— Подумать только, королевская семья оказалась такой глупой… и такой наглой… — начал Фердинанд, поднявшись на ноги и скривив губы в жестокой улыбке. Должно быть, он ещё не до конца пришёл в себя, так как его ноги всё ещё дрожали.
«Бегите, королевские особы! Бегите, пока ещё можете!» — мысленно кричала я, когда наткнулась на взгляд Фердинанда.
— Это относится и к тебе, Розмайн.
— Я… мне ужасно жаль!
Я не знала, почему он так раздражён, но его грозный вид заставил меня извиниться. Конечно, этот неискренний жест только сильнее его расстроил.
— Розмайн, похоже, я в долгу перед тобой.
— Э-э-эм…
Есть ли на свете человек, который принял бы его слова за чистую монету? В глазах Фердинанда плескались сильные эмоции, а голос был таким низким, что холодел воздух.
«Благодарные люди не делают такого лица!»
— Твои слова и действия помогли мне заметить очень многое, — продолжил Фердинанд.
Под таким суровым взглядом мне оставалось только применить самое важное наставление из китайских «Тридцати шести стратагем»: если ничего не получается, отступать! Теперь, когда Фердинанд был достаточно здоров, чтобы стоять, мне нужно было доложить о случившемся своим последователям, ожидавшим снаружи.
— Хм… Аренсбах сейчас в большой опасности, ланценавцы бесчинствуют! К тому же… они похитили нескольких дворянок. Так что мне нужно идти и…
— Хм… Тогда приоритетом для нас должно стать полное уничтожение Аренсбаха и создание на его месте нового герцогства. Ланценавские бесчинства должны сослужить нам хорошую службу в этом.
Я думала, что Фердинанд злится на королевскую семью и на меня, так почему же он вымещает свою злость на Аренсбахе? Я понимала, что он Владыка зла и всё такое, но не видела связи.
— Подождите… Как вы пришли к такому выводу? Ланценавия…
— Существование Аренсбаха мешает мне действовать. Если мы уничтожим это герцогство вместе с людьми Ланценавии, проблема исчезнет.
— Но при этом вы создадите ещё больше проблем! — я бросила взгляд на Фердинанда и раскинула руки, преграждая ему путь. — Я тебе не позволю!
Сразу же вспыхнул гнев. Какого чёрта я делаю? Я должна была убегать от Владыки зла, а не сталкиваться с ним лоб в лоб!
— Почему ты защищаешь Аренсбах и Ланценавию? — спросил он.
— Я не защищаю. Но если вы нападёте на Аренсбах прямо сейчас, вы можете нарушить договор, запрещающий вам выступать против меня, и погибнуть.
Фердинанд продолжал смотреть на меня, но уже не так разочарованно: глаза вернулись к своему обычному золотистому оттенку, а выражение лица постепенно стало более настороженным.
— Почему нападение на Аренсбах нарушит договор? — спросил он. — Что ты натворила?
— У меня было мало времени, так что я окрасила основание. С точки зрения магической силы сейчас я ауб Аренсбах.
— Прошу прощения?..
— Это был самый быстрый способ, который я смогла придумать.
Фердинанд застыл, широко раскрыв глаза, в попытке осмыслить мой ответ. Казалось, я сто лет не видела его в состоянии перегрузки. Должно быть, я только что сказала нечто поистине ненормальное.
— Как ты вообще пришла к такому решению? — спросил он в конце концов. — Быстрее всего было бы схватить ауба, угрозами или даже пытками выбить из неё регистрационные магические камни, а затем заставить её подписать договор. Какой глупец станет окрашивать основание, только чтобы спасти кого-то?
— Например, я.
Фердинанд рухнул на колени, словно лишившись сил. Он глубоко вздохнул, затем поднял глаза и сказал:
— Ты действительно совершеннейшая идиотка.
— Ну, пытать кого-то — это ужасно. У меня бы не хватило духу, даже если бы мы придумали план, который этого требует. Не говоря уже о том, что я не знаю, как выглядит старшая сестра госпожи Дитлинды. Представляете, сколько времени мы могли бы потерять на её поиски? — Как ни крути, но использовать ключ от храма для окрашивания основания Аренсбаха было гораздо надёжнее. — Итак, в заключение: предоставьте очистку Аренсбаха мне и возвращайтесь в Эренфест. Я могу взять на себя ответственность за содеянное.
Фердинанд снова встал и ущипнул меня за щёку. Он уже настолько оправился, что на этот раз щипок был действительно болезненным.
— Больно…
— Ты, как я вижу, всё ещё ничего не поняла, — сказал Фердинанд, его улыбка была ещё более ужасающей, чем обычно. — По крайней мере, ты говоришь не то, что следовало бы.
Я несколько раз шлепнула его по руке, при этом у меня выступили слёзы.
— Тогда скажи мне, что. Я скажу.
— Попроси меня о помощи. Дитлинда способствует иностранной агрессии и планирует восстание против зента. Её сестра присоединилась к ней, мать вторгается в Эренфест, и даже Летиция теперь виновна в покушении на убийство. Если ты хочешь разрешить эти проблемы, тебе нужна моя помощь. Никто лучше меня не осведомлён о внутреннем устройстве Аренсбаха.
У меня перехватило дыхание. Герцогская семья Аренсбаха состояла сплошь из преступников. Простолюдины и дворяне, втянутые в эту ужасную неразбериху и не имеющие ни малейшего представления о происходящем, несомненно, будут в ярости.
— Ваша поддержка согрела бы моё сердце, господин Фердинанд… Но не лучше ли вам вернуться в Эренфест? Мне кажется жестоким держать вас в Аренсбахе, учитывая столь неприятный опыт…
Он потянул меня за ухо.
— Ты только что спросила, что я хочу от тебя услышать. Ты уже забыла или просто не расслышала меня как следует?
— Ип! Пожалуйста, помогите мне, господин Фердинанд! Прошу и благодарю вас! Вы единственный, на кого я могу положиться!
— Если ты настаиваешь. Я не могу придумать ничего более страшного, чем оставить тебя на произвол судьбы.
«Как насчет того, чтобы не выпускать Владыку зла? Даже во время своих буйств я не способна предложить целиком уничтожить Аренсбах!»
Я уставилась на Фердинанда, потирая пульсирующее ухо… но он тут же уставился на меня в ответ. Жутковато.
— Итак, что ты собираешься делать? — спросил он. — Один человек не может владеть двумя основаниями одновременно, поэтому ты не можешь стать зентом, будучи аубом. Ты это понимаешь, я полагаю.
Именно поэтому зенты традиционно выбирались из числа глав храмов страны, ещё не ставших аубами. Это также объясняло, почему, когда принималось решение о том, чтобы ауб занял трон зента, требовалось сначала передать основание герцогства следующему поколению.
— Да. Поэтому я планирую попросить кого-то другого окрасить основание Аренсбаха. Затем я либо сама окрашу основание Юргеншмидта, либо пойду в подземный архив и получу Грутрисхайт, чтобы передать его королевской семье.
Быстрее всего сохранить сосуд, которым был Юргеншмидт, можно было бы, если бы кто-то другой окрасил бы Аренсбах, чтобы я могла окрасить основание страны. Однако, учитывая всю сложность взаимоотношений между королевскими особами и герцогствами, такой вариант действий создавал целый ряд проблем.
— Как мне кажется, я бы сделала меньше всего шума, если бы извлекла магический инструмент из подземного архива, — сказала я. — Разве не так королевские особы всегда наследовали пост зента?
— Нет, магический инструмент появился совсем недавно, и его существование в качестве средства обеспечения власти королевских особ вызвало более чем достаточно хаоса. Правильно ли ты понимаешь, кто такие кандидаты в зенты и что такое Книга Местионоры?
— Думаю, я, по меньшей мере, понимаю основы. Они были вложены в мою голову, когда я приобрела свою часть Книги.
А поскольку эти знания достались мне, а не Фердинанду, возможно, именно он был дезинформирован.
— В таком случае, я бы попросил тебя объяснить, что отличает Книгу Местионоры от Грутрисхайта королевской семьи. Любые недоразумения только осложнят нашу дискуссию.
— Книга Местионоры — это мудрость, которую вам насильно передаёт господин Эйвермин в Саду Начал после того, как вы обошли все святилища, получили от богов таблички всех атрибутов и активировали гигантский магический круг в небе. Он отпечатывается на вашем штапе, а значит, не может передаваться по наследству. Грутрисхайт же, считающийся сегодня символом истинного зента, был создан давным-давно, чтобы тот, кому не удалось получить Книгу Местионоры, мог занять трон. Как магический инструмент, он может передаваться по наследству.
Оба содержали знания, необходимые для становления зентом. Они также были необходимы для активации врат страны.
— Хм. Пока ошибок нет, — сказал Фердинанд. — Можешь ли ты сказать мне, как Юргеншмидт перешёл от Книги Местионоры к Грутрисхайту?
— Даже в прошлом, когда Книгу от Эйвермина получали несколько кандидатов в зенты, людям было нелегко впитать такое безумное количество мудрости, не расплескав ни капли. Поэтому был создан специальный [мануал].
— Ещё раз? Не надо придумывать странные слова и ожидать, что я буду знать их значение.
— Извините. Эм… — я ломала голову в поисках альтернативы. — Это руководство… Записанные объяснения.
— Она должна была служить справочником, чтобы зент с неполной Книгой Местионоры мог выполнять свои обязанности.
Мудрость, полученная через Эйвермина, содержала слишком много разнородных сведений, а потому зент создал руководство-Грутрисхайт, в котором содержалась лишь информация, необходимая для работы. Конечно, доступ к такой важной книге мог привести к хаосу, поэтому она хранилась в глубине подземного архива, куда могли попасть только кандидаты в зенты. Чтобы выполнять свою работу, древние зенты сверялись с Грутрисхайтом в подвале и переписывали знания оттуда в свои собственные Книги Местионоры, заполняя пробелы.
— Если бы этот процесс продолжался, — пояснил Фердинанд, — то никаких проблем бы не возникло… Но по глупости Гаранзорга кандидаты в зенты перестали посещать Эйвермина. Знаешь, почему?
— А, это тот смутьян, да? Тот самый, которого отверг золотой шмил, не дав получить Книгу Местионоры, а потом он понял, что может узнать всё, что ему нужно, из подземного архива.
— Твоё объяснение не передает всей серьёзности вопроса. Гаранзорг был отвергнут богами за его опасную любовь к войне и конфликтам.
Не думаю, что «серьёзность вопроса» так уж важна, пока мы на одной волне. Фердинанд, вероятно, воспринимал всё слишком серьёзно.
Читайте ранобэ Власть книжного червя на Ranobelib.ru
В общем, опасное мышление Гаранзорга привело к тому, что золотой шмил отказал ему, однако на голове статуи богини в библиотеке был магический круг, направив в который магическую силу, можно было заполучить внешнюю форму Грутрисхайта без содержания. Сделав это, Гаранзорг понял, что может просто получить отсутствующие у него знания из подземного архива, а не отправляться к Эйвермину, добиваясь мудрости Местионоры.
— И вот Юргеншмидт получил зента, который любил войну и пренебрегал мудростью богов, — сказал Фердинанд.
Для того чтобы получить форму Грутрисхайта без содержания достаточно было обладать всеми атрибутами. После этого можно было просто заполнить его страницы сведениями из подземного архива. Весть о том, что для становления зентом больше не обязательно быть нравственным и благочестивым, распространилась, и вскоре начались войны, которых так жаждал Гаранзорг.
— Людям свойственно идти по пути наименьшего сопротивления, — продолжал Фердинанд. — Работа, необходимая для получения Книги Местионоры, постепенно игнорировалась, и все сосредоточились на Грутрисхайте, который выглядел точно так же и содержал желаемые знания.
— Даже благочестивые люди не получают удовольствия от изнурительного тяжелого труда, — заметила я.
Больше не нужно было молиться в святилищах и активировать гигантский магический круг в небе. Число кандидатов в зенты резко возросло, и те, кому в обычных условиях отказал бы золотой шмил, стали силой захватывать трон.
Фердинанд кивнул.
— Необходимость в том, чтобы зенты обходили святилища, отпала, и конфликты стали более многочисленными. Скажи мне, что произошло потом?
— Над теми, кто пытался обойти святилища, насмехались как над неполноценными кандидатами, поскольку люди предполагали, что они не обладают всеми атрибутами. Это была уловка, призванная ослабить более усердных кандидатов, верно?
В те времена зенты и дворяне всё ещё регулярно совершали религиозные обряды, поэтому они получали множество божественных защит даже без посещения святилищ. Смысл обхода святилищ изменился, но сами они не прекращались.
Фердинанд нахмурил брови и скрестил руки.
— Ты права, но не забыла ли ты о зенте, который, решив положить конец непрекращающимся военным действиям, совершил самый глупый поступок из всех возможных?
Я покачала головой.
— Зент Раухерштра была настолько потрясена ужасными битвами за трон и хаосом, который они сеяли на этой святой земле, что решила ограничить число людей, которые могут стать кандидатами в зенты.
Во времена ее поколения каждое герцогство выдвигало своих кандидатов в зенты, и последующие битвы между ними были особенно жестокими. Как подобает зенту, владеющему Книгой Местионоры, Раухерштра обратилась к Эйвермину, посоветовалась с ним по поводу войн за престол и посетовала на их негативное влияние. Она посчитала, что проблема в том, что трон может занять любой, и, чтобы остановить хаос, сделала так, что в заднюю часть архива могли попасть только те, кто был зарегистрирован как член её семьи. Благодаря её действиям на пост зента могли взойти только представители её дома, который был категорически против войн.
Затем Раухерштра создала двух хранителей, подобных золотому шмилу, которые должны были допускать к Эйвермину только праведников: одного чёрного и одного белого. Она поместила их в библиотеку, чтобы они следили за кандидатами в зенты и обеспечивали доступ в заднюю часть подземного архива только членам её семьи. Сопротивляющиеся один за другим подвергались чистке по приказу зента.
Чтобы предотвратить нападения потенциальных мятежников, Раухерштра ушла со святой земли, где жил Эйвермин, и поселилась в нынешнем королевском дворце, сделав перемещающие двери единственным способом связи между ними. Даже если появлялся кто-то, кто использовал знания из подземного архива и получал свою Книгу Местионоры старым образом, зент мог просто казнить его, гарантируя тем самым, что Грутрисхайт достанется только его сородичам. Именно в результате этого процесса и возникла королевская семья.
— Её решения широко критиковались, — продолжила я. — Но когда ожесточённая борьба за власть пошла на убыль, некоторые стали её хвалить. Пока королевская семья имела все атрибуты и серьёзно относилась к своим ритуалам, качество зентов не ухудшалось, поэтому какое-то время особых проблем не было…
— И всё же она, очевидно, совершила огромную ошибку, иначе не сказать. Поскольку зентами теперь могли стать только члены королевской семьи, число людей, посещающих святилища и участвующих в ритуалах, резко сократилось.
В эпоху, когда получение Грутрисхайта для большинства было невозможным, а одно неверное движение могло привести к казни, всё меньше аубов и предназначенных им в преемники глав храмов посещали святую землю и совершали религиозные обряды. Огромные церемонии быстро ушли в прошлое, поскольку отсутствие участников вынуждало королей, которые теперь проводили их в одиночку, сокращать масштабы ритуалов. Вскоре даже герцогства стали смотреть на храм и религиозные церемонии свысока.
— Не говоря уже о том, что и в королевской семье вскоре разгорелись конфликты между людьми, претендующими на трон. Надо сказать, что зент Раухерштра слишком верила в своих потомков.
То, что на трон должен взойти кто-то из королевской семьи, вскоре стало само собой разумеющимся. В одном из поколений в результате борьбы между братьями оба претендента погибли, и править остался больной Шубанкхайт. Чтобы он, несмотря на слабое здоровье, мог проводить необходимые религиозные обряды, рядом с его резиденцией был построен храм Центра, где и стали проводится ритуалы.
В результате удачного стечения обстоятельств у Шубанкхайта родился здоровый ребёнок. Но к тому времени, когда тот взошёл на трон, религиозные церемонии уже десятилетиями проводились не на святой земле, а в храме Центра. Зент не знал, как проводить ритуалы на святой земле, поэтому храм Центра продолжил функционировать.
— И таким образом, — заключил Фердинанд, — святая земля превратилась в место обучения детей, которые прибывали туда из всех герцогств, чтобы получить собственный штап.
— И тогда люди стали называть её дворянской академией, — закончила я за Фердинанда.
Даже несмотря на многочисленные запреты королевской семьи, и переезд за пределы святой земли, им всё равно было необходимо получать свой собственный Грутрисхайт. Для этого они посещали библиотеку дворянской академии, вливали магическую силу в статую Богини Мудрости, а затем записывали всё, что им было нужно, из глубин архива.
— Грутрисхайт стал магическим инструментом благодаря тому, что зент Альпзенти любила своего сына превыше всего на свете, — продолжил Фердинанд.
У Альпзенти было много детей, но любила она только одного из них: Найгнхайта. Она очень хотела, чтобы её самый очаровательный сын стал зентом, но все смотрели на него свысока: ему не хватало атрибута, и он был слишком апатичен, чтобы совершить необходимые действия для его получения с помощью молитвы.
— Альпзенти не годилась ни в матери, ни в зенты, — сказала я. — Начнём с того, что она из эгоизма пыталась сделать Найгнхайта следующим зентом. Неужели она не понимала, сколько страданий принесет трон её любимому сыну? Её форма любви была ненормальной и глубоко предвзятой. Я не могу ей сопереживать и, честно говоря, считаю, что она была очень испорченным человеком.
— Тем не менее, она была чрезвычайно искусной создательницей магических инструментов. Она создала Грутрисхайт только для того, чтобы её самый любимый сын мог править.
И действительно, Найгнхайт стал зентом. Благодаря усиленной поддержке матери и подаренному ею Грутрисхайту, которым могли пользоваться даже те, у кого не было всех атрибутов, люди были вынуждены принять его правление.
— Магический инструмент был предназначен для возвращения в подземный архив после смерти его владельца, — заметила я. — Другими словами, сейчас он находится именно там, где ему и место.
Осыпаемый любовью матери, Найгнхайт добился того, что его самый любимый сын Рундзайн унаследовал от него Грутрисхайт. Он сделал это перед смертью, зарегистрировав инструмент в штапе мальчика.
По правде говоря, Рундзайн не нуждался в магическом инструменте: он обладал достаточным количеством атрибутов и способностями, чтобы без труда получить свой собственный Грутрисхайт. Найгнхайт просто хотел оставить плод любви, который сам получил от матери, своему любимому ребёнку. При этом он забыл упомянуть, что после смерти владельца он вернётся в подземный архив.
Так Рундзайн пришёл к выводу, что магический инструмент Грутрисхайт должен передаваться по наследству с помощью штапа через обмен магической силой. Он знал, что в глубине архива находится Грутрисхайт с необходимыми сведениями, но никогда не посылал туда сына за ним, решив передать мальчику свой магический инструмент, как это сделал его отец.
— Таким образом, — продолжал Фердинанд, — Грутрисхайт стал не тем, что можно получить самостоятельно, а магическим инструментом, передаваемым из поколения в поколение. Меня не удивляет, что кто-то в конце концов решил, что может украсть его и стать зентом.
— И это послужило началом гражданской войны, — заключила я.
Как мы оба знали, второй принц Вальдифрид унаследовал Грутрисхайт от своего прикованного к постели отца. Затем он погиб от руки первого принца, который хотел стать зентом. Магический инструмент, как и предполагалось, сразу же исчез и вернулся в заднюю часть подземного архива, куда могли войти только те, кто был зарегистрирован как член королевской семьи. Те, кто обыскивал дворцы второго и третьего принцев, ушли с пустыми руками.
Слова Альпзенти о том, что магический инструмент Грутрисхайт возвращается в архив после смерти владельца, не были переданы сквозь века, поэтому никто из членов королевской семьи не знал, где его искать. Я знала об этом только благодаря мудрости Местионоры.
— Зная эту историю престолонаследия, думаю, я смогу завладеть Грутрисхайтом в подземной библиотеке и передать его через штап, — сказала я. — Смешивание магической силы займёт некоторое время, поскольку во мне нет королевской крови, но если я позволю другому королю занять трон вместо меня, это будет иметь наименьшие последствия, верно?
Как только я выйду замуж за первого принца и мы смешаем свою магическую силу, я подарю ему Грутрисхайт. Он мог бы передаваться по наследству, как посох богини моря Дункельфельгера.
— Полагаю, именно поэтому ты планируешь выйти замуж за принца Сигизвальда, — усмехнулся Фердинанд. — Ты ведь понимаешь, что даже если передашь Грутрисхайт королевской семье, никто из них не сможет прочитать, что в нём написано? Неужели твои труды окажутся напрасными?
Я чувствовала его досаду, вызванную тем, что королевская семья, несмотря на его предупреждение, так и не начали изучать древний язык. И, честно говоря, я его понимала. Я даже представить себе не могла, сколько мне придётся ждать, прежде чем они смогут правильно использовать Грутрисхайт.
— У них есть такой замечательный повод почитать, но они слишком заняты, чтобы им воспользоваться. Знаете, господин Фердинанд, когда я встретилась с зентом Трауквалом, от него так же сильно пахло лекарствами, как и от вас. Я была так занята передачей дел в этом году, что у меня почти не было возможности сесть за книги. Могу только представить, как тяжело приходится королевским особам. Мне даже как-то обидно, что они годами не имеют возможности расслабиться.
— О чём ты говоришь, как будто это чья-то чужая проблема? Если ты станешь приёмной дочерью зента и выйдешь замуж за принца Сигизвальда, это будет твоей повседневной жизнью, не так ли?
На мгновение я растерялась, не зная что ответить. Холодный голос столкнул меня с реальностью, которую мне не хотелось видеть.
— Я рассчитываю, что у меня будет больше времени, когда я достигну совершеннолетия и возобновлю свою работу в полиграфической отрасли. А в остальном, что я могу сделать? В настоящее время я думаю о том, чтобы каждый сезон мне присылали книги из Эренфеста в качестве любезности, а также о том, чтобы издать королевский приказ, по которому я буду получать копии всех новых печатных работ.
В ответ на мой вынужденный оптимизм Фердинанд скрестил руки и бросил на меня усталый взгляд.
— Какой смысл получать новые книги, если ты не сможешь их читать? Если ты хочешь издавать такие глупые приказы, значит, ты далеко не готова к вступлению в королевскую семью. Я должен найти способ предотвратить твоё удочерение, навести порядок в Аренсбахе и срочно отправить тебя обратно в Эренфест.
Его слова пронзили моё сердце. Я столько времени думала о том, как вернуть его в Эренфест, что ни разу не задумалась о своей собственной ситуации. Мы так долго исходили из того, что я переезжаю в Центр, что я решила, что о пребывании в Эренфесте не может быть и речи.
— Что это за выражение? — спросил Фердинанд. — Ты всё ещё что-то скрываешь?
— Нет, но… не думаю, что я могу вернуться в Эренфест. Может быть, временно, но никогда не смогу остаться там навсегда.
— Поясни, — сказал он, наклонившись ближе.
Я изложила Фердинанду свою ситуацию: моей помолвки с Вильфридом больше не было, и ни у кого из нас не хватало эмоциональной решимости её восстановить, даже если бы моя договоренность с королевской семьёй сорвалась. Вильфрид больше не хотел быть аубом, и Шарлотта уже начала готовиться к этому посту. Кроме того, теперь, когда Мельхиор стал главой храма, для меня не было места в храме.
— Мы целый год готовились к моему отъезду, — продолжила я. — Если бы я вернулась в Эренфест, я не сомневаюсь, что все подавили бы свои истинные чувства и приняли бы меня с распростёртыми объятиями. Но поскольку я не могу стать аубом, я буду просто нежеланной и ненужной.
Возвращение Грутрисхайта в королевскую семью было слишком большим достижением. Если бы я после этого вернулась в Эренфест, тамошние дворяне стали бы настаивать на том, чтобы я стала аубом вместо Шарлотты или Мельхиора, и я ничего не смогла бы сделать, чтобы унять их энтузиазм.
Бонифаций был привязан ко мне вне зависимости от обстоятельств и готов был пойти на всё, чтобы поддержать меня, в то время как Сильвестр ни за что не позволил бы мне стать следующим аубом. Я уже предвидела, что моё возвращение вызовет яростный спор о том, кто должен править, а это последнее, что нужно Эренфесту сейчас, когда всё улеглось. Кроме того, это разрушило бы всю ту тяжелую работу, которую Брюнхильда проделала, чтобы стать второй женой Сильвестра и успокоить Лейзегангов.
— Дело не только в герцогской семье. Гутенберги передают свои должности, готовясь к отъезду. У них будут неприятности, если я вдруг скажу им, что они должны остаться в Эренфесте.
Гутенберги оказались в одной лодке со мной. Дапла, решившие покинуть свою мастерскую, не смогут так легко вернуться.
— Фердинанд, единственная причина, по которой мне было позволено вести своих последователей в Аренсбах с этой спасательной миссией, заключалась в том, что приёмный отец и остальные не включили меня в свои планы защиты, поскольку знали, что я могу уйти в любой момент. Куда ни глянь, никто не видит для меня будущего в Эренфесте.
Фердинанд закрыл глаза и медленно выдохнул.
— Так вот как развивались события…
— Правильно. Поэтому в Эренфест следует вернуться вам, я же должна…
— Молчи, — огрызнулся он, ущипнув меня за щёку, хотя я не сказала ничего плохого. — Я подумаю, что для тебя лучше. А пока давай наведём порядок. Мы разгромим ланценавцев и закроем врата герцогства. Идём.
Фердинанд направился к двери, двигаясь так бодро, что невозможно было поверить, что ещё недавно он был неподвижен. Должно быть, наш долгий разговор дал ему достаточно времени, чтобы прийти в себя, так как в выражении его лица уже не было и следа боли.
— Подождите, — сказал я. — Госпожа Дитлинда убрала ваш регистрационный магический камень, и вы не можете уйти, пока мы не найдём его или не сделаем вам новый.
— В отсутствии всего остального её мозг умудряется функционировать, когда дело доходит до актов жестокости… — размышлял Фердинанд. Затем он указал на выход. — Чтобы попасть сюда, тебе пришлось отодвинуть деревянный ящик, не так ли? В нём находятся запасные регистрационные камни, и дверь должна открыться, если ты окрасила основание. Принеси мне один прямо сейчас.
