— Эти документы потребуют вашего утверждения, госпожа Дитлинда.
Я закатила глаза глядя на служащего, который только что вошёл с очередной пачкой документов, пополнившей постоянно растущую стопку. После моего возвращения с собрания герцогов жизнь стала до боли скучной. Я делала всё, что от меня требовалось, и продолжала подписывать один документ за другим своим магическим пером, но происходящее не имело для меня никакого смысла. Я была не просто будущим аубом — я была следующим зентом страны.
«Как они смеют тратить моё время на такие пустяки?»
Нельзя винить меня за нетерпение. Получив Грутрисхайт, я наконец-то избавлюсь от этой суетной работы.
«Если бы не вмешательство королевских особ, мой успех был бы достигнут раньше».
В силу моего нынешнего положения посещение Центра было делом нелёгким. Собрание герцогов было для меня блестящей возможностью, но королевская семья мешала мне на каждом шагу. Это приводило меня в ярость.
Я бы многое узнала, если бы мне позволили исследовать этот подземный архив.
Невероятно грубая третья жена короля насмехалась надо мной и предлагала сначала изучить древний язык. При воспоминании о нашем разговоре я почувствовала досаду, которая ещё больше усилилась, когда я вспомнила о нелепом приказе Трауквала. Он хотел, чтобы я подарила господину Фердинанду потайную комнату!
«И сделать это нужно к похоронам, так как он планирует проверить, был ли выполнен королевский приказ. Вот наглость! Этот некомпетентный король, наверное, сошёл с ума. Неужели он не знает, что предоставлять неженатому мужчине собственную потайную комнату — верх неприличия? Если я не получу Грутрисхайт и не заявлю о своих правах на престол в ближайшее время, Трауквал непременно ввергнет Юргеншмидт в гибель».
Это было невероятно. Будущее нашей страны поистине лежало на моих плечах.
Я вздохнула, вспомнив мольбы священников центрального храма о том, чтобы я стала настоящим зентом. Хотя, по правде говоря, я ничуть не беспокоилась. Они были правы, что доверились мне.
Мысли несколько отвлекли меня от дел, и рука, подписывающая документы, замерла. Тут же я заметила на себе взгляд служащего, ожидающего, пока я закончу с бумагами. Рука вновь принялась за работу. Если бы только Грутрисхайт уже был моим… Простой служащий никогда бы не посмел давить на своего зента.
— Хм?..
Мурашки внезапно покрыли мои руки, а по спине пробежала дрожь. Ощущение было такое же, как при простуде, но я была абсолютно здорова, и в этот тёплый летний день мне точно не было холодно.
В голове промелькнуло два слова: пограничные врата. Кто-то пытался проникнуть в герцогство без разрешения ауба. Это было чувство, присущее только членам герцогской семьи, посвятившим свою магическую силу основанию.
Смерть отца означала, что мы остались без ауба и не могли закрыть врата герцогства с нашей стороны. В Аренсбахе были только одни врата, где такое вторжение не вызвало бы тревоги у наших стражников: те, что соединялись с воротами страны в море.
— Я возвращаюсь в свои покои, — сказала я, отложив магическую ручку и поднимаясь на ноги. — Мартина, приготовь мне одежду для верховой езды и вуаль, собери моих последователей. Я должна проверить врата герцогства.
Служащий был поражён тем, что я отказалась от подписывания документов, и я бросила на него яростный взгляд.
— Ты мне мешаешь. Разве ты не слышал, что я сказала, что должна проверить врата герцогства? Должно быть, нас посетили посланники из Ланценавии.
Только тогда до служащего дошла важность моего ухода. Он быстро рассортировал документы, отделив подписанные и неподписанные, и поспешил выйти с ними из комнаты — несомненно, чтобы доложить обо всём господину Фердинанду.
«Служащие всё обсуждают с господином Фердинандом и поручают ему очень много административной работы. Поэтому никто не мог отказаться от странного приказа королевской семьи. Как жалко».
Всю дорогу до своих покоев я мысленно ругала некомпетентных служащих, которые слишком зависели от моего жениха. Затем я надела принесённую слугами одежду для верховой езды и вуаль, чтобы укрыться от солнца.
Я вздохнула:
— Как я завидую тому, что мужчины могут ездить на своих ездовых зверях, не переодеваясь.
Из-за этого досадного несоответствия и привычки служащих делиться с господином Фердинандом каждой мелочью, он явно прибудет к пограничным вратам раньше меня. Я выскочила на балкон и взлетела, надеясь успеть до того, как потеряю контроль над ситуацией.
Передо мной простирался сверкающий голубой океан. Вдалеке едва виднелась крошечная черная точка, пытавшаяся войти во врата. Я сразу же направилась туда — и, конечно же, господин Фердинанд и рыцарский орден уже были там, когда я появилась.
— Госпожа Дитлинда, этот корабль точно из Ланценавии? — спросил господин Фердинанд. — Я не узнаю его стиль.
Поскольку он был родом из Эренфеста, то никогда раньше не видел кораблей Ланценавии. Осознание того, что ему — человеку, получившему большую поддержку служащих, чем я, и осмелившемуся вести себя так, словно он следующий ауб нашего герцогства, — нужна моя помощь, заставляло меня чувствовать некоторое превосходство.
— Определённо, — сказала я. — В Ланценавии используется эта конструкция с прошлого года. Мне сказали, что она движется довольно быстро.
Новый корабль из Ланценавии был черным и вытянутым. В каком-то смысле он напоминал огромную рыбу.
Я продолжила:
— Во время прошлогоднего банкета посланник сказал мне, что корабли спроектированы таким образом, чтобы перевозить как можно больше груза и при этом быть достаточно тонкими для использования врат герцогства. Вот. После прохождения границы он изменится самым необычным образом.
Я указала на него, и корабль, только что прошедший через ворота, остановился на пути в порт. Плитки на его поверхности начали превращаться, меняя цвет с черного на серебристый.
— И какой цели это служит? — спросил господин Фердинанд.
— Не знаю, но посланники Ланценавии считают необходимым сделать это, прежде чем остановиться здесь. Лично я предпочла бы, чтобы их корабли не меняли цвета: это серебро ужасно яркое.
Торговля с Ланценавией была крайне важна для экономики Аренсбаха, тем более что у нас были последние открытые врата в Юргеншмидт. Поручив это дело господину Фердинанду, который ничего не знал ни о нашей, ни об их культуре, мы поставили бы под угрозу всё наше герцогство. Поэтому я хотела взять всё в свои руки.
— Корабль прибудет в порт, — сказала я, — затем посланники прибудут в замок и попросят аудиенции. Мы их примем и приготовим для них приветственный пир, пока будем ждать прибытия корабля. Поскольку мы подтвердили, что через врата прошли гости из Ланценавии, мы можем возвращаться в замок.
— Вы можете идти впереди меня. Я не знал, что эти врата не охраняются. Это можно расценить как приглашение Ланценавии вторгнуться, поэтому я прикажу рыцарскому ордену впредь выставлять там охрану.
«Что он говорит? Это совершенно бессмысленно».
— Этими воротами пользуются только посланники Ланценавии, — сказала я. — Там одно пустое море, а наши гости уже прибыли. Я не вижу причин относиться к ним с подозрением.
Напрасно выставлять рыцарей к пограничным вратам. Неужели господин Фердинанд не понимает такой простой вещи?
— Они хотят и дальше отправлять торговые корабли? Тогда нам придётся держать их под наблюдением, — сказал он. — Командир, немедленно назначьте охрану к вратам герцогства.
— Да, мой господин, — ответил командир. — Сколько человек назначить?
Господин Фердинанд полностью игнорировал мои советы, хотя я из кожи вон лезла, чтобы его просветить! А командующий, вместо того чтобы спрашивать моего мнения, уже обсуждал детали своего задания. Невероятно — они оба пренебрегают моим мнением.
— Хмф. Отлично! — воскликнула я, отвоевывая их внимание. — Тогда я вернусь в замок!
Господин Фердинанд даже не обернулся, сказав:
— Госпожа Дитлинда, поскольку вы, похоже, знаете, когда состоится приветственный банкет, я бы попросил вас проконтролировать все необходимые приготовления.
Затем, не говоря больше ни слова, он вместе со своими последователями и командиром рыцарей полетел к пограничным вратам.
«Не могу в это поверить. Они ни во что не ставят мои знания!»
Разгневанная тем, что мой собственный жених обошёлся со мной так ужасно, я вернулась в свои покои вместе с последователями. Как только мы вернулись, они начали готовиться к праздничному пиру.
— Стоять! — сказала я. — Чьи приказы вы выполняете? Вы ведь служите мне, не так ли?
Мои последователи удивленно посмотрели на меня, затем обменялись тревожными взглядами. Прошло много времени, прежде чем Мартина вышла вперед.
— Мы делаем это не для господина Фердинанда, моя госпожа. Если мы не окажем посланникам должного приёма, Ланценавия может решить, что вы не годитесь на роль нашего следующего ауба.
— Действительно, Мартина права, — сказал другой мой последователь. — К нам едут посланники. Что бы нам ни приказал господин Фердинанд, мы бы начали готовиться к празднику.
— Мы не хотели бы запятнать ваше доброе имя неготовностью. Пожалуйста, разрешите нам продолжить.
Они были правы, и их откровения меня развеселили.
— Хорошо, — сказала я, отмахиваясь от них. — Оставьте здесь минимально-необходимое число людей и идите делать свою работу.
Мои последователи приступили к своим обязанностям. Тем временем Мартина подошла ко мне с письмом.
— Госпожа Дитлинда, похоже, что госпожа Георгина желает поговорить с вами.
— Мама? Наверное, опять об этом… Прошу меня извинить.
Хотя я и была признана следующим аубом, а также следующим зентом, я ещё не успела занять ни одну из этих должностей. Это означало, что я не могла ни властвовать над матерью, ни отказываться от её приглашений, как бы они мне ни были неприятны.
Не имея другого выхода, я согласилась на встречу с ней. Все необходимые приготовления были уже сделаны, и мать быстро прибыла в мою комнату. Мы обменялись приветствиями, затем она вручила мне магический инструмент, блокирующий звук. Следующие её слова не заставили себя ждать.
— Дитлинда, господин Фердинанд уже получил потайную комнату? Если всё не будет готово к похоронам, то и ты, и весь Аренсбах подвергнется порицанию со стороны королевской семьи.
— Я это понимаю, но предоставлять кому-то потайную комнату до свадьбы?.. Это немыслимо, матушка. Даже жестоко. Невесты обычно не могут позволить себе такую роскошь.
Поскольку в гостевых покоях нельзя было сделать потайные комнаты, для выполнения этой неразумной просьбы нам пришлось бы пригласить господина Фердинанда в мои собственные покои. Мужчина, который ещё не стал моим мужем, вдруг получил бы возможность ложиться в мою постель, когда ему заблагорассудится. Это было неприлично!
Как только я получу Грутрисхайт и займу своё законное место зента, я в одно мгновение расторгну помолвку с господином Фердинандом. Я просто напросто не хотела выходить за него замуж, не говоря уже о его храмовом прошлом. Ему нельзя было доверять.
Если то, что так часто случалось в храме, произойдёт здесь, именно меня общественность обвинит в том, что я вообще предоставила господину Фердинанду доступ к своим покоям, несмотря на то, что это был приказ королевской семьи.
— Возможно, это и так, но если господину Фердинанду не будет предоставлена потайная комната, ему придется вернуться в Эренфест до вашей свадьбы. Мы не можем этого допустить — не при нынешнем состоянии Аренсбаха.
Тёмно-зелёные глаза моей матери не выдавали ни малейших эмоций, несмотря на то, что её родной дочери предстояло разрушить свою жизнь по приказу королевской семьи. Я думала, что она проявит хоть какую-то заботу о моём целомудрии или выразит своё негодование по поводу необоснованных требований королевской семьи, но этот проблеск надежды быстро угас, как всегда, когда я чего-то от неё ждала. Я была настолько смущена, что даже не могла встретить её взгляд.
«Но когда я стану зентом…»
Может быть, тогда мать уделит мне необходимое внимание. Узнав, что я являюсь кандидатом в зенты, она спросила меня, хочу ли я добиваться трона, а затем сказала, чтобы я сделала всё возможное для осуществления своей мечты. Это был первый раз, когда она поощрила меня.
— Приступай к делу, — сказала она. — Посланники Ланценавии уже здесь, а до похорон осталось совсем немного времени.
— Если бы только король Трауквал приказал низкоранговому Эренфесту молчать, а не предъявлять к нам столь необоснованные требования…
Я пыталась понять, почему Аренсбах, занимавший гораздо более высокое место в рейтинге, вынужден удовлетворять требования низшего герцогства.
— Должно быть, Эренфест сделал сильный ход, — предположила моя мать. — И всё же, каким бы неразумным ни казался этот королевский приказ, мы должны его выполнить. Иначе аубы других герцогств начнут нас ругать.
Я поджала губы. Простая ругань звучала гораздо лучше, чем предоставление господину Фердинанду комнаты. По крайней мере, это не будет угрожать моему целомудрию.
Мать бросила на меня взгляд, как будто прочитав мои мысли.
— Дитлинда, в королевском приказ было сказано только о том, чтобы выделить ему потайную комнату. Они не оговаривали её местоположение. Просто перемести его в западное здание.
В западном здании находились комнаты для вторых и третьих жён герцога. Мне и в голову не приходило поместить его туда, ведь он приехал в Аренсбах, чтобы жениться на женщине-аубе, но это действительно была гениальная идея. Мы продемонстрировали бы, что он всё еще только мой жених, выполнили бы королевский приказ и не допустили бы ничего непристойного.
Радость охватила моё сердце. Мама всё-таки думала обо мне.
— Если у тебя в рукаве была такая блестящая идея, ты могла бы сказать мне об этом раньше… — сказала я, надувшись. — Я бы не ждала так долго, чтобы выделить ему комнату.
Красные губы матери скривились в улыбке.
— Просто мне так было удобнее.
Её взгляд доказывал, что она вовсе не думала о моих нуждах.
«Как всегда. Но на этот раз я не стала возлагать на неё больших надежд».
После этого мама заявила, что нам больше не о чем говорить, и быстро удалилась. Провожая её взглядом, я не смогла удержаться от разочарованного вздоха.
***
Во время ужина я сообщила господину Фердинанду, что ему будет предоставлена комната в западном корпусе. Это известие застало его последователей врасплох, и они с обеспокоенным видом стали расспрашивать меня.
— Но мы заняты подготовкой к похоронам и встречей с посланниками Ланценавии. У нас нет времени на переезд из главного здания.
Меня не волновали их обстоятельства.
— Вина лежит не на мне, — сказала я. — Эренфест попросил эту потайную комнату, и зент приказал нам её предоставить. Если вы не согласны, то направьте свои протесты королю Трауквалу.
Моя единственная роль во всей этой истории заключалась в том, чтобы предоставить господину Фердинанду потайную комнату к похоронам. Всё остальное было его проблемой.
— Я перееду до летних похорон, — объявил господин Фердинанд, а затем одарил меня доброй улыбкой, которую я так привыкла видеть. — Безмерно благодарен вам за это проявление щедрости.
«Ах, господин Фердинанд действительно прекрасен. Если бы только он был ближе по возрасту и не имел отношения к храму. Как жаль».
***
Посланники Ланценавии разместились в своих гостевых покоях, посыпались просьбы о встречах, а на горизонте замаячил приветственный банкет. Иными словами, в замке было ещё более оживлённо, чем обычно.
В день праздника я начала готовиться с раннего утра. Съела лёгкий обед, очистилась, переоделась — всё это заняло довольно много времени.
Сегодня на мне было тонкое белоснежное платье с высоким воротником, закрывавшим всё, кроме лица, а поверх него накинула синий жакет с роскошной вышивкой. Под одеждой были магические круги, которые хоть немного, но защищали меня от жары: иначе я не смогла бы ничего надеть поверх неё.
— Ваши светлые волосы просто великолепны, — промурлыкала одна из моих слуг, завязывая мне их. — Я почти жалею, что вы достигли совершеннолетия.
Я закрыла лицо тонкой кружевной вуалью. Материал не имел значения и часто выбирался исходя из личных предпочтений, но ношение вуали было абсолютно необходимым для любой приличной аренсбахской женщины в официальной обстановке.
Подготовившись, я вместе со своими последователями отправилась в зал, испытывая одновременно напряжение и восторг. В прошлом году я была несовершеннолетней, поэтому моё присутствие на празднике закончилось обменом приветствиями. В этом году я впервые останусь до самого конца.
Приветственный банкет проводился ежегодно и в небольших масштабах. После него устраивался второй, более крупный банкет, когда на торжественную летнюю церемонию звёздного сплетения съезжались гибы герцогства. Это давало им возможность пообщаться с посланниками Ланценавии.
— Госпожа Дитлинда прибыла, — сказал один из рыцарей, когда я вошла в зал. Господин Фердинанд со своими последователями уже был в зале, как и другие члены руководства Аренсбаха со своими.
Рядом с господином Фердинандом ждали юная Летиция и её последователи. В прошлом году мы покидали праздник вместе, но теперь она должна была уйти одна. Глядя на неё, я, естественно, чувствовала своё превосходство.
Все присутствующие женщины были одеты в вуали, а мужчины — во множество тонких слоёв ткани поверх белых нарядов с высокими воротниками. Все были одеты в летние цвета в стиле Аренсбаха… кроме господина Фердинанда, который был одет в цвета Эренфеста. Предположительно, это должно было означать, что ему ещё предстоит вступить в брак в нашем герцогстве, но выглядел он при этом так, словно был правителем зала.
— О боги… — сказала я. — Вижу, вы не носите летние цвета, господин Фердинанд.
— Я думал об этом, но вместо этого решил носить цвета Эренфеста, — ответил он со спокойной улыбкой. — Я хотел бы пояснить, что, хотя я могу высказать своё мнение, у меня нет полномочий принимать здесь решения.
Я понимающе кивнула. Любой человек, как правило, желает одеться в превосходные цвета Аренсбаха, так что его решение можно было назвать лишь смирением. Тут не было двух вариантов. Конечно же…
***
— Посланники Ланценавии, войдите, — сказал слуга у входа.
Двери широко распахнулись, и в зал вошли посланники Ланценавии, выстроившись в ряд. Как и все мы, они были одеты по моде Аренсбаха: климат их родины, как говорят, не похож на наш, поэтому они не могли носить во время визитов свои обычные наряды. Однако и летних цветов на них не было. Вместо этого они были одеты в серебристые одежды, которые я не узнала, возможно, чтобы показать, что они являются посланниками Ланценавии.
Всего в зал вошли двенадцать посланников. Шестеро выглядели так же, как и мы, а у остальных были более выраженные черты лица и кожа не такого цвета, как у нас. Я привыкла видеть их каждый год, но меня всё равно шокировало, что из-за таких незначительные изменения во внешности люди могут так выделяться.
Один из посланников вышел вперед своих спутников — мужчина, возможно, на два-три года старше меня. Когда он, скрестив руки, опустился на колени, моё внимание привлекла его молодая и откровенно красивая внешность. Я не узнала его, значит, он не был здесь в прошлом году.
Волосы мужчины, по цвету где-то между золотистым и каштановым, были закреплены на голове украшением для волос, которое было популярно в Аренсбахе до поколения моей бабушки. Да и сейчас его можно было встретить у мужчин постарше.
— Жители Аренсбаха — рад познакомиться с вами, — сказал он. — Я — Леонцио, внук короля Ланценавии Кьяффредо. Прежде чем будут представлены остальные, могу ли я попросить благословения в знак признательности за эту случайную встречу, предписанную чистыми реками, текущими от богини воды Фрютрены?
— Вы можете… — ответила я, удивленно моргая. Я никак не ожидала, что посланник Ланценавии встретит меня как дворянин.
Леонцио также носил на среднем пальце левой руки кольцо с магическим камнем, как это было принято у дворян Юргеншмидта. Он смотрел вверх, и из его камня вылетало благословение со всеми атрибутами, отражавшее его королевский статус.
«О?..»
На мгновение, впервые увидев лицо господина Фердинанда, господин Леонцио оказался просто потрясён. Он быстро спрятал это выражение за улыбкой, но на мгновение его вид был таким, будто он увидел что-то, во что не мог поверить. Я бросила быстрый взгляд на господина Фердинанда, чтобы увидеть его реакцию, но ничего не заметила.
Затем господин Леонцио начал представлять прочих посланников, делая вид, что ни на мгновение не испытал шока. Большинство из гостей приезжали ещё в прошлом году, исключение составляли только он и его последователи.
Когда они закончили, настала очередь нашей герцогской семьи. Было объявлено о смерти моего покойного отца, предыдущего ауба, затем была представлена я как его преемница, а господин Фердинанд — как мой жених. За ними последовали мать и Летиция.
Формальности вскоре сменились более непринужденной беседой. Летиция удалилась со своими последователями, оставив в зале только взрослых. Служащие, отвечающие за торговлю, и люди, желающие получить сведения о политике другого государства, подходили к посланникам с бокалами, наполненными вином, и заводили одну тему за другой. Это был предварительный бой перед предстоящими встречами.
— Господин Фердинанд, вы не хотите присоединиться к ним? — спросила я.
Он ответил с нежной улыбкой:
— Из-за своих обязанностей я так редко могу быть с вами. Я был бы признателен за возможность провести время вместе.
Обрадованная, я кивнула. Действительно, в последнее время мы редко виделись. Я полагала, что господин Фердинанд грубо избегает меня, но он просто был занят.
«Конечно, причина была в этом. Человек из герцогства более низкого ранга никогда бы не стал смотреть на меня свысока».
Я потягивала напиток, который дала мне Мартина, в гораздо лучшем настроении.
— Госпожа Дитлинда, поскольку вы — следующий ауб, мы должны кое-что обсудить, — начал господин Леонцио. Затем он спросил меня, когда будет принята следующая принцесса Ланценавии. — Обычно я ждал бы до соответствующих встреч, но я хочу сообщить об этом своей стране как можно скорее.
Они отправляли письма через торговые суда, проходящие между нашими герцогствами.
Посмотрев ему в янтарные глаза, я улыбнулась и сказала:
— Мы не можем принять принцессу Ланценавии. Пожалуйста, отправьте сообщение в Ланценавию, как только сможете. Нельзя, чтобы они готовились впустую.
— Что? Подождите минутку. По какой причине наша принцесса не будет принята?..
— Так распорядился король Трауквал. Я не знаю, что ещё сказать…
Я пересказала всё, что могла вспомнить из недавнего собрания герцогов, а господин Фердинанд, сидевший рядом со мной, дополнил мои объяснения. Это, по-видимому, заставило господина Леонцио понять, что наш отказ не был ни шуткой, ни обманом. Он на мгновение замер в оцепенении, а затем вдруг протянул ко мне руку.
Господин Фердинанд тут же отдернул её.
— Сдерживайте себя, — сказал он тихим, но напряженным голосом. — Если вы будете слишком эмоциональны, мне придется вызвать стражу.
Господин Леонцио проглотил всё, что хотел сказать, и повернулся к господину Фердинанду с лёгкой, спокойной усмешкой.
— Неужели король Юргеншмидта намерен довести Ланценавию до разрушения? Если нет, то я прошу принять нашу принцессу.
Я покачала головой. Каким образом наш отказ от принцессы может привести Ланценавию к гибели? Я хотела спросить, но господин Фердинанд с холодной улыбкой положил конец этой теме.
— К сожалению, мы ничего не можем сказать или сделать с решением, принятым зентом.
Он был так груб, что мне стало жаль господина Леонцио.
— Господин Фердинанд, не нужно быть таким холодным… Мы должны запросить больше информации об обстоятельствах Ланценавии и передать её зенту. Возможно, он изменит своё мнение.
Господин Леонцио, казалось, несколько расслабился, но господину Фердинанду было не до того. Он окинул нашего гостя недобрым взглядом и сказал:
Читайте ранобэ Власть книжного червя на Ranobelib.ru
— Я не ожидаю, что зент отступит от своего приказа. Возможно, вам стоит дождаться коронации нового зента и спросить его мнения.
Его отказ проявить хоть капельку теплоты меня весьма раздражал. У Аренсбаха были последние открытые врата в Юргеншмидте, а наша торговля с Ланценавией имела решающее значение для экономики страны. Мы нуждались в них не меньше, чем они в нас, так почему бы зенту не быть более внимательным к их обстоятельствам?
«Вот почему деревенские мужланы, не знающие ничего ни об Аренсбахе, ни о Ланценавии, доставляют столько хлопот».
Я резко отвернулась от господина Фердинанда, а затем любезно улыбнулась господину Леонцио. Правда, у Аренсбаха было очень мало шансов изменить мнение зента, но если мы выслушаем посланцев и честно попросим, то, возможно, нам это удастся. Король принял ненормальную просьбу Эренфеста, так почему бы не принять нашу?
— По счастливой случайности, господин Леонцио, королевская семья посетит Аренсбах этим летом на похоронах покойного ауба. Возможно, тогда вы сможете задать вопрос зенту.
— Госпожа Дитлинда, что вы говорите? — спросил господин Фердинанд, выглядя потрясённым. — Из соображений безопасности я не могу допустить, чтобы кто-то из Ланценавии был допущен к королевской семье.
Его удивление не имело для меня смысла.
— Ваше разрешение не требуется. Королевская семья сама решит, разрешить ли встречу. Аренсбах не может допустить уничтожения столь ценного торгового партнёра, поэтому я хочу услышать, что скажет господин Леонцио.
— Нет необходимости.
Я начинала выходить из себя. В очередной раз господин Фердинанд пренебрёг моим мнением, не сделав ни малейшей попытки понять его. Придётся поставить его на место.
— Я согласна выслушать его. Не вмешивайтесь. Мои последователи останутся рядом со мной, так что причин для беспокойства нет. Вы можете считать меня своей Гедульрих, господин Фердинанд, но ревность Эйвилиба неприглядна.
Господин Фердинанд сделал паузу, его светло-золотистые глаза расширились от удивления. Всё-таки моё обвинение оказалось верным.
«Подумать только, он мог позволить таким эмоциям взять верх над собой… Вот уж кто доставляет хлопоты».
В наказание я заявила, что не нуждаюсь в обществе Эйвилиба и что для беседы я провожу господина Леонцио и свою свиту в отдельную комнату. Один последователь господина Фердинанда попросил присоединиться к нам, чтобы не было недоразумений, и только из великодушия я разрешила.
***
Я провела нашу группу, состоящую примерно из пятнадцати человек, в комнату для совещаний, расположенную рядом с залом. Затем, предложив господину Леонцио присесть, я спросила:
— Что вы имели в виду, когда сказали, что Ланценавия может быть разрушена?
Он задумался, а затем ответил:
— Как много вы знаете об обстоятельствах жизни в Ланценавии?..
— Ваша страна — важный торговый партнер для Аренсбаха, но нам ничего не рассказывают о вашей истории. Даже в дворянской академии.
Я знала о товарах, которые мы импортировали из Ланценавии, и это всё; я не интересовалась её прошлым. Мои последователи изо всех сил старались скрыть свои мрачные лица, но это была чистая правда.
— Значит, в Юргеншмидте эта история не распространена….
Господин Леонцио продолжил рассказ о прошлом Ланценавии. Его рассказ начался почти четыреста лет назад, во времена правления нашего короля Ойсбара. Это имя всплывало на уроках истории, но я почти ничего не помнила о нём. Тем не менее, я вежливо кивала, как будто понимала.
— Когда ваш король Ойсбар состарился и пришло время выбирать следующего зента, было три кандидата, получивших Грутрисхайты.
— О, боги. Трое с Грутрисхайтами? — спросила я, пытаясь подавить свой шок. Я всегда считала, что в Юргеншмидте был только один, и тот, кто его получал, автоматически становился зентом.
— Грустрисхайт можно воспроизвести с помощью штапа, не так ли? Нет ничего необычного в том, что их несколько.
Он говорил так, как будто это была самая очевидная вещь в мире, поэтому я быстро ответила: «А, действительно». Я не могла допустить, чтобы кто-то узнал, что иностранец знает о Юргеншмидте больше, чем я.
— Как вы знаете, король Ойсбар выбрал короля Хайляйнда своим преемником.
«Это имя мне тоже знакомо. Чем он занимался?…»
Я продолжала улыбаться и кивать, ломая голову, но ничего не могла вспомнить. Мы почти не касались короля Хайляйнда на занятиях, поскольку в его правления почти не происходило чего-либо значимого.
Господин Леонцио продолжил:
— Один из трёх кандидатов, Толквенхайт, не смог смириться с тем, что его обошли. Он покинул Юргеншмидт со своими магическими инструментами и камнями в поисках новой земли.
Толквенхайт вместе с женой и последователями проплыл через врата страны и оказался в Ланценавии — государстве людей, не способных использовать магию. Земля была бедной, но способной поддерживать жизнь, что вполне подходило для его целей. С помощью Грутрисхайта он создал основание герцогства, а затем энтвикельном воздвиг свой собственный белый город.
— Люди благоговели перед Толквенхайтом, который внезапно прибыл по морю и в одно мгновение создал целый город. Они стали поклоняться ему как человеку из страны богов, и так он стал королём Ланценавии.
Даже в Юргеншмидте тем, кто получал Грутрисхайт, поклонялись как богам. Я буду пользоваться таким же уважением, когда получу свой собственный. На мгновение я представила себе восхищенные взгляды всех присутствующих и зажмурилась от удовольствия. Мне было необходимо как можно скорее получить Грутрисхайт.
— Однако, несмотря на то, что Толквенхайт почитался как бог, он столкнулся с серьёзной проблемой: ни он, ни его свита не могли иметь детей с жителями Ланценавии, у которых не было магической силы. Что ещё хуже, его Грутрисхайт был всего лишь копией, сделанной с помощью его штапа — естественно, после его смерти копия была утеряна.
«О боже. Так вот как Юргеншмидт потерял свой Грутрисхайт?..»
Благодаря этой новой информации я смогла догадаться, почему началась гражданская война: должно быть, Грутрисхайт исчез после того, как был убит второй принц, который должен был стать зентом. Первый и третий принцы, сражавшиеся за владением Грутрисхайтом, не знали, что это был всего лишь дубликат, а теперь неизвестно даже местонахождение оригинала.
«Интересно, куда можно обратиться, чтобы сделать копию…»
Если предположить, что господин Леонцио был прав, то мне нужно было найти оригинальный Грутрисхайт, прежде чем я смогу создать свой собственный. Конечно, это было возможно для того, кто активировал магический круг, отбирающий зентов.
— Люди, зарегистрированные в основании, могут поставлять магическую силу, — продолжал господин Леонцио, — но для этого нужен штап. Если не принять меры, всё однажды рухнет. Как будущий ауб, вы это понимаете, верно?
— Да, конечно.
Я вспомнила урок в дворянской академии, на котором рассказывали, что для восполнения основания необходим штап. Большинство учеников тогда не сочли это особенно важным, ведь сейчас все студенты получали штап на первом курсе, но для тех, кто строил города за пределами страны с помощью магии, это был вопрос огромной важности. Без обладателей штапов, которые могли бы унаследовать их основание, здания просто рухнут.
— В Ланценавию отправились только королевские особы и их последователи, поэтому дети, которых они рожали, имели много магической силы. Они получали то же образование, что и их родители в дворянской академии, поскольку взрослые могли сами обучать своих детей. Однако нигде, кроме Юргеншмидта, нельзя получить штап. Толквенхайт обратился к зенту с просьбой предоставить штап его сыну, так как другого способа унаследовать основание у мальчика не было.
Однако в просьбе было отказано. Зент того времени не проявлял упрямства или злонамеренности: человек, не зарегистрированный как дворянин Юргеншмидта, физически не мог получить штап.
— Так возникла традиция отправлять ланценавских принцесс в Юргеншмидт. Их дети регистрировались как дворяне, получали свои штапы, а затем возвращались в Ланценавию и становились королями. Однако правящий зент был обеспокоен тем, что Ланценавия может стать слишком могущественной, поэтому он заключил договор, согласно которому в каждом поколении будет возвращаться только один человек — мужчина или женщина.
Толквенхайт мучился над этим вопросом. С одной стороны, он хотел сохранить изобилие магической силы в королевской семье Ланценавии, а магическая сила ребёнка в основном зависит от матери, так что лучше было бы, чтобы из Юргеншмидта вернулась девочка. С другой стороны, беременность привела бы к тому, что их королева со штапом не смогла бы пользоваться магией, а это фактически лишило бы страну сил.
В Ланценавии было много женщин, богатых магической силой: члены свиты, их родственники, их дочери — и просьба отправить мальчика обратно облегчила бы производство новых детей. Так что Толквенхайт решил просить из Юргеншмидта мальчика.
— Так было заключено соглашение между нашими странами: Юргеншмидт примет принцессу, даст её сыну штап, когда тот достигнет совершеннолетия, а затем вернёт его в Ланценавию, где он станет королём. — Выражение лица господина Леонцио исказилось. — И теперь Юргеншмидт отказывается выполнять своё обещание?
Его нельзя было винить в том, что он расстроился: Ланценавия присылала нам принцесс, чтобы предотвратить свой крах, а теперь мы от них отказывались. Даже у меня защемило сердце. В то же время я была взбешена тем, что король Трауквал отбросил столь древнее обещание. Череда жестоких и бессмысленных решений, принятых им, вызывала во мне желание как можно скорее стащить его с трона.
— Торговля с Юргеншмидтом ни с того ни с сего упала десять лет назад после поставки магических камней, а теперь нашей принцессе отказывают… Что же нам делать?
Он сжал руки в крепкие кулаки, и тогда я приняла решение.
— Не бойтесь, я объясню ваши обстоятельства господину Фердинанду и подам прошение королю Трауквалу вместо вас. Я, знаете ли, кандидат в зенты.
Господин Леонцио уставился на меня, его янтарные глаза были наполнены не только шоком, но и надеждой и восхищением.
— Кандидат в зенты?..
Это была, мягко говоря, приятная реакция, и я улыбнулась ему самой доброй улыбкой, на которую только была способна.
***
На следующий день я незамедлительно пригласила господина Фердинанда на встречу. Мы сели за стол напротив друг друга, и я объяснила суть дела: Ланценавия отправляет своих принцесс в Юргеншмидт в соответствии с древним обещанием, которое было дано для предотвращения их краха. Я также не преминула сказать, как жестоко поступил зент, отвернувшись от столь давнего соглашения.
— Я должна попросить вас объяснить это королю Трауквалу и заставить его пересмотреть свою позицию, — объявила я с улыбкой. — Пожалуйста, подготовьте план к похоронам.
В его обязанности входили встречи и переговоры с королевской семьёй.
Я думала, что господин Фердинанд, узнав обстоятельства дела, проникнется симпатией к Ланценавии, но он ничуть не растрогался. Опершись локтем на стол и положив голову на руку, он пристально посмотрел на меня и спросил:
— Это всё?
— Что вы имеете в виду?
— Именно то, что я сказал. Вы сосредоточились только на том, что наиболее удобно для Ланценавии, и не представили никакой новой стоящей информации. Я не обнаружил ничего, что могло бы изменить мнение зента.
— Простите?! Ланценавии грозит крах! Неужели вы не понимаете всю серьёзность отсутствия зента или ауба, которые могли бы унаследовать основание?!
Я не могла поверить своим ушам. Неужели он не услышал ни слова из моего обращения? Возможно, он был просто слишком туп, чтобы понять его. Я бросила на него яростный взгляд, но он лишь спокойно улыбнулся и продолжил возражать:
— Утверждения о том, что Ланценавия рухнет, сильно преувеличены: её жители жили вполне приемлемой жизнью до появления Толквенхайта. Если где и есть риск полного уничтожения, так это в Юргеншмидте. Вся наша страна была создана из магической силы, а значит, мы вполне можем превратиться в пустыню из белого песка. Единственное же, что рискует разрушиться в Ланценавии, — это город, который построил Толквенхайт.
— Ланценавии, возможно, придётся несладко без мужчины со штапом, но это не имеет никакого отношения к Юргеншмидту, — продолжал он. — Мы практически ничего не выиграем от того, что примем новых принцесс. Даже если вся их страна, как они говорят, рухнет, мы просто закроем врата страны здесь и откроем их в другом месте. Нам не нужно торговать конкретно с Ланценавией.
Я посмотрела на него ещё более пристально.
— Но у нас сейчас нет Грутрисхайта.
— Верно, но, как я полагаю, в недалёком будущем это изменится.
— Да, конечно, я ни перед чем не останавливаюсь в своих поисках, однако, возможно, пройдёт еще какое-то время, прежде чем я добьюсь успеха.
Это была прекрасная возможность для господина Фердинанда поклясться поддерживать меня, но он лишь моргнул и сказал: «Ну, да, пожалуй». Господин Фердинанд всегда так холодно реагировал в такие моменты. Я искренне убеждена, что он совсем не разбирается в прекрасных женских сердцах.
— Вы говорите, что Юргеншмидт ничего не выигрывает, — возразила я, — но наша королевская семья так мала, разве мы не выиграем от принцессы Ланценавии?
Я очень гордилась своим аргументом, но господин Фердинанд покачал головой.
— Во время нынешнего кризиса мы не можем рисковать тем, что иностранец получит Грутрисхайт. Вы правы в том, что принцесса с большим количеством магической силы в некотором смысле принесёт пользу королевской семье, но это также приведёт к хаосу в престолонаследии. Именно поэтому, я полагаю, в принятии принцессы было отказано. По крайней мере, было бы уместно отложить принятие принцессы до тех пор, пока на трон не взойдёт истинный зент.
Короче говоря, королевская семья боялась, что в текущей ситуации Ланценавия может захватить контроль над нашей страной. От того, как господин Фердинанд излагал подобные теории, отказываясь даже задавать вопросы зенту, мне становилось не по себе.
— Вы приводите убедительные доводы, господин Фердинанд, но разве правда не в том, что вы боитесь противостоять зенту?
— Наши гости из Ланценавии просто боятся потерять силу, которая заставила людей поклоняться им как богам. Я не вижу причин, по которым зент должен подвергать Юргеншмидт опасности ради них. К тому же, какое влияние на Аренсбах окажет наше решение выступить против зента на стороне иноземцев? Королевская семья Ланценавии может потерять власть, но страна в целом не рухнет. Потеря столицы, несомненно, приведёт к потрясениям, но, судя по тому кораблю необычной формы, на котором они прибыли, они достигли технологического прогресса, подобного которому нет в Юргеншмидте.
Господин Фердинанд продолжал говорить всё, что угодно, только не то, что я хотела услышать. Он утверждал, что это хорошая возможность ослабить Ланценавию, пока Юргеншмидт нестабилен, что нам нужно немедленно окрасить основание, чтобы закрыть врата герцогства, и так далее.
«Я не могу поверить, что он ведёт себя так холодно даже после того, как я так откровенно рассказала о своём разговоре с господином Леонцио. Он будет спокойной наблюдать за гибелью Ланценавии лишь потому, что я запретила ему присоединиться к нам… Есть ли человек, более похожий на Эйвилиба, чем он?»
— Господин Фердинанд, — твёрдо сказала я. — Я не хочу, чтобы господин Леонцио или его семья страдали. Вы должны это понять.
— Вы не хотите, чтобы они страдали, однако желаете, чтобы мы взяли принцессу Ланценавии? Я сомневаюсь, что посланники говорили о том, что происходит с этими женщинами, но те, кто попадает во дворец…
— Что бы с ними ни случалось, Ланценавия явно не возражает против этого. Если их король желает этого, и принцессы приходят, зная свою судьбу, то кто мы такие, чтобы вмешиваться?
— Вы хотите сказать, что принцессы, приезжающие в Юргеншмидт, заслуживают своей участи и должны смириться с тем, что с ними происходит? — он смотрел прямо на меня, в его золотистых глазах отражалась болезненная напряженность, которая говорила о том, что он борется с бурей эмоций. Неужели его так мучило то, что я поддержала другого мужчину, а не принцесс?
В любом случае, я отказалась отступать. Я уверенно кивнула и сказала:
— Да. Если кого-то не устраивает, как с ним обращаются, он должен рассказать об этом своей семье и договориться с зентом об улучшении ситуации. Их недовольство — ничто, когда на кону стоит судьба всей их страны.
Господин Фердинанд ничего не ответил, но по тому, как расширилась его улыбка, я поняла, что он наконец-то всё понял.
— Объясните всю ситуацию членам королевской семьи, когда они прибудут на похороны, — заключила я.
— Так называемый крах Ланценавии — ничто по сравнению с тем хаосом, который принесёт Юргеншмидту принятие их принцессы. Я на стороне зента.
Он отказал мне. На мгновение в голове помутилось… затем гнев стал настолько сильным, что я не могла его больше сдерживать.
— Что это значит?!
— Я прибыл в Аренсбах по королевскому приказу и не в состоянии поддержать Ланценавию вместо короля. Если вы хотите перемен, нам придётся подождать, пока не появится следующий зент.
Сколько бы я ни кричала, выражение его лица не менялось: он ни слова не скажет против королевской семьи, пока на троне находится нынешний зент.
— Я не желаю знать такого холодного и невежественного человека, как вы! — воскликнула я наконец. — Подумать только, я должна быть помолвлена с таким грубияном… Уходите немедленно. Я не желаю вас видеть.
— Как пожелаете, — ответил господин Фердинанд с тонкой улыбкой, после чего встал и выполнил указание. Моё возмущение было очевидно, но он не проявил ни малейшего намёка на раскаяние.
«Это был человек, за которого я должна выйти замуж?!»
Весь остаток дня я безостановочно жаловалась на бессердечного господина Фердинанда. Как мне сообщить новость господину Леонцио? Не в силах смириться с мыслью о том, что придётся разочаровать человека, который на меня полагается, я послала весточку в здание, где остановились посланники Ланценавии.
***
— Господин Фердинанд просто бессердечен. Я и не знала, что он такой жестокий, — заявила я, посетив здание, называемое ланценавским поместьем. Я извинилась за то, что не смогла его переубедить, и пообещала сделать всё возможное, чтобы устроить им встречу с королевской семьёй.
— Я вижу, что вы не только красивы, но и добры, — сказал господин Леонцио, глядя в мои янтарные глаза. — Если бы мы только встретились раньше.
Мои щёки запылали. Юргеншмидт предпочитал деликатные эвфемизмы, поэтому я не привыкла к таким прямым комплиментам. Не помогло и то, что господин Леонцио был так соблазнительно красив. Сердце заколотилось в груди, я начала ощущать присутствие Блуанфы…
Затем я резко села.
«Я не могу отдаться во власть богинь».
Я была кандидатом в зенты, и, даже если я не займу трон, я, по крайней мере, стану следующим аубом Аренсбаха — я не могла влюбиться в господина Леонцио, будучи уже помолвлена.
— Хотя я ценю ваши чувства, господин Леонцио… как кандидат в зенты, я не могу ответить на них взаимностью.
— У вас уже есть свой Грустрисхайт, госпожа Дитлинда?
Я опустила глаза, затем покачала головой.
— Я всё ещё в поиске. И если вы оставите это между нами…
Я сделала паузу, чтобы передать господину Леонцио магический инструмент, блокирующий звук: не следует открыто обсуждать Грутрисхайт, не говоря уже о критике королевской семьи. Если мы хотим продолжить этот разговор, он должен быть приватным.
— На самом деле, — сказала я, — у нынешнего зента Юргеншмидта нет Грутрисхайта, и королевская семья ограничивает информацию, чтобы никто другой не мог его найти. Я могла бы получить его, если бы они перестали чинить мне препятствия.
— Я не могу поверить в то, что слышу… Это непростительно, — сказал господин Леонцио.
Он злился ради меня, из беспокойства за моё будущее как кандидата в зенты. Его страсть охватила меня, успокаивая раны, оставленные моим женихом, и радуя видениями богини цветов Эфлорелум.
— О, господин Леонцио… — хихикнула я. — Как вы добры, раз рассердились ради меня. Господин Фердинанд не проявляет ко мне такого внимания. Он только кипит от ревности.
Господин Леонцио сделал паузу, как бы рассуждая сам с собой. Затем он задал один простой вопрос:
— Любите ли вы своего нынешнего жениха?..
— С господином Фердинандом меня связал королевский приказ. Я не могла отказаться. Он явно влюблен в меня, но после того, как он повёл себя так холодно, я…
Я сомневалась, что когда-нибудь смогу полюбить его в ответ. Только теперь мне стало ясно, почему Гедульрих хотела убежать от непрекращающейся ревности Эйвилиба.
— Он тот, от кого я не могу убежать, — заключила я. — Господин Леонцио, я должна попросить вас сохранить это в тайне.
— А если бы вы смогли сбежать от него? Взяли бы вы меня за руку?
— Что вы говорите?..
— У меня нет штапа кандидата в зенты, поэтому я не могу занять трон. Но я знаю, где находится Грутрисхайт. Я могу поддержать вас в вашем желании стать королевой.
— Что?.. — обомлела я. Передо мной стоял человек, который знал, где найти то, что я искала, и хотел помочь мне это получить. Что это было, если не наставление Дрефангуа?
— Если вы примете меня в качестве своего партнера, — сказал он, — я скажу вам, где искать.
Мое сердце заколотилось при мысли о браке с этим неотразимо милым человеком. Он был близок ко мне по возрасту и, что ещё лучше, его репутация не была запятнана храмом. То, что он вырос в другой стране, могло бы создать проблемы, но, похоже, он получил практически такое же образование, как и наши дворяне. К тому же, будучи внуком короля Ланценавии, он, несомненно, был богат королевской кровью Юргеншмидта. С того места, где мы сидели, я даже слабо ощущала его магическую силу. Между нами был небольшой разрыв, но не настолько, чтобы создавать какие-либо проблемы.
— Но моя помолвка — результат королевского приказа… — пробормотала я.
— Если вы станете зентом, то приказы ложного короля перестанут иметь значение.
От господина Леонцио до меня донесся сладкий аромат. Я неуловимо наклонилась к нему, желая вдохнуть его поглубже.
— Ваш жених ничем не помог вам, напротив, он активно отмахивался от ваших попыток объяснить наши обстоятельства.
На его губах появилась нежная улыбка.
— Он должно быть бездушен, раз отказал в искренней просьбе столь прекрасной женщины.
Господин Леонцио всего лишь повторил мои прежние критические замечания, но, услышав их от него, я не могла избавиться от ощущения, что весь мир согласен со мной. Господин Фердинанд действительно был бессердечным женихом.
— Не стоит связывать себя с таким жестоким человеком, — продолжил он.
Его добрые слова напомнили мне, что я уже планировала расторгнуть свою нынешнюю помолвку, как только взойду на трон.
— Господин Фердинанд очень похож на моего дядю. В его жилах, должно быть, течет кровь Ланценавии, и если вы уже обручены с таким человеком, то какая может быть проблема, если я займу его место?
— Вы… в чём-то вы правы.
— Это может подождать, пока вы не займете трон, но… сделайте меня своим спутником. — Его янтарные глаза, такие уверенные и сладкие, заставили меня растаять. — Возьмите мою руку, госпожа Дитлинда. Я хочу сделать вас следующим зентом.
Мои последователи не могли понять, что мы обсуждаем, из-за блокирующего звук магического инструмента, но их выражения изменились, когда господин Леонцио протянул ко мне руку.
— Нет, госпожа Дитлинда! — воскликнула Мартина.
— Не вмешивайтесь, — сказала я, отмахнувшись от её попытки остановить меня, после чего встала и подошла к сидящему напротив меня очаровательному мужчине. Мои мысли были нечёткими, почти как во сне, но я была полностью убеждена: если я упущу эту возможность, то поиски Грутрисхайта станут намного сложнее.
«Это наставление Дрефангуа. Господин Леонцио — мой истинный суженый, с которым Либесхильфе желает связать меня».
И вот, переполненная уверенностью, я вложила свою руку в его.
