Несколько часов спустя Йен разлепил глаза и проморгался.
«Эй, там, внизу, ты в порядке?» — спросил голос, наполненный беспокойством и чем-то вроде благоговейного трепета. Ворча себе под нос по поводу идиотских вопросов, Йен проверил себя. Ему было невероятно больно, но он не думал, что серьезно ранен.
«Почему у меня нет ожогов? Я уверен, что помню огонь…» — вслух спросил себя Йен.
Архив фыркнул. «Это Духовный Огонь, пацан. Он плохо сочетается с живыми. Если бы ты выстрелил им в незащищенного мага, это, вероятно, убило бы его. Я все еще пытаюсь понять, почему ты до сих пор жив. Некроманты могут использовать эту хрень, но ты был открыт на распашку.»
«Почему это произошло?» — спросил Йен, поднимаясь и поправляя стул.
«Потому что ты потерял концентрацию», — раздраженно проворчал Архив. «Я сказал тебе направить энергию в символ. Ты не можешь просто собрать её, а затем отпустить. Она должна быть на что-нибудь направлена».
Йен кивнул, а затем застонал, почувствовав надвигающуюся сильную головную боль. Сев обратно за стол, он снова начал выполнять упражнение, стараясь скрыть себя, прежде чем начать собирать энергию во второй раз.
«Эй, подожди секунду», — сказал ему дух в панике. «Ты же не собираешься попробовать это снова?»
Йен ответил тем, что продолжил заниматься. Архив фыркнул: «Что ж, должен признать, что настроен ты решительно. Кто знает, может ты и правда сможешь прожить достаточно долго, чтобы стать чем-то стоящим». Через некоторое время Архив задался вопросом: «Знаешь, я чертовски удивлен, что твои родители не проведали тебя. Ты не слабо так влетел в эту стену… Уверен, что весь дом тряхнуло».
Йен рассеянно хмыкнул. Вероятно, он мог бы играть здесь в «русскую рулетку», и им было бы все равно, если бы не вероятность того, что он может проделать дыру в стене. Приложив гораздо больше усилий, он смог нанести светящийся символ на кусок, который он отрезал от своей папки. Очевидно, что бумагу энергия прожигала слишком быстро. Повторив этот процесс еще дважды, он принялся расставлять обереги по дому, после чего вернулся в свою комнату, чтобы произнести последнюю часть заклинания.
Но даже так барьер, который должен его скрывать, будет не таким уж и прочным и не продержится так долго, как если бы он использовал более надёжные Обереги. Однако, в конце концов, этого было достаточно, пока он не сможет найти лучшее решение. Тем не менее, Йен знал, что в ближайшее время ему, вероятно, не удастся спокойно поспать.
На следующий день Йен вернулся домой из школы совершенно измотанным. Не только из-за того, что он плохо спал прошлой ночью, но и из-за того, что ему пришлось весь день концентрироваться на том, чтобы оставаться незамеченным, поскольку защитные чары, которые он соорудил, прикрывали только его дом.
‘Дом… Забавно, но здесь больше не было ощущения дома’, — печально подумал он. – ‘Ни разу с тех пор, как умерла Алиса’.
(*п.п. ‘такими кавычками’ буду выделять мысли)
Он вздохнул и толкнул входную дверь, его настроение стало меланхоличным. На диване в гостиной сидели его родители. Отец обычно возвращался домой не раньше шести, так что это само по себе было необычно.
То, как они оба нервно повернули головы в его сторону, когда он вошел, сказало ему, что они ждали его прихода. Его мать указала на кресло с откидной спинкой сбоку от кофейного столика. Йен, преисполненный дурных предчувствий, подчинился. Это выглядело почти как интервенция*.
(*п.п. дружеские «интервенции» популярны в Штатах. Суть их в том, что несколько родственников или друзей собираются вместе и ставят свою «жертву» перед лицом проблемы, поочередно высказываясь на тему проблемы и её решения)
Внезапно беспокойство о том, что он сделал прошлой ночью, захлестнуло его мысли. ‘Они же не могли найти книгу…, да? И Архив не стал бы себя никому раскрывать. Я уверен, что расставил обереги вокруг дома достаточно надежно, чтобы исключить их обнаружение’.
«Нам нужно поговорить», — начала его мать, заламывая руки, и Йен засомневался, что сможет найти более подходящие слова, предвещающие приговор, даже если попытается. – «Ты, наверное, заметил, что в последнее время обстановка была напряженной».
Йен медленно кивнул, его сердцебиение участилось, но он старался не проявлять эмоций, как солдат, который закрыл глаза в надежде, что минометный обстрел его не зацепит.
«Что ж», — продолжила она надтреснутым голосом. Впервые после инцидента Йен заметил, какой потрепанной и измученной она выглядела. «Просто мы до сих пор не понимаем, что произошло».
Ее голос сорвался, и по щекам потекли слезы, но она все равно продолжала. «Все это было так странно и ужасно. Я даже думать не могу о своей дочери, не вспоминая об этом, об этой отвратительной «штуке». Я просто не думаю, что смогу продолжать выносить это». После этого признания ее плечи опустились, и она откинулась на спинку стула. Глаза Йена расширились. Ему казалось, он понимает, у его родителей был совершенно иной опыт, чем у него. И все же, почему они…?
Увидев растерянное выражение лица Йена, его отец вздохнул и положил руку на плечо жены. «Думаю, он заслуживает того, чтобы мы говорили напрямую», — хрипло заявил он. Повернувшись к своему сыну, он сказал ему: «Ты напоминаешь нам о том, что произошло. Я не знаю, что ты сделал той ночью, но, видя тебя каждый день, мы не можем двигаться дальше. Мы больше не можем жить с тобой». Каждое произнесенное заявление было твердым и окончательным. В каком-то смысле Йен ценил прямолинейность отца.
Глаза его мамы расширились, и она воскликнула: «Не говори так». Она протянула руку, схватила руки сына и поднесла их к своим губам. «Мне так жаль, дорогой, но я просто не могу забыть твою сестру. Мы, конечно, по-прежнему будем обеспечивать тебя. Просто нам нужны кое-какие перемены».
Йен уставился на нее. Наверное, она думала, что поступает по-доброму, но он знал, что, по сути, она говорила ему, что в ту ночь, когда умерла Алиса, она потеряла обоих своих детей. Когда мать говорит тебе, что ты для нее мертв, это, конечно, оказывает определенное влияние на девятилетнего мальчика, он был уверен. Но он понятия не имел, что должен по этому поводу чувствовать. Следует ли ему винить себя? Должен ли он сломаться, заплакать и умолять ее не уходить? Должен ли он бояться одиночества?
В конце концов, Йен просто сидел и переваривал услышанное. Он едва уловил следующие слова своего отца: «Послушай, моя фирма уже несколько месяцев предлагает мне перебраться на работу в их главный офис. Ты же не хочешь поехать в какую-нибудь школу-интернат, да?»
Читайте ранобэ Путь некроманта на Ranobelib.ru
Йен рассеянно покачал головой.
Его отец кивнул, принимая ответ. «Рынок жилья сейчас в полном дерьме. Мы решили, что ты можешь просто оставаться здесь до своего восемнадцатилетия, а к тому времени мы, вероятно, сможем получить более выгодное предложение. Похороны Алисы состоятся в воскресенье. Через неделю мы переезжаем в Чикаго. У фирмы есть несколько квартир, которые они сдают в аренду привилегированным сотрудникам.»
Видя, что мысли его сына витают где-то далеко, он схватил Йена за плечи, пытаясь донести важность своих следующих слов. «Если кто-нибудь спросит, просто скажи, что нас нет в городе и что за тобой присматривают. Мы скажем моей фирме, что ты живешь с родителями своей матери. Магазин находится всего в двух кварталах отсюда, и мы откроем на твоё имя расчетный счет с ежемесячными выплатами и выдадим тебе дебетовую карточку».
Встав, отец закончил, разведя руками. «Интернет, телевидение и телефон — все это будет оплачено. Нянька тебе никогда не требовалась, даже когда ты был младше, и я знаю, что твоя сестра всегда говорила, что ты был немного одиночкой в школе, так что ты способен прекрасно справиться со всем сам.»
Его мать выглядела несчастной и все время открывала рот, как будто хотела что-то добавить. ‘Наверняка, хотела убедиться, что выразила надлежащую долю материнского беспокойства’, — без всякого сочувствия подумал Йен. Наконец, она встала и бросилась в объятия мужа, и они удалились в свою спальню.
Йен оставался в таком положении в течение следующих нескольких часов, размышляя ни о чем и обо всем на свете. В одну минуту ему было жаль свою мать, в следующую он приходил в ярость: ‘Они никогда не спрашивали, как я с этим справляюсь! Это мне предстоит столкнуться лицом к лицу с опасным новым миром, где каждый хочет меня убить. А им всего-то нужно научиться справляться с прошлым.’
Он вздохнул. Возможно, так было лучше. Теперь они не подвергнутся опасности, когда другие придут за ним. Йен отвлекся от своих мыслей, когда услышал, как открылась дверь родительской спальни. Наверное, его мать собирается готовить ужин, предположил он. Не желая пока встречаться с ней взглядом, он прокрался вверх по лестнице.
Когда он вошел в свою комнату, доброжелательный голос Архива прокомментировал: «Дерьмово выглядишь».
Йен хмыкнул, все еще пытаясь прочистить мозги. Он вывалил содержимое своего рюкзака на стол. По дороге домой он заскочил в магазин товаров для творчества. Архив сказал, что популярным «решением нищеброда» для его проблемы скрытности вне дома было вырезать Руны на бусинах, зачаровать браслет или подобную безделушку и просто носить это.
Механика сокрытия движущегося человека, по-видимому, полностью отличалась от защиты дома. Для Йена это означало еще одну бессонную ночь. Он вздохнул, сел в свое офисное кресло и принялся за работу.
Пять дней спустя Йен стоял под дождем, не обращая внимания на свой новый костюм, который безумно чесался, и смотрел, как его сестру опускают в землю. Разумеется, на церемонии был закрытый гроб. Даже тогда Йен сомневался, действительно ли это тело его сестры, учитывая все внимание правительства, которое привлекло это дело.
Почувствовав, как ее душа покидает тело, Йену на самом деле было все равно, что они с ней сделают. Он уже попрощался с ней настоящей. Он изучал тех, кто пришел засвидетельствовать свое почтение: его родители, конечно же, одна из учительниц Алисы, юная девчушка по имени Рэйчел, робкая словно мышонок, которая была лучшей подругой Алисы, и ее родители. Кроме того, была пара человек, просто посетивших церемонию и следивших за происходящим.
‘Кто бы это мог быть?’ — задался вопросом Йен, качая головой.
Посмотрев на своих родителей, спрятавшихся под отцовским зонтом, Йен вспомнил разговор, который состоялся у него с ними тем утром. Очевидно, еще одна неделя была для них непосильной ношей. Они улетали этой ночью на рейсовом самолете; перевозчики упаковали все самое необходимое и уже направлялись к их новому дому.
Он вздохнул и посмотрел на яму, в которую опустился гроб. Он потянулся к нему своими чувствами. Да, там, внизу, определенно было ‘чье-то’ тело. Он склонил голову и молился, пока пастор бубнил о том, что эта шокирующая трагедия была предначертана, пытаясь направить свои мысли в том направлении, в котором, как ему казалось, он почувствовал, исчезла его сестра.
Закрыв глаза, он подумал: «Вот бы ты была со мной, сестренка. Ты всегда была сильнее. Ты бы знала, что делать, если бы оказалась на моем месте. Хотя, если все, что говорит Архив, правда, то так, наверное, даже лучше. Мне пришлось бы сбежать, если бы это случилось, пока ты была жива, и я не думаю, что смог бы пережить твою ненависть ко мне. Я так скучаю по тебе… даже тогда, в конце, ты решила разыграть карту старшей сестры и вытащить мою задницу из огня. Как знать? Возможно, скоро я присоединюсь к тебе».
Йен открыл глаза и с удивлением увидел большое скопление мужчин и женщин, спускающихся с холма в их направлении, примерно в пятидесяти метрах от них. Похоже, они были из самых разных слоев общества. Он напряг свои чувства, а затем почувствовал, как его руки сжимаются в кулаки.
Они были такими же, как тот человек в лесу, который убил Алису.
Казалось, что их сущность была искажена магией, оставив после себя грубую подделку. Они выглядели как люди, но были не более «нормальными», чем оживший труп его сестры. Он вздрогнул, заглянув под поверхность и увидев их искалеченные души. Тогда он понял, что кто-то создал их, совершенно новую расу. Вероятно, для какого-то больного создателя они были мечтой об идеальном хищнике.
Оборотни, так их называл Архив. Увеличенная сила, повышенная скорость, улучшенные чувства. Йен отошел от собравшихся и направился к ним. Пастор, не обращая внимания на приближающихся монстров, продолжал утешать и успокаивать скорбящих.
Йен знал, что если они нападут, он мало что сможет сделать вовремя, особенно когда столкнется с десятками из них. Однако Архив ‘упоминал’ о том, что нельзя считать кого-то вроде него погибшим только потому, что его сердце перестало биться. Он также знал, что центр гребаного кладбища — не то место, где стоит шутить с некромантом.
Оборотни остановились на расстоянии в роще деревьев, некоторые из них выглядели явно нервными. Йен стоял чуть в стороне от собравшегося окружения и наблюдал за ними. Они выглядели так, словно пришли выразить свое почтение. Некоторые даже принарядились по этому случаю. Пожилой мужчина сделал шаг вперед и склонил голову. Очевидно, большая стая не была согласна с тем, что сделал одинокий человек в лесу.
Йену было все равно, что один из них впал в бешенство. Не имело значения и то, что они пришли. Это не вернет его сестру. Он просто ждал, как неподвижный объект, ища повод выплеснуть все разочарование и чувства, накопившиеся с тех пор, как все это началось.
Наконец пастор закончил, и Йен повернулся и встал в очередь, чтобы в последний раз взглянуть на гроб, прежде чем его начнут засыпать. Когда Йен и его родители направились к машине, беглый взгляд показал, что роща была уже пуста.
