайте ранобэ Возвращение собирателя душ на Ranobelib.ru
— … Рельм, — закончил за бога Собиратель Душ.
— Да-а. Когда Зуру пал, сёстры пошли друг на друга войной, расколов построенную им Империю на части. Война утопила в крови всю вселенную. Неисчислимые армии шли друг на друга. Планеты-соседи вдруг оказались смертельными врагами. Бывшие товарищи по оружию проливали кровь друг друга, каждый во имя собственной императрицы. И я командовал силами одной из этих сторон.
— Почему же ты ещё жив? — спросил Элим, задав за весь разговор свой первый вопрос. Он уже давно ощутил это, чуждость что незримой тенью следовала за старым богом. Будто тот не принадлежит этому миру, а весь мир сейчас — это одна большая Империя.
Гальтром казалось не услышал вопроса.
— Противоборствующие силы был столь велики, что и поныне никто не знает, как много воинов в ней участвовало, сколь много их пало на полях бесчисленных сражений и сколько миров оказались стёрты в результате. Никто даже не знает на чьей стороне был перевес первоначально. Просто в какой-то момент… — Гальтром умолк, окунаясь в омут давно прошедших дней, — мы начали проигрывать. Я так и не узнал, что стало поворотным моментом. Когда и где случилось то поражение, что покачнуло чашу весов в сторону Майр. Это не было генеральным сражением, грандиозной битвой. Нет, ещё десятки тысяч циклов после мы сопротивлялись, отчаянно сражаясь, теряя один мир за другим, медленно проигрывая.
— Всё это время я видел, как она менялась. Моя дорогая Рельм… как она страдала без своей сестры. Никогда прежде я не был свидетелем такой сильной любви и одновременной ненависти к одной персоне. Она могла часами рыдать у меня на коленях, ища утешения в моих объятьях, а могла столь же долго поносить меня за мои поражения, требуя отправить ещё больше воинов умирать во имя неё. С каждым поражением, с каждым новым гонцом с новостями об очередной потере, первого становилось всё меньше, а второго всё больше. Так продолжалось пока даже самые преданные её военачальники не стали терять в неё веру. Один за другим они сбегали, переметались на сторону врага, пока не остался я один, наблюдавший как безумие поглощает самое ценное, что у меня есть. Гнев и ярость её были так велики, а новообретённая сила столь необузданной и разрушительной, что вместе с безумием поглотила её.
— Так появилось чудовище, что ныне заперто на Анатрее.
— Да, — согласился древний бог, — но тогда она не была заперта на одной планете. Каждый предатель нёс на душе след её силы, семя, в тот момент пустившее корни. Я был с ней в тот момент, когда она поглотила их души, как она начала разрастаться, поглощая десятки миров разом.
— И ты остался жив?
На лице Гальтрома проступила искренняя улыбка, печальное выражение существа, скучающего по любимой, утерянной так давно.
— Она изгнала меня. Отказалась разорвать мою душу, хоть я и предлагал это ей. Она любила меня также, как и я её и поэтому не обрекла на муки, на которые решилась сама.
— Тогда ты сдался Госпоже, — сказал Элим.
— Искал смерти, — поправил его древний бог, — монстр-именуемый-Рельм отказался поглотить меня. На какую бы поглощённую планету я не прибывал орда отказывалась принять меня. Тогда я отправился к своим врагам, ибо гордость не позволяла мне наложить на себя руки.
— Почему же Майр оставила тебя в живых?
— Сила, — Гальтром поднял руки вверх и сжал кулаки так, что пространство вокруг них начало искажаться, — я один из древних, один из самых сильных богов. К тому моменту, когда я пришёл сдаваться, монстр-по-имени-Рельм уже стала слишком большой угрозой, чтобы лишаться такого как я.
— И ты согласился помогать ей?
— Этот монстр уже не Рельм, точнее, Рельм — не есть монстр. Мне неведомо какую силу она использовала, чтобы провернуть это, но я знаю, что это была ошибка. Она не хотела этого, отчаяние довело её до такого. Она ещё там, внутри, я знаю это. Она слишком сильна чтобы утонуть в этом скопище душ. Ей просто нужно помочь оттуда выбраться.
— Ты для этого всё это мне рассказал? Чтобы я попытался спасти самого ненавистного врага нашей Госпожи.
— Они не враги, — Гальтром покачал головой, — они сёстры, самые близкие каких рождал этот мир. Раздор между ними, какова бы ни была его причина, может быть забыт. Я видел тебя в деле. Убитые тобой же воины сражаются вместе с тобой. Добровольно. Если кто и может вытащить Рельм из кошмара на который она себя обрекла, так это ты.
— А Госпожа знает о том, чего ты добиваешься?
— Она знала обо мне всё с самого начала. Вывернула мою душу наизнанку, как только меня к ней привели.
— И она с тобой согласна?
Гальтром умолк. Элим понял почему Жак’ра предостерёг древнего бога. Майр ни за что не согласиться пощадить свою сестру. И сам Гальтром знает это куда лучше других. Это попытка поговорить с ним — отчаянная попытка измученного бога, хватающегося за призрачное ведение, ведущее его к любимой.
— Я поговорю с ней, Гальтром. Ты не можешь требовать от меня большего, а если попробуешь, то мы оба знаем, что те, кто недавно пришли на корабль не из числа тех, кого ты можешь убить не напрягаясь.
Древний Бог влажными глазами взирал на него с другой стороны игральной доски. Элиму было трудно распознать всю гамму эмоций во взгляде Гальтрома. Там были надежда и разочарование, злость и печаль, грусть и радость и… усталость. Чувство столь знакомое Собирателю Душ.
