— Все садитесь поближе, — сказал Сильвестр. Затем, когда мы сели, он активировал вокруг нас магический инструмент, блокирующий звук. При виде синего барьера Мельхиор вздрогнул: он не привык к столь высоким мерам предосторожности.
— Скажи мне, что происходит, — потребовал Бонифаций. — Чем вызвано такое беспокойство?
Наконец, Сильвестр открыл правду:
— Розмайн удочерит король. По достижении же совершеннолетия она будет обручена с принцем Сигизвальдом.
Те, кто не присутствовал на собрании герцогов, были ошеломлены. Их глаза были похожи на блюдца, а рты хлопали, открываясь и закрываясь. Сильвестр увидел их ожидаемое замешательство и продолжил тихим голосом:
— Нам дали год на приготовления к её переезду в Центр. В целях безопасности мы не будем объявлять об удочерении, пока оно не произойдёт — нужно сохранять видимость стабильности, пока мы не подготовим герцогство.
Сильвестр не упоминал ничего, связанного с Грутрисхайтом. Мы решили держать всё, связанное с ним, в секрете, поскольку не знали, получу ли я его и как с ним можно будет обращаться. Всем, кто участвовал в процессе передачи дел, было сказано только то, что король удочерит меня и что через год я перееду в Центр.
Шарлотта, вероятно, лучше всех понимала последствия моего удочерения. Она судорожно повернулась, чтобы посмотреть на Вильфрида, застывшего на месте. Его широко раскрытые глаза, казалось, буравили Сильвестра.
— А как же храм?.. — пробормотал Мельхиор; эти слова затерялись в безумном, рокочущем рёве Бонифация:
— Подумай, что ты говоришь, Сильвестр! Удочерение Розмайн королём?! Кандидаты в аубы не могут быть отправлены в Центр!
Сильвестр медленно покачал головой.
— Розмайн — моя приёмная дочь. Если я отрекусь от неё, она вернется к статусу высшей дворянки, а закон не запрещает высшим дворянам переезжать в Центр.
— И ты согласился на это нелепое требование?!
— Это был королевский приказ. Нам удалось договориться о нескольких условиях, но отказ был невозможен.
— Условия? — глаза Бонифация на мгновение блуждали по комнате, прежде чем вернуться к Сильвестру. Взгляд дедушки остался не менее суровым, чем раньше.
— Я описал их всего минуту назад, разве нет? — спросил Сильвестр, явно ожидая такой реакции. — Пятилетний запрет на переезд из Эренфеста при браке и сорок с лишним магических инструментов для новорожденных нашего герцогства.
— И ЭТО ВСЁ?! — прогремел Бонифаций, вскакивая с кресла. — Ты продал Розмайн Центру за ЭТО?!
Невозмутимый, Сильвестр раскрыл детали, которые он опустил в общем объявлении.
— Помимо этого нашим дворянам Центра прикажут вернуться домой, наше бремя победившего герцогства ограничится удочерением Розмайн, а Фердинанд получит улучшение условий жизни и гарантию, что он не будет наказан за преступления Дитлинды. Таковы были наши условия. Я бы сказал, что в этот раз я, как ауб, справился со своей работой гораздо лучше, чем в прошлом году, когда Фердинанд встретился с королём за моей спиной и согласился уехать, не обеспечив Эренфесту ничего ценного.
Голубые глаза Бонифация широко раскрылись.
— Ты попросил их помочь Фердинанду?! Какая от этого польза?! Немного благ для того, кто больше не принадлежит к Эренфесту, не компенсируют нам потерю Розмайн. Ты ауб, не так ли? Неужели ты позволил своей любви к брату взять над тобой верх?!
— Это были не мои условия, — ответил Сильвестр, скривившись. Затем он указал на меня и добавил: — Об этом просила Розмайн.
Все взгляды упали на меня.
— Ты влюбилась в него?! — спросил Бонифаций, его челюсть практически упала на пол. — Неужели… что-то случилось в храме?..
— Пожалуйста, не увлекайтесь. Неужели так странно беспокоиться о человеке, который для тебя как семья? — Меня накрыла волна грусти. — Когда я перееду в Центр, неужели вы забудете обо мне на следующий же день? Вы перестанете называть меня своей внучкой и будете утверждать, что не имеете ко мне никакого отношения?
— Конечно, нет! Даже если твоё удочерение Сильвестром будет отменено, ты навсегда останешься моей внучкой!
— Тогда вы бы назвали свою любовь ко мне романтической?
— Что?..
Я улыбнулась.
— Я беспокоюсь за господина Фердинанда так же, как вы будете беспокоиться за меня, когда придёт время мне переезжать. Моим первоначальным требованием было вернуть его в Эренфест, но королевская семья отказалась.
Я не преминула добавить, что, если бы нам удалось вернуть его, это решило бы большинство наших проблем, начиная с нехватки магической силы и заканчивая вопросом о том, что делать с Лейзегангами и кто станет руководить храмом и печатным делом.
Бонифаций опустил плечи.
— Теперь я понимаю, что сделал странный вывод. Но разве ты не возражаешь против переезда в Центр?
— Конечно, я возражаю. Это потребует от меня бросить мою дорогую библиотеку и типографскую мастерскую и уехать куда-то далеко, далеко от новых книг. Хуже того, моя будущая семья не желает подготовить для меня даже книжную комнату в моём собственном доме. Я ничем не удовлетворена.
И это недовольство вряд ли исчезнет в ближайшее время. Я хотела как можно скорее построить в Центре печатную мастерскую и улучшить круги перемещения между Эренфестом и Центром, чтобы новые книги можно было присылать мне немедленно.
— Однако господин Фердинанд отправился в Аренсбах, не нарушив королевского приказа, — продолжала я. — Таким образом, я тоже должна подчиниться. Единственное, что я могу сделать, это использовать своё удочерение, чтобы поддержать Эренфест, и я верю, что была полезна.
Бонифаций хотел что-то сказать, но Сильвестр заговорил первым:
— Твоя внучка выходит замуж за принца. Разве ты не должен быть рад? Ты не переставал жаловаться, что Вильфрид ей не пара, и что она слишком хороша для него.
На этот раз Бонифаций усмехнулся. Он повернулся, чтобы посмотреть на Вильфрида, который в ответ мрачно улыбнулся и сказал:
— Не понимаю, почему это вас удивляет, господин Бонифаций. Вы сами говорили это больше раз, чем я могу сосчитать: Розмайн добивается успеха во всём, чем бы она ни занимались. Она больше подходит для того, чтобы стать следующим аубом. Она может всё…
Затем Вильфрид уставился на Сильвестра. Он явно боролся с бурей эмоций — его кулаки были сжаты и дрожали на столе, но, в отличие от Бонифация, он не повысил голос и не вышел из себя. Вместо этого он продолжил в спокойной, но сухой манере.
— Я был единственным кандидатом в аубы, который мог связать Розмайн с Эренфестом, не так ли? Каждый раз, когда я просил отменить нашу помолвку, вы говорили, что это мой долг. А теперь она отменена.
Судя по тому, как он говорит, для Вильфрида наша помолвка тоже была лишь бременем. Возможно, он с самого начала хотел покончить с ней, но все вокруг мешали.
«Раз так. Этот приказ — благо для Вильфрида?»
Поскольку наша помолвка была отменена в результате королевского приказа, это не повредит его репутации. Я вздохнула с облегчением. Больше не было причин зацикливаться на этом, верно?
— Итак, отец… кто будет следующим аубом Эренфеста? — спросил Вильфрид.
Сильвестр встретил его взгляд и тихо сказал:
— Решение о преемнике будет принято позже. Нам нет смысла обсуждать это сейчас.
Напряжение в комнате было таким сильным, что его можно было разрезать ножом. Насколько же я была слепа, раз посчитала, что Вильфриду может понравиться этот королевский приказ? Он всё ещё отчаянно пытался сдержать свои эмоции, и от этого у меня свело живот.
Сильвестр продолжил:
— Эта роль может достаться Шарлотте, если она возьмёт жениха из другого герцогства. Или Мельхиору. Она может также достаться ребенку, которого сейчас носит Флоренция. Или, если ты будешь достаточно усерден, она может достаться тебе, Вильфрид.
— Отец… — вмешалась Шарлотта, её глаза цвета индиго расширились от недоверия, когда они перебегали с него на Вильфрида. — Это значит?..
Флоренция улыбнулась, затем наконец нарушила молчание.
— Шарлотта, тебе так долго приходилось терпеть неразумное. Чтобы спасти Вильфрида и обеспечить положение Розмайн, у тебя отняли право добиваться места ауба, которое по праву принадлежит каждому кандидату в аубы. Однако ты никогда не высказывала своего недовольства и неустанно работала, чтобы поддержать их обоих. Невозможно переоценить тот труд, который ты вложила в поддержание Эренфеста.
Глаза Шарлотты увлажнились от слёз, и она радовалась, что её усилия наконец-то признали и оценили. Тем временем я поняла, что не выказала ей и доли той благодарности, которую она заслуживала. Она всегда была так внимательна, утешала и поддерживала меня, когда я в этом нуждалась, но что я сделала для неё? Почти ничего.
«Я ужасная старшая сестра…»
Вильфрид был на год старше Шарлотты, а на место герцога в первую очередь претендовали мужчины. Возможно, из-за этого, а также из-за моей собственной незаинтересованности в правлении Эренфестом, мне даже не приходило в голову, что она может захотеть стать следующим аубом.
«Это Сильвестр устроил помолвку, но неужели я, согласившись тогда, предала Шарлотту?..»
Если она росла, прилагая все усилия, чтобы стать следующей герцогиней, я, когда спасла Вильфрида через нашу помолвку и обеспечила ему место следующего ауба, помешала Шарлотте и ранила её.
Я вгляделась в сестру. Та не отводила глаз от Флоренции и не обращала на меня внимание.
— Шарлотта, — сказала Флоренция, — поскольку королевский приказ отменил помолвку Вильфрида и Розмайн, я предоставляю тебе выбор. Если ты хочешь стать следующим аубом, найди то, чего тебе не хватает в течение следующих пяти лет, пока действуют ограничения на брак, и выйди замуж за человека, достойного стать первым мужем следующей герцогини Эренфеста. Переезд Розмайн в Центр означает, что обстановка здесь резко изменится. Внимательно следи за этими изменениями и принимай решения, которые покажутся тебе наилучшими.
У Шарлотты было три варианта: она могла постараться стать следующим аубом, могла выйти замуж за высшего дворянина и в дальнейшем поддерживать Эренфест или же Шарлотта могла подождать пять лет, а затем выйти замуж в другое герцогство. Сестра улыбнулась и кивнула Флоренции, после чего повернулась к Сильвестру и спросила:
— Отец, когда будет выбран следующий ауб?
Он закрыл глаза.
— Как я уже сказал, не сразу. Мы даже не можем быть уверены, что нынешнее удочерение Розмайн не будет отменено через год. Вероятнее всего это случится, но всё же — пока этого не произойдет, мы будем стараться сохранять всё, как было. Не говорите своим последователям и ведите себя так, как будто всё в порядке. Следите за тем, чтобы ничего не просочилось.
Шарлотта снова кивнула. В её голове проносилось бесчисленное множество мыслей — хотя она смотрела на Сильвестра, она была погружена в свой собственный маленький мир.
— Честно говоря, — сказал Сильвестр, — я думаю, что решение может подождать, пока Бонифаций или я не скончаемся. Нам пришлось поторопиться с помолвкой и чётко определить, кто займет место герцога, чтобы сдержать Лейзегангов и предотвратить их попытки сделать Розмайн следующим аубом, но на этот раз нам не придется торопиться. Бонифаций получил образование, чтобы служить временным герцогом, так что даже если я умру до того, как будет принято решение, это не вызовет проблем.
— Понятно, — ответила Шарлотта, её глаза блестели.
Флоренция посмотрела на свою дочь, словно любуясь ослепительным светом, а затем повернулась к своему младшему сыну.
— То же самое относится и к тебе, Мельхиор. Если ты хочешь стать аубом в будущем, тебе придется много работать, чтобы быть достойным этой должности.
Он сделал паузу в раздумьях, затем покачал головой.
— Я… подумаю об этом, когда достигну совершеннолетия. Сейчас мне нужно сосредоточиться на том, чтобы стать главой храма. Мне так многому нужно научиться, что я никогда не бываю свободен. И у нас есть всего год до отъезда Розмайн. Я не могу сейчас думать о том, чтобы стать аубом.
Флоренция выглядела удивленной, затем улыбнулась.
— Это, конечно, правда. В будущем тем, кто хочет стать аубом, нужно будет часто молиться и получать больше божественных защит. Выполняй свои обязанности и проведи время до совершеннолетия, думая о своём будущем.
— Да, мама. И, Розмайн… — он посмотрел на меня, преисполненный решимости стать следующим главой храма. — Я с нетерпением жду твоих наставлений в течение следующего года.
На моем лице появилась глупая улыбка. Он полагался на меня!
Читайте ранобэ Власть книжного червя на Ranobelib.ru
— Ты прекрасно справишься, — сказала я. — Я не могу взять с собой в Центр всех своих последователей, поэтому я намерена оставить нескольких из них в храме. Они придут тебе на помощь, если понадобится. Ты также можешь рассчитывать на помощь священников, которых мы уже обучили, таких как Канфель и Фритак. Только благодаря поддержке других мне удаётся выполнять свои обязанности главы храма.
— Возможно, я смогу оставить им бумажную работу, но труднее всего для меня будет научиться давать благословения, как это делаешь ты, Розмайн. — Мельхиор надул щёки. — А ведь это самая важная обязанность главы храма.
Сильвестр слегка ухмыльнулся и пренебрежительно махнул рукой.
— У Розмайн так много магической силы, что даже королевская семья попросила её о помощи в проведения церемоний. Она хороший пример для подражания, но постарайся не сойти с ума в попытках догнать её — тебе понадобится много времени, чтобы сравняться с Розмайн. В дворянской академии ты научишься сжимать магическую силу, а также станешь больше работать с ней, по мере учебы тебе будет становиться всё легче и легче. Пока же Розмайн нужно передать все свои дела — от обязанностей в храме до печати, и одновременно готовиться к новой жизни. Это будет нелегко для неё, так что помогай, чем можешь.
— Конечно!
Мельхиор и Шарлотта излучали надежду, но Вильфрид казался серьёзным, как никогда. На его лице держалась благородная улыбка, но он сидел неподвижно и в полном молчании.
— Шарлотта, Мельхиор, Бонифаций, помните, никому ни слова об удочерении Розмайн, — предупредил Сильвестр. — Если вы проболтаетесь своим последователям, неизвестно, что могут сделать Лейзеганги. А если об этом узнают другие герцогства, дворянская академия станет для Розмайн намного опаснее.
— Понятно.
— Хорошо. Что ж, вы можете идти.
Он посмотрел на Вильфрида.
— Есть… ещё кое-что, что мы должны обсудить с оставшимися.
Все трое с беспокойством посмотрели на Вильфрида, а затем молча удалились. Сильвестр, Флоренция, Вильфрид и я остались в зале заседаний.
***
— Вильфрид ты молодец, что удержал свои эмоции под контролем. — сказал Сильвестр.
Разочарование, которое разъедало Вильфрида, наконец-то вырвалось наружу.
— Я единственный кандидат в аубы, воспитанный бабушкой. Я также преступник, проникший в Белую башню, и тот, кто по всем правилам должен был быть наказан вместе с остальными членами бывшей фракции Вероники во время зимней чистки. Вы говорили мне, что я дальше всех от того, чтобы стать аубом, что я, вероятно, даже не смогу остаться кандидатом в аубы, не говоря уже о том, чтобы занять место герцога, если моя помолвка с Розмайн будет расторгнута. Ну, вот мы и здесь. Что же со мной будет?..
— Я… не знаю. Я уже говорил об этом раньше.
— Отец! — крикнул Вильфрид, ударив кулаком по столу. Его внезапная вспышка так удивила меня, что я тут же отшатнулась.
— Эм, что значит, ты не знаешь, что будет с Вильфридом, когда наша помолвка будет расторгнута? — спросила я. — И какой разговор вы оба имеете в виду?
Все были на одной волне, кроме меня, и это заставило меня почувствовать, что мне здесь не место.
— Чистка стоила Вильфриду фракции поддержки, — объяснил Сильвестр. — И если ваша помолвка сорвется, а Лейзеганги станут доминирующей силой Эренфеста, то не будет ничего странного в том, что все объединятся и потребуют отправить его в Белую башню, чтобы он никогда не смог стать следующим аубом. Всё будет зависеть от того, насколько мы сможем обуздать власть Лейзегангов в течение следующего года, и пока мы не знаем, как будет выглядеть ситуация, когда будет объявлено о расторжении помолвки.
Судя по всему, многие Лейзеганги были убеждены, что единственный кандидат в аубы, взращенный Вероникой, который к тому же был ещё и преступником, проникшим в Белую башню, не должен был иметь ни шанса стать герцогом. Они открыто и настойчиво требовали, чтобы он был лишен своего нынешнего поста и казнён.
— Хм, но в этом нет никакого смысла, — сказала я. — Эренфест уже лишился господина Фердинанда. Когда он лишится и меня, в герцогстве будет слишком мало магической силы, чтобы поддерживать себя. И всё же они призывают сместить кандидата в аубы, признанного в академии отличником? Насколько они недалёкие? Как я понимаю, проблема в том, что Лейзеганги отказываются принять реальность нашей ситуации.
— Это довольно грубо с твоей стороны, но… ты права, — Со вздохом ответил Сильвестр.
Вильфрид уставился на меня, его глаза были остры как никогда.
— Почему ты ведешь себя так, будто тебя это не касается? — огрызнулся он. — Это твоя работа — сдерживать Лейзегангов. Ты их «принцесса», не так ли? Однако ты полностью отказалась от своего долга.
— Прости? — спросила я, глядя на него моргая от непонимания.
Сильвестр быстро вмешался.
— Прекрати, Вильфрид. Розмайн воспитали в храме, поэтому она не считает Лейзегангов своей семьёй. Карстед, Эльвира и Бонифаций. Вот те, кому поручено управлять ими. Со временем Брюнхильда тоже возьмет на себя эту обязанность.
— Но отец! — воскликнул Вильфрид. — В течение весеннего молебна Лейзеганги неустанно говорили мне, что я был твоим наследником только из-за моего пола. Они сказали, что если бы не моё несправедливое преимущество, Розмайн без сомнения, правила бы Эренфестом, что сама мысль о моём становлении аубом абсурдна, и что у меня даже не хватило порядочности отказаться от этого поста самому. Она их лидер. Она разделяет их кровь, поэтому у неё должно быть что-то — что угодно, чтобы управлять ими!
На этом оскорбления со стороны Лейзегангов не закончились: они постоянно упоминали что я три года подряд занимала первые места в классе как доказательство того, что Вильфрид уступает мне, и неустанно твердили, что моя родословная и прошлое безупречны по сравнению с его.
Он продолжил:
— Отец, почему ты заставил меня стать следующим аубом, когда никто этого не хотел? Если все меня так ненавидят, то что толку пытаться заручиться их поддержкой? Неужели я проведу остаток жизни, претерпевая насмешки и издевательства, когда люди даже отказываются обращаться ко мне должным образом? Неужели меня всегда будут сравнивать с Розмайн, гением, подобного которому мир ещё не видел, и говорить, что я смогу стать аубом только по её милости? Неужели даже самые приятные воспоминания о детстве будут омрачены горечью, стыдом и сожалением?
Вероника сделала много ужасных вещей с Фердинандом и герцогством в целом, но для Вильфрида она всегда была его доброй бабушкой, которая воспитывала его с раннего детства. Даже сейчас, когда она находилась в Белой башне, он ностальгировал по тому времени, которое они провели вместе. Наверное, это было похоже на то, как я всё ещё забочусь о Фердинанде, даже теперь, когда он переехал в Аренсбах. Сколько бы мне ни говорили, чтобы я не волновалась и не думала о нём, я не могла остановиться.
— Розмайн, я не хочу жить как твой муж, когда ты явно больше заботишься о дяде и предпочитаешь тратить своё время на помощь ему, а не мне. Я лучше умру, чем проведу всю жизнь, когда все сравнивают меня с тобой, а ты сравниваешь меня с ним. Каждый раз, когда мне говорят сделать для тебя обручальный магический камень или послать тебе подарки, я думаю о том, как ты будешь сравнивать то, что я тебе дам, с тем, что у тебя уже есть от дяди. Я не могу этого вынести.
Я опустила взгляд на все амулеты, полученные мною от Фердинанда. Очевидно, они задели мужскую гордость Вильфрида.
«Но, ну… это защитные амулеты. Я не могу просто снять их».
Вильфрид продолжил:
— Когда я смирился с тем, что не хочу жениться на девушке, которая заботится только о ком-то другом, я пришел к выводу, что лучше всего, если ты станешь аубом, поскольку у тебя уже есть поддержка Лейзегангов. Поэтому я пошёл к отцу и попросил об этом.
Я повернулась к Сильвестру.
— Мне об этом не говорили…
— По очевидным причинам, — ответил он. — Если бы ты узнала, что Вильфрид хочет расторгнуть вашу помолвку, ты бы тоже попыталась её отменить, верно? Но ты бы не захотела стать следующим аубом, и тогда королевская семья или великое герцогство получили бы возможность легко забрать тебя. Это привело бы к хаосу в Эренфесте и абсолютно нулевой выгоде, так зачем нам было говорить тебе? На самом деле, твои последователи делали всё возможное, чтобы разлучить тебя и Вильфрида, чтобы вы не работали вместе, стремясь расторгнуть помолвку.
Всё щелкнуло. Оглядываясь назад, можно сказать, что наши последователи активно работали над тем, чтобы держать нас подальше друг от друга.
«И тогда я начала посылать эти ордоннанцы беспокойства. Вильфрид, должно быть, был действительно несчастен, выслушивая эти принудительные сообщения изо дня в день, когда он поддерживал связь только потому, что чувствовал себя обязанным».
Теперь я начинала задаваться вопросом, почему Сильвестр вообще сказал мне проявлять больше заботы об Вильфриде. Учитывая всё, что происходило за кулисами, это гарантированно привело бы к обратному результату.
— Единственное, что должен был сделать отец, это приказать тебе стать следующим аубом, — разглагольствовал Вильфрид, — но он отказался, что бы я ему ни говорил. Он просто повторял, что не может позволить тебе править Эренфестом, что я должен занять место герцога, снова и снова. Он также сказал, что не может отменить нашу помолвку, потому что это единственное, что удерживает тебя в Эренфесте. По его словам, это было будущее, которое я выбрал, поэтому я должен взять на себя ответственность за него.
Сильвестр, Фердинанд и Карстед не собирались позволять мне, бывшей простолюдинке, стать следующим аубом герцогства. Однако Вильфрид этого не знал, а Сильвестр не мог ему сказать, поэтому общение между ними быстро прервалось.
Сильвестр покачал головой, выглядя измученным.
— Вильфрид, если бы ты отказался жениться на Розмайн, когда я сделал тебе первое предложение, или рассказал бы мне о своих истинных чувствах до того, как господину Фердинанду пришлось покинуть Эренфест, я бы без колебаний отменил помолвку. Но ты изменил свою позицию в самый неподходящий момент.
Если бы мы расторгли нашу помолвку, когда Вильфрид пожаловался Сильвестру, то на меня почти наверняка стала бы претендовать королевская семья или какое-нибудь высокопоставленное герцогство. А поскольку Лейзеганги усилились в результате чистки, Вильфрид оказался бы в большой опасности. Сильвестр не собирался отправлять собственного сына в Белую башню, особенно когда этот сын приложил столько усилий, чтобы избежать лишения наследства, и даже сумел стать отличником в дворянской академии. Я тоже не хотела, чтобы Вильфрида наказывали или обращались с ним так сурово.
— Отец! — Вильфрид заплакал, его голос выдавал такое глубокое страдание, что у меня защемило сердце. — Ты сказал мне, что, как ауб Эренфест, ты не можешь отпустить Розмайн. Ты сказал, что мой долг — принять помолвку. Ты заставил меня проглотить мои истинные чувства и страдать от последствий, так откуда же взялся этот переезд Розмайн? И почему мы должны провести следующий год, притворяясь, что наша помолвка ещё не расторгнута? Я не знаю, как можно ожидать от меня демонстрации мужества, когда Розмайн станет членом королевской семьи и покинет Эренфест, а мне будет суждено лишиться безопасности своего нынешнего положения и вступить в конфликт с Лейзегангами.
На мгновение он замолчал, затем стиснул зубы и снова хлопнул кулаком по столу.
— Не прикидывайся дурачком! Если бы ты не согласился, Розмайн не хватило бы года, чтобы вступить в королевскую семью! Если бы ты сделал её следующим аубом, ты мог бы им отказать!
Но, учитывая, что на кону стоял Грутрисхайт, я сомневалась, что назначение меня следующим правителем Эренфеста что-то изменило бы.
Вильфрид продолжал:
— Если бы она стала следующим аубом и наша помолвка была бы отменена, я был бы свободен. Лейзеганги исполнили бы своё желание, и им было бы всё равно, живу я или умер. Но если она уезжает, чтобы присоединиться к королевской семье… Эренфест погрузится в хаос. Что же мне делать?!
Это было ужасно — видеть, как всё твоё будущее погружается во мрак, не знать, где ты находишься и сможешь ли вообще выжить. Я понимала это слишком хорошо.
Сильвестр посмотрел на своего сына в упор.
— Ты можешь жить как хочешь, Вильфрид.
— Что?..
— Если ты больше не собираешься становиться следующим аубом, то тебе не нужно будет держать под контролем Лейзегангов. Вместо тебя ими займемся мы с Брюнхильдой, а также тот, кто ещё будет стремиться к власти в Эренфесте. Пока ты не забываешь о своих обязанностях члена герцогской семьи, тебе не нужно будет поддерживать баланс. Ты можешь оставить своё нынешнее бремя другим.
Вильфрид ничего не сказал. Он был совершенно ошарашен.
— Через год ты будешь свободен, — продолжил Сильвестр. — Ты можешь поддерживать Эренфест в качестве кандидата в аубы, как это делает Бонифаций, или подождать пять лет и жениться в другом герцогстве. Ты можешь стать гибом — наше герцогство остро нуждается в них, или заняться внедрением новой отрасли, как это сделала Розмайн. Ты даже можешь начать ходить на занятия рыцарского курса, чтобы стать командиром рыцарей, взяв пример с Карстеда и Бонифация. Конечно, ты также можешь продолжать работать над тем, чтобы стать следующим аубом, но на этот раз в борьбе, в которой тебя не будут постоянно сравнивать с Розмайн.
Так же, как Флоренция предлагала пути для Шарлотты, Сильвестр старался дать Вильфриду столько вариантов, сколько тот мог придумать.
— Вильфрид… Кем ты хочешь стать? — спросила я.
— Что… я хочу?..
— Ещё год ничего не изменится. Возможно, ты мог бы потратить это время на то, чтобы решить, какой жизнью хочешь жить. Подготовка к будущему потребует определенной работы, независимо от того, какой путь ты выберешь, почему бы не использовать это время продуктивно?..
Вильфрид скептически посмотрел на меня.
— Я уже знаю одно: мне невыносимо быть помолвленным с тобой.
— Это чувство взаимно. Как ты не можешь видеть меня своей женой, так и я не могу видеть тебя своим мужем. Я до сих пор не знаю, как вообще нужно взаимодействовать с будущим партнером. Люди постоянно говорили мне, что я должна работать лучше, но, честно говоря, пытаться вести себя прилично было мучительно.
Осознавать, что все ждут таких грандиозных романтических историй от того, что было не более чем политической помолвкой, или слушать, что я должна вести себя как невеста, когда я даже не знала, как это делать, было довольно неприятно.
— Но в следующем году, — я протянула руку, — я думаю, мы сможем снова вести себя как брат и сестра.
Может, мы и не были хорошей парой, но как брат и сестра мы отлично ладили.
Вильфрид уставился на мою руку, глубоко задумавшись, а затем мягко улыбнулся и взял её.
— Да. Помолвка с тобой была болезненной, но я по-прежнему люблю тебя как сестру. Я использую это время, чтобы подумать о своём будущем.
