— Императрица Восточной империи говорит странные вещи. Ничего подобного бы не случилось.
— Даже если Ваше Величество Хейнли не хочет этого признавать, всё же это правда.
— Ох. С каких пор предположение становится правдой?
— Потому что у вас всегда было дурное чувство юмора по отношению к Раште.
— Императрица Рашта.
— Рашта просто говорит о былых днях, что в этом плохого?
Почему Хейнли не был таким же прямолинейным, как и всегда? Почему он позволял ей и дальше нести этот бред?
— Разве вы не помните письма, Ваше Величество?
Ах. Это все из-за писем.
Похоже, он не отвечал Раште резко, опасаясь, что она расскажет о письмах, которыми мы обменивались в прошлом. Если бы всплыло, что я переписывалась с Хейнли ещё до развода, мои враги были бы счастливы. Они обвинили бы меня в романе с Хейнли и подчеркнули бы, что в разводе виноват не Совешу, а я.
После смерти Кристы положение тех, кто был на её стороне, резко ухудшилось. Хотя в Западной империи слух о том, что у меня был роман с Хейнли, не причинил бы особого вреда, они все равно могут за это ухватиться.
— Ваше Величество Хейнли, то, что говорит императрица Рашта, не ложь. Хоть сейчас Ваше Величество смотрит только на императрицу Навье, ранее казалось, что вам нравилась императрица Рашта.
Хейнли надавил пальцами на виски, услышав о письмах. На этот раз вмешался великий герцог Лилтеанг и сказал, что Хейнли действительно нравилась Рашта.
Мой муж вздохнул и посмотрел на Рашту. На его лице читалось, что он не знал, что делать, и, похоже, усиленно думал, что сказать в этой ситуации.
— Императрица Рашта, вы, кажется, одержимы моими мужьями, — в конце концов сказала я, не в силах видеть Хейнли таким. — Или вы одержимы мною?
***
— Когда ты стал интересоваться этим?
— …
— Ранее тебя совсем не интересовало дворянство, сплетни и прочее.
— …
— Хах? Не хочешь говорить мне? Что это значит, я думал, мы друзья, хах?
Поддавшись убеждениям своего коллеги, Джонсон наконец ответил:
— Я всегда интересовался, но не настолько, чтобы писать про это статьи.
Несмотря на явное раздражение в голосе, коллега не отстал от него и задал следующий вопрос:
— Но как так вышло, что интерес, который ты скрывал, внезапно проявился? Как так?
— Почему ты такой любопытный?
— Всем интересно, не только мне! — воскликнул его коллега с горящими глазами. — Удивительно, что ты внезапно обнаружил в себе такой интерес к дворянам, светским мероприятиям, сплетням и так далее… но что было ещё более удивительно, с момента появления этого интереса ты начал распускать все виды слухов. Сейчас ты самый известный журналист Восточной империи. Ты этого не знал?
Его коллега говорил правду. Когда Джонсон начал очернять императрицу Рашту, немногие были согласны с ним. То же самое было, когда он пытался вызвать подозрения на её счёт. Однако ситуация изменилась. Газеты, в которых Джонсон писал про императрицу Рашту, теперь разлетались словно горячие пирожки. Он стал один из самых популярных журналистов. Народный гнев, направленный на императрицу Рашту, возрастал с каждой новой статьей.
— Ты правда не собираешься мне рассказать, как ты этого добился?
В конце концов Джонсон с равнодушием в голосе ответил своему коллеге:
— Информацию мне дает дворянин с высоким статусом.
Глаза коллеги расширились.
— Дворянин с высоким статусом? Правда? Высокопоставленный дворянин сообщает тебе слухи из высшего общества?
— Да.
— Ты доверяешь этому человеку? — с горечью спросил коллега. — Ты знаешь, что многим дворянам нельзя доверять? Этот дворянин отличается?
Джонсон приподнял один уголок своего рта.
— Я и этому человеку не доверяю.
Выражение лица его коллеги стало ещё более растерянным.
‘Как ты можешь писать статьи настолько деликатные темы, если не доверяешь этому человеку?’
Для простых журналистов, которые не могли лично присутствовать на светских мероприятиях, дворянские сплетни были опасной темой для обсуждения.
‘Кроме того, как он мог получить такую ценную информацию от высокопоставленного дворянина, которому даже не доверял..?’
Недоумение на лице коллеги вызвало у Джонсона смех.
— Не беспокойся. Я не доверяю тому дворянину с высоким статусом, который поставляет мне информацию. Но я уверен, что этот дворянин ненавидит того же человека, что и я.
— Кто этот дворянин?
Читайте ранобэ Второй брак императрицы на Ranobelib.ru
Вместо ответа Джонсон встал и спросил:
— Императрица Рашта вернется в империю сегодня днем?
***
Было около трёх часов дня, когда Рашта вернулась в Восточную империю. Она была вполне удовлетворена своей поездкой в Западную империю, поэтому радостно напевала, сидя в карете. Прошло много времени с тех пор, когда она в последний раз чувствовала себя так хорошо.
Хотя ей пришлось пройти через некоторые проблемы, они не сравнятся с тем, что она пережила в Восточной империи. Так что её это не беспокоило.
‘Я поняла, что Император Хейнли больше не влюблен в меня.’
Это не было таким уж сюрпризом, чтобы испортить ей настроение.
‘Я заслужила это, так как именно я была той, кто отверг его первой.’
Рашта также считала, что противостояние с императрицей было не существенным. Ей было неприятно спорить с ней лицом к лицу, её раздражало смотреть, как все поздравляют Навье, но эти чувства были мимолетны.
Вежливое отношение жителей Западной империи по отношению к Императрице Восточной империи делало её такой счастливой, что это затмило все остальные досадные происшествия.
Герцог Элги был прав. Независимо от её положения в Восточной империи, люди Западной империи относились к Раште как к императрице Восточной империи.
С тех пор как стало известно, что она использовала векселя Навье от своего имени, с тех пор как журналист Джонсон начал подрывать её репутацию, и с тех пор её дочь забрал Совешу, она не чувствовала такого уважения.
‘Я пыталась увидеть Глорим несколько раз. Но Его Величество до сих пор отказывается показать мне мою дочь. Наверное, было бы лучше остаться в Западной империи?’
Как только карета въехала на территорию Императорского дворца, Рашта подумала с сожалением:
‘А ведь это хорошая идея. Не лучше ли быть почетным гостем в другой стране, чем забытой императрицей в своей?’
Наконец, карета въехала в сад Западного дворца.
‘Но разве это не значит, что Его Величество Совешу сможет свободно смотреть на других женщин? Мне это не нравится.’
Ей волнение исчезло, когда она увидела знакомый сад. Её покрасневшие щеки снова приобрели обычный цвет и слабое покалывание в груди исчезло.
Её желание жить в Западной империи как императрица Восточной империи было нереалистичным…
Рашта моментально расстроилась и схватилась за полог кареты. Это чувство усилилось, когда она увидела Алана на входе в Западный дворец. Он держал на руках Ана, словно оружие.
‘Почему он здесь? Неужели он снова пришёл, чтобы выдвинуть свое абсурдное требование сделать сына квази-принцем?’
Она уже присылала ему строгое письменное предупреждение.
‘Он забыл мои слова?’ — сердито подумала Рашта.
Пока Рашта наблюдала за Аном и Аланом через окно, карета остановилась у входа.
— Ваше Величество.
Алан, не сводивший глаз с кареты, крепче прижал к себе своего сына, как будто зная, кто едет в карете.
С того момента, как Рашта заметила его лицо, она почувствовала себя ужасно. А выражение лица Алана, напротив, просветлело при мысли о том, что Рашта едет в этой карете.
Рашта заставила себя выйти, борясь с желанием приказать кучеру развернуть карету.
Если бы она уехала, завидев их, то это вызвало бы странные слухи. Она должна была идти дальше, сохраняя свое достоинство.
Как только Рашта вышла из кареты, она подошла к Алану и спросила его низким тихим голосом:
— Что ты здесь делаешь?
— Я… Я только пришёл…
Алан не договорил и только прижал своего сына к груди. К счастью, в данный момент ребенок не плакал, так что он не привлекал много внимания окружающих людей.
— Давай поговорим внутри.
Рашта не могла прогнать его, поэтому поспешила пройти дальше. Однако она остановилась, услышав пронзительный крик сверху.
Подняв голову, она увидела большую птицу, которую, похоже, использовали как почтового голубя. К его лапке было привязано письмо, но Рашта просто опустила голову. Она не имела никакого отношения к этой большой птице.
‘Сейчас важнее как можно скорее отослать Алана назад.’
Рашта снова двинулась в сторону Западного дворца, чтобы войти в него первой. И как раз в тот момент, когда Алан последовал за ней с маленьким ребенком на руках, большая птица, которая казалось ручной, пока чистила свои перья, внезапно спикировала вниз.
— Убирайся! — вздрогнул Алан и стал отмахиваться свободной рукой. Но птица не испугалась, расправила крылья и ещё быстрее полетела вниз.
Ан испугался и прижался к отцу ещё сильнее. Большая птица пролетела мимо ребенка. И после минутного переполоха, улетела восвояси.
Рашта вздрогнула, повернув голову в их сторону.
— Нееееет!
Косынка, закрывавшая голову ребенка, катилась по земле, будто её скинула птица своими крыльями или лапами.
Рашта поспешила поднять косынку. К тому времени, когда она уже потянулась, чтобы схватить её, внимание окружающих оказалось приковано к малышу Ану.
