Когда я открыла глаза, первой, кого я увидела, была Рихарда, смотревшая на меня с невероятным облегчением.
— Юная леди, как вы себя чувствуете? — спросила она, помогая мне сесть. — Если вы хотите что-нибудь поесть, я сейчас же прикажу принести еду.
Я выпила немного воды, которую она мне предложила, а затем легла обратно. В моей голове все еще был туман из-за лихорадки, а аппетит у меня полностью отсутствовал.
— Я чувствую облегчение, — продолжила она. — Было невыносимо бессильно ждать вашего пробуждения. В этот раз нельзя было даже воспользоваться зельями восстановления.
Пока я была без сознания, у меня началась лихорадка, что повергло моих беспомощных слуг в нервную панику. Но даже тогда, судя по следам вокруг моей кровати, они делали все возможное, чтобы сбить жар.
— Рихарда, прошу прощения за то, что побеспокоила тебя, — сказала я.
— В следующий раз, что бы ни случилось, пожалуйста, не пейте зелий больше, чем вам разрешено.
Я попыталась кивнуть в ответ, но не была уверена, удалось ли мне это. Приятное ощущение, похожее на прохладную воду, разлилось по моему телу, и веки снова медленно опустились.
В следующий раз когда я проснулась, кто-то держал меня за руку. Вероятно, это была Рихарда. Мое тело все еще было слишком тяжелым, чтобы я могла сразу подняться, поэтому я решила повернуть голову. И тут я поняла, что за руку меня держит Брюнхильда, а не Рихарда.
Она стояла на коленях у моей кровати и смотрела на меня с печалью и сожалением в глазах. Редко можно было увидеть, чтобы она так открыто выражала свои эмоции, ведь она была образцовой аристократкой.
Я моргнула, как могла, и сказала: «Я в порядке», — надеясь увидеть такое же выражение облегчения, как у Рихарды. Но выражение ее лица не изменилось, вместо этого она плотно зажмурила глаза и начала извиняться.
— Госпожа Розмайн, мне очень жаль. Это моя вина. Если бы я не упала в обморок во время диттера, этого бы не случилось. Я — неспособная слуга, раз не смогла остановить вас от чрезмерного употребления зелий восстановления.
Я нисколько не ожидала, что Брюнхильда почувствует такую ответственность за мою выходку с зельем восстановления. Тогда я была нацелена только на победу любой ценой.
Мне потребовались все силы, чтобы повернуть голову и посмотреть в глаза Брюнхильде.
— Нет, это не твоя вина, — сказала я ей. — Это я решила принять зелья.
— Возможно, но моим долгом было поставить ваше здоровье превыше всего и остановить вас. Я потеряла сознание в критический момент и не выполнила свой долг слуги.
Если продолжить эту логику, я сама виновата в том, что попросила Брюнхильду принять участие в нашей игре в диттер. Несмотря на значительный объем маны, она никогда не проходила боевую подготовку.
— Я буду повторять это столько раз, сколько потребуется, это не твоя вина, Брюнхильда. Я выпила их только потому, что не хотела проиграть.
Все еще не убежденная, Брюнхильда попыталась возражать, но Лизелетта отдернула полог в сторону, прежде чем она успела начать.
— Брюнхильда, оставь это, — сказала она, подходя к нам. — Я понимаю твое чувство сожаления, но ты утомляешь госпожу Розмайн, она только что проснулась.
Этого хватило, чтобы привести Брюнхильду в чувства. Отпустив мою руку она встала, снова спрятав свои эмоции. Скорее всего, в ее сердце все еще бушевала буря сожалений, но она не позволила себе показать это. После того как она помогла мне выпить воды, она использовала вашен, чтобы очистить мое тело.
— Брюнхильда, ты хорошая слуга, — сказала я. — Я не считаю тебя неспособной. Скорее, меня больше волнует, что мои собственные неудачи испортили твой послужной список.
— Испортили? Вовсе нет. Это просто мое личное сожаление. Тем не менее… пожалуйста, впредь не пейте слишком много зелий.
Не раздумывая, я сразу же пообещала. Меньше всего мне хотелось, чтобы мои последователи выглядели такими же изможденными от беспокойства, как сейчас Брюнхильда. Но как только я об этом подумала, мое сознание снова померкло.
Даже после того, как мой разум прояснился, меня заставили оставаться в постели, пока моя лихорадка полностью не исчезнет. Я уже привыкла к этому, но было видно, как сильно я всех встревожила — они были намного активнее, чем обычно. Я приняла их заботу и внимание, не проявляя эгоистичного желания читать книги.
Однажды Лизелетта принесла мне игрушечного шмила. У него был темно-синий мех, золотые глаза и магический камень на животе.
— Госпожа Розмайн как вам? — спросила она. — По моему искреннему мнению он получился просто очаровательным…
— Он замечательный, Лизелетта!..
Это была мягкая игрушка со звукозаписывающим магическим инструментом, созданным Раймундом, на который я хотела записать послания для Фердинанда. Лично мне хотелось, чтобы игрушка была красной пандой, но в итоге я уступила чрезмерной любви Лизелетты к шмилам. Я доверила ей сделать игрушку, так как у меня не было свободного времени, но я не думала, что она закончит ее так быстро.
Лежа на боку я обнимала игрушечного шмила. Он имел идеальный размер и был достаточно мягким, чтобы его можно было обнимать. Глядя на его милую мордашку, я чувствовала всю любовь, которую вложила в него Лизелета.
—Ага, а это — звукозаписывающий магический камень, — сказала я, коснувшись магического камня на животе мягкой игрушки. Зарегистрировав свою ману, я сразу же принялась записывать несколько сообщений.
— Господин Фердинанд, не перетруждайтесь, вы же не забываете отдыхать?
— Как бы вы ни были заняты, у вас не будет сил работать, если вы не будете есть. И не полагайтесь только на зелья. Вам нужно правильно питаться.
Закончив, я проверила, правильно ли шмил повторил мои сообщения. Все было отлично. Потрясающе. Надеюсь, благодаря ему Фердинанд будет вести здоровый образ жизни даже в Аренсбахе.
Эх, кого я обманываю? Он никогда не будет прослушивать это.
В храме, когда мы с его последователями разговаривали с ним, Фердинанд почти всегда говорил: «Не отвлекайте меня».
— Господин Фердинанд просто бросил бы это в ящик, чтобы никогда больше не видеть, — размышляла я вслух, глядя на шмила. — Может быть, мне стоит подарить его Юстоксу, чтобы он доставал его в случае необходимости…
Пока я продолжала размышлять, вошла Филина с несколькими письмами.
— Госпожа Розмайн, пришли письма из Эренфеста и от госпожи Летиции из Аренсбаха. Будет лучше прочесть их до состязания герцогств.
Лизелетта и Брюнхильда отступили назад, позволяя ей подойти к моей кровати.
Улыбаясь Филина передала мне письма, как служащая-ученица, она была обязана проверить их содержание, прежде чем передать мне.
— Это письмо, похоже, одно из заданий от господина Фердинанда для госпожи Летиции.
Очевидно, молодым дворянам было важно практиковаться в отправке писем в другие герцогства через пограничные ворота, а не напрямую к адресату. Целью Летиции было успешно донести свою позицию и в то же время угодить дворянам враждующих фракций внутри своего герцогства, пограничникам и дворянам из другого герцогства, которые будут его читать.
Хм. Аккуратно. Значит, нормальные кандидаты в аубы выполняют подобные задания перед поступлением в дворянскую академию.
Наверное, я тоже, должна была бы сделать это, если бы не заснула в юрэве. Без сомнения, в процессе я бы выучила множество благородных фраз и эвфемизмов.
— Это письмо, похоже, является заданием и для вас, — продолжила Филина. — Здесь говорится, что вы должны отправить ответ, который послужит примером для госпожи Летиции, используя все фразы, ожидаемые от дворянки.
— О нет, Филина. Кажется, у меня началась лихорадка.
Я все еще была больна, поэтому давать мне задание от Фердинанда было очень жестоко. Он даже велел мне использовать благородные выражения и моего злейшего врага — эвфемизмы!
Я понимала, что Фердинанд пытается обучить одновременно нас обоих, но не могла скрыть свое недовольство. Мои последователи хихикали, глядя на то, как я мучаюсь над этой неожиданной задачей.
— Я считаю, что ваш ответ госпоже Летиции может подождать до окончания этого учебного года, — сказала Лизелетта.
— О Боги. Но если она намерена передать его господину Фердинанду во время выпускной церемонии в этом году, то не лучше ли сделать это раньше? — ответила Брюнхильда. — Ведь он будет присутствовать, чтобы сопровождать свою невесту.
Мои последователи, лица которых раньше были угрюмы от сожаления и беспокойства о моем здоровье, теперь улыбались и шутили друг с другом. Я размышляла о том, как приятно это видеть, беря и открывая свое первое письмо от Летиции. Прежде чем приступить к чтению, я насладилась шелестом бумаги и ароматом чернил.
— Для начала я прочитаю это, чтобы как можно скорее покончить с заданием от Фердинанда, — сказала я. — Давайте посмотрим…
— К тому времени, когда вы будете читать это, госпожа Розмайн, закончится ли уже учеба в дворянской академии? Господин Фердинанд недавно упомянул во время одного из наших уроков, что вы рано закончили занятия. Он говорит, что вас неминуемо подведет здоровье и это лишь вопрос времени, но я надеюсь, что этого не случится. Я желаю, чтобы у вас все было хорошо. Судя по тому, что мне говорят, вы действительно отличный студент. Я сама провожу свои дни за учебой и работой над заданиями господина Фердинанда.
До этого момента письмо было нормальным, но все последующее было наполнено таким количеством намеков на богов, что я не могла удержаться от того, чтобы нахмурить брови.
— Она говорит здесь, что учение Фердинанда следует направлению… Эаваклирена¹? Это бог наставничества, я думаю. Он связан с теми, кто обучает других, с учителями и наставниками, но что именно она имеет в виду? Если рассматривать эту фразу вместе с фразой о том, что визит Феадренны² сменил времена года, возможно, она хочет сказать, что благодарна за новые условия обучения под руководством Фердинанда. То есть она косвенно хвастается тем, какой у нее хороший учитель? Но нет… эту фразу о подчиненных богах зимы можно также интерпретировать как ее борьбу с переменами…
Не успела я опомниться, как Рихарда подошла ко мне.
— Юная леди, давайте прочитаем это вместе, — сказала она. — Ответ, основанный на недоразумениях, будет весьма губительным.
— …Пожалуйста, и спасибо.
Я не была уверен в своей способности к чтению, поэтому без колебаний приняла предложение Рихарды. По какой-то причине я никак не могла уловить смысл двусмысленных, утяжеленных контекстом письменных оборотов, которые использовали дворяне. Во время разговора я могла хотя бы приблизительно догадаться, основываясь на тоне и выражении лица собеседника, но по одному лишь тексту это было невозможно.
Перечитав отрывок с помощью Рихарды и Брюнхильды, стало ясно, что Летиция считала Фердинанда исключительно искусным человеком и талантливым преподавателем. Она считала меня очень впечатляющей за то, что я могла поспевать за его требованиями, но ее беспокоило, что он ожидал от нее соответствия тем же стандартам. Единственное, что утешало ее в условиях напряженного обучения, — это мои сладости, и она благодарила за них.
О нет… Это письмо о том, что Фердинанд слишком требователен!
Читайте ранобэ Власть книжного червя на Ranobelib.ru
Летиция практически умоляла меня, желая узнать, как я пережила Фердинанда, который нагружал меня одной изнурительной работой за другой и смотрел на меня своим нервно-суровым взглядом. Я не испытывала к ней ничего, кроме сочувствия.
Я знаю, что ты чувствуешь. Эх, как я понимаю. Фердинанд всегда даёт работу наперед. И каждое задание трудное. Мне легко давались уроки, которые связаны с чтением, но все остальное было ужасной мукой. Я просто хотела отбросить их все в сторону.
Помочь Летиции казалась мне правильным поступком. В конце концов, я обещала поговорить с Фердинандом, если он начнет вести себя слишком строго.
— Брюнхильда, вызови Лизелетту, — сказала я.
Когда она пришла, я попросила ее сделать еще одного игрушечного шмила.
— Согласно этому письму, — продолжала я, — Госпожа Летиция с трудом выдерживает интенсивность обучения Фердинанда. Мы должны записать ей несколько слов, чтобы остановить его.
Я начала думать, какое послание записать на шмиле.
«Не будьте слишком суровы в своих словах», или, возможно, «я хотела бы получить похвалу, когда у меня все получается». Может быть, «я надеюсь, что вы похвалите меня за то, что я сегодня хорошо поработала»? Наверняка любой из этих вариантов заставит Фердинанда понять, что он слишком суров.
— Прежде чем я отвечу госпоже Летиции, могу ли я зайти в свою потайную комнату и прочитать письмо от Фердинанда? — спросила я. Мои последователи смягчились и снова казались более оживленными, поэтому я попыталась подняться с кровати.
Мгновенно Рихарда нацепила напористую улыбку.
— Юная леди, вам следует подождать, пока ваш жар полностью не спадет.
Лизелетта кивнула.
— Мы бы хотели, чтобы сейчас вы отдали предпочтение своему здоровью, госпожа Розмайн. Ваши последователи-мужчины не могли навещать вас здесь и беспокоились все это время.
В конце концов, только через три дня после нашей игры в диттер по захвату невесты я смогла встать с постели.
— Вы действительно здоровы?.. — спросили меня. — Вы можете еще отдохнуть, если хотите.
— Моя лихорадка спала, и я хочу есть нормальную пищу. Кроме того, хотя вы все, кажется, намерены скрывать это, для меня есть важные доклады, которые я должна выслушать относительно диттера и королевской семьи, не так ли?
Я пошла в столовую и поела вместе со всеми, чтобы показать, что я снова здорова, а затем вместе со своими последователями отправилась в комнату для совещаний, чтобы выслушать их отчеты. Вилфрид, Шарлотта и их последователи последовали за мной.
— Эренфест заявлял о недействительности матча из-за внезапного прерывания, но Дункельфельгер отказался, утверждая, что судья не объявлял прекращения, — объяснил Вильфрид. — Они говорят, что матч закончился в тот момент, когда госпожа Ханнелора покинула собственную базу ради безопасности под нашим щитом. Но мне это не нравится, это создает впечатление, что я ее обманул.
Его руки были скрещены в знак явного недовольства, но я совсем не разделяла его чувства.
— Если в Дункельфельгере считают, что проиграли, то так тому и быть, Эренфест не смог бы выдержать матч-реванш. Однако я согласна, что наша победа была не совсем полной. Я предлагаю отбросить все эти разговоры о помолвке госпожи Ханнелоры в Эренфесте и добиться от них согласия прекратить борьбу за мою помолвку.
Вильфрид мгновенно просветлел.
— Точно. Это было бы логично. Господин Лестилаут говорил о том, что диттер священен и что они будут соблюдать наше соглашение, несмотря ни на что, но аубы могут обсудить условия во время состязания герцогств.
Одна мысль о переговорах с таким одержимым диттером герцогством, как Дункельфельгер, звучала раздражающе, если не сказать больше, но поскольку мы выиграли игру против них, все, вероятно, закончится хорошо.
— Кроме того, — продолжал Вильфрид, — Принц Анастасий сказал нам несколько добрых слов о том, что они не допустят, чтобы подобное повторилось. Он сказал, что в следующий раз, когда подобное случится, королевская семья заберет тебя себе. В общем, он… считает, что я не способен защитить тебя.
— Прости, что?..
Вильфрид опустил плечи и выглядел подавленным, но я не понимала, зачем королевская семья вообще в это ввязалась. Я огляделась в поисках объяснения и в конце концов встретилась взглядом с Шарлоттой.
— Сестра, пока ты спала, мы получили сообщение от Центра. Оказывается, принц Хильдебранд сообщил о нашей игре в диттер центральному рыцарскому ордену.
Хильдебранд, очевидно, рассказал, что Дункельфельгер пытался украсть «святую Эренфеста», хотя моя помолвка уже была одобрена королем. Анастасий отчитал его за это, заявив, что королевская семья не имеет права вмешиваться. Моя помолвка была одобрена королем, но это не был королевский указ. Другими словами, этот вопрос должен решаться между аубами.
— Так приказал ли принц Хильдебранд им вмешаться?.. — спросила я. Возможно, мой разговор с Ханнелорой в подземном архиве послужил катализатором всего этого безумия.
— Нет, — ответила Шарлотта. — центральный рыцарский орден сделал ему замечание, когда он заговорил с ними, и не пытался вмешиваться — это подтвердили его последователи и несколько учителей дворянской академии. Более того, принц Хильдебранд даже не встречался с рыцарями, которые вмешались в нашу игру. Однако он все равно предположительно виноват в том, что они узнали об этом, поэтому он все равно получил выговор от принца Анастасия.
Это только подтвердило мои подозрения.
— Другими словами, мы с госпожой Ханнелорой тоже частично виноваты в том, что обсуждали игру рядом с ним. Страшно представить, как даже самый незначительный обмен мнениями или попытка восстановить справедливость может привести к такому крупному инциденту.
Я вздохнула.
— Чем больше проходит времени, тем меньше я хочу иметь что-либо общее с королевской семьей. Зачем им пытаться взять меня к себе? Я просто нарушитель спокойствия, создающий им проблемы.
Это не имело смысла, особенно учитывая, Анастасий читал мне нотации всякий раз, когда я приходила к нему во дворец.
— Не забывай, король присутствовал на ритуале посвящения дворянской академии, — сказала Шарлотта. — Если они думают, что Эренфест готов отправить тебя в другое герцогство, то они скорее заберут тебя себе.
Но королевской семье было нелегко вмешаться, как бы сильно они ни хотели, чтобы я присоединилась к ним. О прямом вмешательстве — например, о том, чтобы послать центральный рыцарский орден помешать Дункельфельгеру добиться моей руки, не могло быть и речи, это заставило бы их выглядеть совершенно не заслуживающими доверия.
К тому же, они уже отправили Фердинанда в Аренсбах королевским указом, дальнейшее сокращение численности герцогской семьи Эренфеста могло бы повлиять на наше основание.
Учитывая эти факторы, королевская семья воздерживалась от того, чтобы претендовать на меня, по крайней мере, пока.
— Они ясно дали понять, что больше они подобного не допустят, — сказал Вильфрид, все еще хмурясь. — Если мы еще раз поднимем такой шум в дворянской академии, они заберут тебя.
Не только он был подавлен тем, что не смог защитить меня — моя свита была того же мнения. С момента моего пробуждения, они все время выражали сожаление по поводу того, как все обернулось, и сокрушались о том, что могли бы сделать тогда.
— Давайте просто порадуемся, что на этот раз они нас пощадили, и решим больше не поднимать шума, — сказала я. — Что еще более важно, что случилось с рыцарями и студентами, которые прервали диттер?
Вильфрид выпрямил спину и с серьезным лицом сказал.
— Поскольку они верили, что выполняют волю зента, студентов отпустят без вопросов. Учитель Руфен старался как мог ради них. Центральные рыцари же, которые подстрекали их и присоединились к атаке, получат суровое наказание от самого короля, поскольку они ложно использовали его имя. Раньше он считал их верными последователями, поэтому его гнев и разочарование, по видимому, чрезвычайно велики.
— Мне кажется странным, что такие преданные рыцари вдруг начали действовать по собственной воле… — сказала я, и тут Матиас поднял руку, прося моего разрешения говорить. Я разрешила.
Матиас сказал, что у него нет никаких конкретных доказательств того, что он собирается раскрыть, а затем сказал:
— Возможно, что на них использовался трук.
— Подожди, ты имеешь в виду… эту траву?!
Насколько я помню, трук был растением, которое можно было использовать для нарушения воспоминаний и создания галлюцинаций. Это было растение, которое фракция Георгины использовала во время своих встреч.
— Я заметил сладкий аромат, исходящий от схваченных рыцарей, когда подходил попрощаться к принцу Анастасию. Тогда я не мог точно определить, почему запах показался мне знакомым, но он вспомнился мне, когда я вернулся в общежитие и увидел камин. Впрочем, есть вероятность, что я ошибаюсь, так как я не принюхивался.
— Но ты был достаточно уверен в себе, чтобы решиться рассказать мне, — сказала я. Матиас всегда был консервативен, он не стал бы говорить, если бы не обдумал ситуацию и не пришел к выводу, в который верил.
— У нас было бы лучшее представление, если бы мы могли посмотреть их воспоминания.
Действительно, если их воспоминания были искажены, то, скорее всего, тремя рыцарями манипулировал кто-то другой. Сможет ли королевская семья выяснить это во время допроса? Или это то, о чем мы должны им рассказать?
— Распространен ли трук в дворянской академии и Центре? — спросила я.
— Вовсе нет, — ответил один из служащих-учеников Шарлотты, все они проходили занятия по фармацевтике. — Если бы это было так, то все бы распознали бы его как опасное вещество. Я полагаю, это особое растение, уникальное для одного герцогства.
В этом был смысл — королевская семья и дворяне Центра не обязательно будут знать о каждом специализированном растении из каждого герцогства.
— Нам следует спросить разрешения у ауба Эренфеста, прежде чем мы сообщим королевской семье о возможном использовании трука, — сказала я.
В моей груди зашевелилось чувство беспокойства. Было ли это совпадением, что мы снова столкнулись с труком, и так скоро после предыдущего инцидента? Возможно, кто-то из знакомых Георгины занимал положение, позволяющее манипулировать рыцарями центрального рыцарского ордена. Если так, то, возможно, Георгине будет гораздо легче вернуться в Эренфест, чем мы ожидали.
Я подняла руку и коснулась радужных камней, свисающих с моего украшения для волос. Ощущение от них отозвалось во мне.
Примечания:
1. Эаваклирен, бог наставничества. В оригинале — エアヴァクレーレン Eavakurēren. От немецкого Erwachsen [ɛɐ̯ˈvaksn̩] «расти» + Lehren [ˈleːʁən] «учить».
2. Феадренна, богиня грома. В оригинале — フェアドレンナ Feadoren’na. От немецкого Verdrängen [fɛɐ̯ˈdʁɛŋən] «вытеснять» + Donner [ˈdɔnɐ] «гром».
